Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Юрий Григорьевич Корчевский
Следователи посовещались.
– Поскольку ты упорствуешь в своих заблуждениях, завтра допрос будет в присутствии пыточных дел мастера.
Матвей стал громко ругаться по-русски. Не поймут, а он хоть пар выпустит.
Глава 3
Казнь
Ночь прошла в бессоннице, раздумьях. Утром, когда Матвея привели к следователю, он сразу заявил, что виновен, крестился неправильно, но каноны Библии признает. Монахи обрадованно переглянулись. Еще один еретик выявлен, не зря монахи свой хлеб едят. Зато палач в углу разочарованно вздохнул. На небольшом столике рядом с ним были разложены инструменты – клещи, молоток, длинные и толстые иглы, еще какие-то непонятные железяки, но об их предназначении лучше не знать и на себе не пробовать.
После того как секретарь записал признание, монахи объявили, что суд состоится завтра, поскольку несколько человек уже сознались, а собирать для каждого – слишком много чести для еретиков.
В камеру к Матвею бросили еще троих. Теперь он на правах старожила просвещал их. Попасть под обвинение легко, по доносу. Но об оправданных подозреваемых никто не слышал. И потому выход из тюрьмы был один – через эшафот. Если бы кто помог сбежать во время перевозки к месту казни… Только нет у него таких знакомых. Да и не всякий возьмется за опасное дело, потому что страшно, приговоренных везут к месту казни на телеге в железной клетке, под конвоем стражников. И каждый прохожий считает своим долгом обругать, а то и плюнуть в осужденных, бросить камень. С одной стороны, таким образом люди демонстрируют свою лояльность светским и церковным властям, а с другой стороны, показывают свое отношение к еретикам. Многие на самом деле верили в демонов, ведьм, ересь и были убеждены, что таких вероотступников следует уничтожать.
Так, в одну ночь произошла массовая резня гугенотов в Париже, когда были убиты три тысячи человек. И аббат Арнольд сказал: «Убивайте всех, Господь узнает своих!» А по всей Франции были убиты тридцать тысяч человек. Предполагалось, что истинные католики попадут в рай, а другие – грешники и вероотступники – в ад. По мнению Матвея, православная церковь была куда милосерднее, людей на площадях не сжигала на потеху публике.
Суд был скорым, обвиняемых заводили одного за другим в комнату, зачитывали обвинение. Потом короткое совещание и вердикт:
– Виновен в ереси. Приговорен к очищению огнем.
Эко ласково – очищению! Жестокой пытке! Матвей был именно такого мнения. Что скрывать – страшно было! Каково это – знать, что завтра умрешь? И смерть не мгновенная, как при отсечении головы, а мучительная.
И уже не до сна в камере. Пытался припомнить циферки на башне, их сочетание. Ой, не зря Пель их написал, запомнить все невозможно. Наверняка не только в деловые поездки ездил, но и путешествовал по другим странам и временам. Отсюда знание алхимии, получение золота, ибо владел он некоторыми тайнами древних, которые ныне утеряны.
Одно за другим Матвей нашептывал сочетание цифр, а ничего не происходило. Накатывало отчаяние. Неужели завтра сожгут? Верить не хотелось, слишком жестоко. А кроме того, он не чувствовал вины. Если бы на самом деле украл, убил, предал войско. Человек всегда остро чувствует несправедливость по отношению к себе. Но ныне не работы хотят лишить, а жизни.
Утром забылся сном, снились кошмары, кричал и просыпался в холодном поту. Сокамерники выговаривали:
– Спать не даешь!
– На том свете отоспитесь!
Двоих тоже приговорили к смертной казни, только почему-то через повешение. Но хрен редьки не слаще, все равно смерть. Матвею она даже приснилась, как ее описывали, – костлявая старуха с косой в руках. Хотя ныне говаривали, что звать ее Мара и выглядит она молодой и красивой девушкой. Оборвет нить жизни и все. Другие шептали про огненную реку и Калинов мост. Матвей не верил никому. Еще никто с того света не вернулся и не поведал, как там на самом деле.
Утром завтрак не дали: чего добро переводить? Посадили в железную клетку на подводе. Обоих сокамерников отдельно – их казнь в другом месте.
Процессия тронулась в путь. Впереди монахи, за ними повозка с Матвеем, сбоку и сзади по стражнику. Процессия шла медленно, монахи громко читали молитвы, периодически вскрикивали, обращаясь к Матвею:
– Покайся! Господь милостив, простит.
Процессия прибыла на Гревскую площадь, где уже были врыты в землю деревянные столбы, приготовлены вязанки хвороста и кувшин с оливковым маслом, чтобы хворост хорошо разгорался и огонь не погас, если подует сильный ветер. Похоже, сжигать будут не одного Матвея, на площадь прибывали и другие подводы с узниками.
Народ сбегался к площади. Как же, бесплатное представление предстоит. Как всегда, где толчея, там орудовали карманные воришки. Срезали кошельки, очищали карманы у ротозеев. Здесь же попрошайки гнусаво выпрашивали подаяние. К одному деревянному столбу привязывали сразу по двое приговоренных, руки заводили за спину и связывали с руками второго еретика. Уже и хворостом начали обкладывать до колен, и поливать маслом. У палачей в черных накидках и черных капюшонах с прорезями для глаз уже факелы горят.
Матвея выволокли из клетки, подтащили к столбу, с другой стороны привязали за локти к рукам Матвея рыжеволосую девушку. Почему-то толпа ненавидела ее больше других. Улюлюкали, кричали:
– Сдохни, ведьма!
И выкрикивали прочие непотребства. Мало того, швыряли камни. Девушка прикрыться руками не могла, и камни били по лицу, потекла кровь, это только раззадорило зрителей. Девушка стала вслух читать молитву. Матвей слышал ее голос и слова. Разве еретик в последние минуты будет читать молитву?
Матвей стал вспоминать цифры на кирпичах трубы. Цифры были расположены группками по девять. Очень важно не перепутать, называть в определенном порядке. Видимо, мозг Матвея работал в напряженном режиме, на пределе возможностей, ибо на кону – жизнь. Матвей начал складывать цифры:
– Два, девять, один, один…
Когда закончил, прошло несколько секунд. Вдруг раздались крики боли, ужаса, народ стал теснить друг друга, сбивать с ног. Сильные толкали слабых. На этом фоне послышались уже знакомые Матвею хлопки крыльев. Повернуть бы голову, да невозможно. Вдруг показался грифон. С рыком льва он опустился вниз, схватил палача за голову и откусил ее. Но не проглотил, а выплюнул. Стоящего рядом священника разорвал мощными лапами. Уже морда и лапы в крови. Показался еще один грифон. Он хватал всех без разбора – женщин, мужчин, раздирал грудные клетки, прокусывал шеи.
Народ в ужасе стал разбегаться с площади по улицам и переулкам, люди давили друг друга, искали
