Воробей. Том 2 - Андрей Дай
Солдаты подкатили красную дорожку прямо к ступеням вагона. Мне и оставалось лишь ступить на нее, начав тем самым, череду праздничных мероприятий в славном, древнем губернском городе.
* * *Поселились мы с Апанасом в гостинице «Стокгольм». Довольно необычно было встретить в российской глубинке не что-нибудь «Европейское», или «Российское», а страноприимный дом, названый в честь столицы Швеции. Загадка, впрочем, легко разгадывалась, если знать, что организована гостиница была выходцем со Скандинавского полуострова, господином Пуссетом. Сам он, правда, меня не дождался. Отошел в мир иной, и в «Стокгольме» всем заправляла его супруга.
Длинный двухэтажный корпус, где весь первый этаж занимали какие-то лавки и кондитерская, а второй отводился под номера. Вполне приличные, как по мне. Во всяком случае, ни клопов ни тараканов не обнаружилось, а постель была застелена свежайшим белоснежным бельем.
У поезда меня встречал сам губернатор лично. Он же и отвез нас со старым слугой в «Стокгольм». Еще и извинялся полдороги, что не имеет никакой возможности приютить бродячего премьер-министра в том здании на Владимировской, где проживает сам с семьей. Объяснил это тем, что семья у него большая, домик в его распоряжении совсем крохотный, а ведь нужно было еще часть помещений отвести под рабочие.
Вятская губерния хоть и числится в числе коренных, по плотности населения едва-едва больше Томской. А по площади — как бы не раз в семь-восемь меньше. Соответственно, и уездов — тоже меньше. Это у меня в Томске был целый отряд чиновников в подчинении. Человек как бы не под сотню. А у Чарыкова — всего десяток, да еще человека два-три — в младшей классности — в качестве порученцев. Как с таким «аппаратом» контролировать работу гражданской администрации, я так не вполне себе понимал.
Валерий Иванович пытался объяснить, рассказав, что большую часть функций гражданского правления взяло на себя Земское Собрание. Но, после чтения отчетов князя Мещерского, отправленного Никсой по провинциям с инспекцией земской системы управления, что-то я в эту благостную картину совсем не верил.
— Как же так вышло, дражайший Валерий Иванович, что губернского начальника без должного места обитания оставили? — поинтересовался я, предвкушая какую-нибудь занятную историю. И не ошибся.
Оказалось, что еще лет двадцать назад, вяткинские начальники занимали большой особняк почти в самом центре городка. В пятьдесят пятом, тогдашний губернатор временно переехал в другое, арендованное, помещение, а в старом должна была начаться капитальная перестройка. Должен был появиться еще один, третий, этаж. Расширены и флигеля, в которых размещались рабочие помещения начальника и его канцелярия.
— Однако подрядчик, нижегородский купец по фамилии Мичурин, оказался неисправным, и реконструкция затянулась. Да так, что без вмешательства земства, никогда бы и не завершилась, — вздохнул Чарыков. — Но после ремонта, дом передали в ведомство Министерства Юстиции, и там расположился окружной суд…
Вот и вся история. Ни каких интриг и проворовавшихся генералов. Скука.
— Местное общество постоянно мне пеняет, что мол, вид городу сумел придать благообразный, а о себе никак не подумал, — вдруг добавил Валерий Иванович. Интересная у него была манера слова выговаривать. Особый, вяткинский говор я еще в речах архитектора Андреева различил, но Чарыков и тут выделялся. Каким-то непостижимым образом он окончания слов забулькивал. Иной раз до того доходило, что и смысл мог исказиться.
Впрочем, и к его манере я довольно быстро привык. Тем более начальник губернии похоже о своем недостатке был отлично осведомлен, и им не тяготился. Речь его текла плавно, по-вяткински напевно.
— Не раз так и порывался испросить в министерстве дополнительных средств, да и выстроить, наконец, что-то приличное, для олицетворяющего гражданскую власть Империи — достойное. Александр Степанович уж и схемы мне приносил, показывал.
— Так и чего же вас остановило?
— Всякий раз находились дела поважнее, — развел руками губернатор. — В губернии более двух миллионов душ проживает, всегда кто-то в чем-то особенно нуждается…
— Отчего же сами, за свои деньги, не построили? Не думаю, что здесь, в Вятке, это было бы особенно накладно.
— В три тысячи серебром господин Андреев свой прожект оценил, — кивнул Чарыков. — Мое жалование за полтора года.
И мне стало стыдно. Это для меня три тысячи — ошибка исчисления месячного оборота наших с Наденькой предприятий. А для того же вяткинского начальника — единственный доход за полтора года. Был бы кто другой — не Валерий Иванович, человек исключительной, скрупулезной даже, честности, так и найти причины, чтоб заставить местных богатеев оплатить возведение нового особняка — не проблема. Но начальствовал пока еще Чарыков. Из кабинета в малюсеньком домике на Владимировской, где едва помещалась его многочисленная семья, и где он еще и камерные приемы иногда умудрялся устраивать.
На счастье, прием в мою честь был организован не в маленьком губернаторском домике, а в вятском Благородном собрании. Мне даже ехать никуда не пришлось. Здание собрания было расположено в шаговой доступности от гостиницы.
То, что Вятка купеческий, торговый город я и раньше знал. Северное Приволжье, богатое хлебом и льном. Достаточно плотно населенное, и не настолько отдаленное от столиц, чтоб отсюда нельзя было организовать доставку местных богатств на рынки Европы. Довольно близко притоки Северной Двины, и по ним вяткинские товары легко достигали Архангельска.
Но количество лавок на душу населения губернской столицы поражало воображение. Целый ряд практически одинаковых длинных, словно амбары, зданий на главной улице — торговля на первых этажах, и всякое разное на вторых. Казалось, что чуть ли не каждый из двадцати с чем-то тысяч горожан чем-нибудь да торгует. И ведь не скажешь, что безуспешно. Раз все эти многочисленные торговые точки существуют, значит, находятся и те, кто все это покупает. Закон рынка. Спрос рождает предложение, и все
