Барин-2 - Роман Соловьев
— Зря вы так, господин Никитин… с такими принципами вам точно не ужиться в нашем дворянском сообществе… а я человек влиятельный и в Царицыне, и в Тимофеево…
Я привстал и окатил графа леденящим взглядом:
— Прощайте, граф Бекмешев!
— Что же… и вам всего доброго, господин Никитин!
Я быстро вышел за ворота, сел в бричку и кивнул Герасиму:
— Поскорее убираемся из этого Содома!
После обеда небо потемнело и зарядил мелкий дождь. Мы остановились на обочине и натянули каркас с чехлом от дождя. Однако каркас защищал только меня. Когда проехали половину пути, дождь усилился. По чехлу били тяжелые крупные капли.
Я кивнул на домик на холме:
— Что там?
— Небольшая дорожная гостиница.
— Поворачивай, Герасим…– кивнул я.– А то до нитки промокнешь…
Когда добрались до домика, начался настоящий ливень. Герасим въехал под навес, пристроенный к конюшне. Под навесом стояла еще одна бричка.
Пока я добрел до дома, порядочно промок, но все же не так сильно, как Герасим. Постучался в тяжелую дверь и почти сразу отворила миловидная пожилая женщина в длинном сером платье и чепчике.
— Проходите, господин… вишь оно, льет как из ведра…
Я вошел и сразу оказался в просторной комнате-столовой. За столиком у окна сидел кудрявый немолодой мужчина и задумчиво смотрел в окно. На его столике в гордом одиночестве стояла бутыль шампанского. Он посмотрел на меня туманным взглядом и чуть заметно кивнул.
Женщина провела меня и показала комнату.
— Сколько вас, господин?
— Двое. Наверное, до утра останемся.
— Я сейчас сухие халаты принесу. Разведу камин и подсушу вашу одежду.
— Спасибо, хозяйка… поесть найдется?
— Лапша свежая, ушица… есть свиные отварные уши и холодец…
— Картошечки нет?
— «Черное яблоко»? Нет, такого не держим…
Я уже слышал, что некоторые жители Поволжья невзлюбили картофель. Почему, совершенно непонятно…
— Тогда лапши похлебаем, только переоденусь…
Вскоре пришел Герасим. Хозяйка так и не нашла на конюха халат большого размера, но все же отыскала огромную льяную рубаху и штаны из мешковины.
Когда мы отдали одежду просушить, переоделись и сели обедать в столовой, кудрявый мужчина тихо спросил:
— Господа, разрешите к вам присоединиться?
Я кивнул и незнакомец подсел, прихватив наполовину опустошенную бутыль шампанского. Он уже был изрядно выпивши. Худощавый, лет сорока трех, лицо слегка вытянутое, волосы черные и блестящие, с легкой сединой.
— Разрешите представится, Нестор Коробейников. Нижневолжский поэт.
— Помещик Андрей Иванович Никитин. А это мой кучер Герасим.
— Весьма колоритный у вас кучер,– поэт нахально пощупал бицепсы Герасима.– Интересно, он везде такой большой?
Герасим нахмурился и слегка отодвинулся.
— А вы что, путешествуете? — спросил я поэта.
— Да. Еду в Енотаево, навестить родную тетушку Елизавету… вообще, люблю русские дороги, в пути меня почти всегда посещает Муза…– поэт показал на шампанское.– Пригубите?
— Спасибо, но я откажусь.
— Позвольте, я прочитаю вам новое стихотворение, написал всего час назад.
— Читайте…– кивнул я.
Я опять пропью сырую осень,
А как снег накинет белый плед,
Вновь шагну с зарей, в мороза проседь,
Заприметив свежий волчий след.
Волчий нрав — жестокие забавы:
Рвать, кусать, вгрызаться в плоть клыком,
Прошагал я восемь верст, усталый,
На свиданье с грозным бирюком.
Не беру давно свою борзую,
Лишь блестит на солнце ствол ружья,
И не дрогнет в схватку роковую,
Крепкая как сталь, рука моя…
— Дальше я пока не сочинил, но думаю, развязка будет чрезвычайно трагическая…
— У вас слегка Некрасовский стиль…– задумался я.
— Совершенно нет. Николай Некрасов пишет образно, детально, но слегка размыто. У меня каждая рифма четкая, будто строй солдат прогнали по плацу… Думаю, скоро вы еще услышите о поэте Коробейникове…
Поэт посмотрел на меня мутным взглядом:
— Послушайте, если не любите шампанское, у меня есть хороший индийский гашиш… чтобы слегка убить время…
— Гашиш это наркотики. Точно не мое… убиваешь не только время, но и свой организм…
— А вы что, господин Никитин, — улыбнулся поэт.– Собрались до ста лет прожить?
— Я собрался прожить, сколько мне Бог отмерит. Просто отрицательно отношусь к алкоголю и наркотикам, считаю это синтетической заменой радости и счастья…
— Как вы интересно сказали… синтетическая замена счастья… а есть ли оно на свете счастье, мой друг? Еще Александр Сергеевич говорил: «На свете счастья нет, но есть покой и воля….» Какой был интересный и своеобразный человек! До сих пор бы сочинял, если бы не его страшная ревность… а Наталья, супруга Александра Сергеевича, в молодости и вправду была первой красавицей… Даже император Николай оказывал ей знаки внимания…
— А вы в Петербурге жили?
— До семнадцати лет. Я же в декабре 1825 года был на Сенатской площади… совсем еще юношей. В тот самый день. Стоял в толпе вместе с мятежными солдатами и офицерами.
Поэт налил в фужер шампанского и быстро выпил. Он обернулся к хозяйке и крикнул:
— А ну, мамаша, подай-ка стаканчик беленькой!
Коробейников закатал рукав и показал страшный шрам возле локтя.
— Это от картечи, а моему товарищу тогда попало вголову. Он умер у меня на руках. Снег на Сенатской был тогда красным от крови. Никто до конца не верил, что Николай отдаст приказ стрелять из пушек, генерал Милорадович два раза подъезжал и уговаривал бунтовщиков расходиться, пока кто-то из офицеров не выстрелил ему в спину… а потом началось самое страшное… стреляли прямо по мятежникам, площадь окружил полк солдат и кавалергарды. Когда мятежники бросились к Неве, многие просто потонули…
— А вы зачем пошли на площадь?
— Ходили слухи, что старшего брата Николая, Константина, держат в подвале, в цепях… мы все стали жертвой великого обмана заговорщиков. Николай и сам не ожидал, что на него неожиданно свалилось престолонаследие… Оказалось, Константин уже давно написал отречение и спокойно сидел в Варшаве… Но мятеж подавили быстро. Чувственный и впечатлительный Николай изменился за одну ночь, превратившись в жестокого монарха, удержавшего железной волей и силой власть…
Как только хозяйка принесла стакан водки и тарелку с поджаркой, поэт сразу опрокинул водку в рот, но до закуски даже не дотронулся. Он внимательно взглянул на меня потускневшим взглядом и вздохнул:
— Не дай Бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный…
Коробейникова сильно покачнуло. Я испугался, что он сейчас свалится на пол.
— Прошу прощения… кажется, я сегодня
