«Крот» - Павел Барчук
— Не знаю. Поражена до глубины души. — Ответила Комарова, слезая со стула на пол. — В области мордобоя не имею большого опыта. Затрудняюсь ответить.
— Ну, не скажи, у тебя, по-моему, талант.
— Вообще-то, в соседней квартире живет сомнительный гражданин. Могли ошибиться дверью.
— Или ты что-то знаешь? — Спросил вдруг Блондин, пристально глядя на Сашу.– И тебя за это, к примеру, хотели убить.
— Убивать каждого, кто что-то о чем-то знает, этак у нас все общество из гробов не вылазило бы. — Парировала Комарова.
Блондин пожал плечами, многозначительно фыркнул, а потом развернулся и вышел из квартиры.
Саша молча смотрела ему вслед. В голове у нее имелось две мысли. Первая — он точно работает на ЦРУ. Потому и вмешался. Похоже, у парня есть конкретное задание следить за внучкой Ершова до каких-то других указаний. А гости, явившиеся по Сашину душу, точно работают на третью сторону. Причем, эта третья сторона, явно с разведкой свои планы не согласовывает. Более того, планы у них совсем разные.
Вторая мысль — то, что Блондин не стал рассказывать истории о случайно проходящем мимо рыцаре, говорило в его пользу. Он и сам не дурак, и Комарову дурой не считает. Более того, о случившемся, наверное, отчитается своим руководителям. А это даёт шанс, что третья сторона пока поостережется повторять попытки ликвидировать Сашу.
На следующий день она вернула Льву Ивановичу ключи от квартиры и переехала в коммуналку.
Глава 8
В которой я пытаюсь сложить пазл, но в нем очевидно по-прежему не хватает деталей
— А вот у меня вопрос…– Я внимательно изучал Александру Сергеевну, которая сидела напротив с каменным выражением лица. Сама невинность. Причем, оскорбленная. — Нельзя было рассказать это сразу? Про историю знакомства с нашим белокурым следопытом. Он, оказывается, склонен защищать слабых дам.
При слове «слабых» мы с Комаровой одновременно усмехнулись. Лично я, потому что, естественно, это был сарказм. Комарова — потому что она, естественно, разбирается в сарказме, как никто другой. При ее-то сволочном характере и стервозной натуре.
— Встречно могу поинтересоваться, Максим Сергеевич. А нельзя было сразу рассказать о сложности Вашей ситуации? Например о том, что Вы, уж простите, не совсем Вы. Равноценная претензия.
Комарова посмотрела в сторону двери, желая удостовериться, наверное, что она на месте, и никто этой фразы не услышал. Затем уставилась на меня, всем своим видом демонстрируя справедливое негодование. В итоге мы просто сидели и пялились друг на друга. С той лишь разницей, что я — за столом, а Комарова –на диванчике. И пожалуй, наше отличие заключалось еще в том, что Александра Сергеевна изначально говорить всю правду не хотела, а я, как бы, не мог. По причине отсутствия полной картины в своей голове. Невозможно рассказать, чего сам не знаешь.
К тому же, память Максима Сергеевича вообще в последнее время предпочитала отмалчиваться. Видимо, решила, достаточно того, что есть. Своими силами как-нибудь разберусь. Мол, самое необходимое она мне выдала, эта память, а дальше крутись, Максимка, как хочешь. Вот тебе — факт работы на вражескую разведку, вот тебе — заказ на лидера дружественного государства, вот тебе — девица под бок, которая, вроде, весьма интересная особа, но тоже не совсем кристальной души человек.
Жаль, что Александре Сергеевне это не объяснишь. Боюсь, едва начну вещать ей про будущее, Федеративный уклад и торжество капитализма, она меня быстренько оприходует в психушку. А быть психом сейчас гораздо неприятнее, чем шпионом.
— Мы с Вами уже обсуждали. Были причины, по которым я молчал о своем прошлом. Знаете ли, ходить по Союзу и всем направо-налево рассказывать правду — ну, не совсем ведь я идиот. Хотя Вы, Александра Сергеевна, упорно продолжаете в данный тезис верить. Про мой возможный идиотизм. Даже обидно как-то.
— Это, да. Принимается. Но и я не знала, как Вам рассказать о Вадиме. Крайне сомнительно выглядит история, в которой внучка Ершова вынужденно взаимодействует с агентом ЦРУ. И потом…в тот день он действительно мне помог. Не знаю, чем руководствовался. Честно. Думаю, ему просто велено следить за мной и, наверное, оберегать. Я для американской разведки — особо ценный экземпляр. — Александра Сергеевна развела руками, мол, вот такая вышла оказия.
— И Вы с ним после этого больше не пересекались? Имею в виду, встречи, разговоры и так далее.
— Ну…иногда, шутки ради, я приглашала его на чай. Он такой юмор не оценил.
Я решил, что белобрысый точно не любитель комедии положений. Впрочем, это понятно. На кой черт ему чай Комаровой. Ему список агентов подавай. Но факт вмешательства, конечно, выглядит несколько необычно. То есть он, словно рыцарь на белом коне, только без коня. Забежал, врагов раскидал и убежал. А дальше? Столько времени просто продолжал отираться рядом?
В общем, после рассказа Александры Сергеевны, выходило следующее. Вадим работает именно на ЦРУ. Его основная цель, основной объект внимания — Комарова. Попутно он вербует людей, готовых за перспективу покинуть Союз, трудиться в интересах врага. Значит, тогда, в парке, я ошибся. Когда впервые подошел к нему и завел разговор. Он не собирался причинить вред Александре Сергеевне. Соответственно, скорее всего, хотел догнать ее и поговорить. Вопрос — о чем? Кроме того, я, конечно, выслушал рассказ Комаровой внимательно. По ее словам выходило все очень здорово, но непонятно.
Марков должен был наблюдать за обозначенным ему объектом. Ок. Это вполне логично. Значит, реально, спустя немалое количество времени црушники вспомнили о том, что у них под боком ошиваются нелегальные агенты Союза. Думаю, тут действительно постарался кто-то из завербованных сотрудников либо Комитета, либо другой серьезной структуры. Может, разведка, может, контрразведка. Хрен его знает. Достаточно вспомнить того же Пеньковского. Так-то полковник Главного Разведывательного управления Генерального штаба. Вот прямо совсем не последний человек. И сколько еще таких товарищей работают на врага. Уверен, если их и не десятки, то уж парочка точно найдётся. Скорее всего, отсюда и пошла волна. Кто-то напомнил американцам о списке нелегалов, фигурировавшем в начале 50-х. И, естественно, о Викторе Николаевиче Ершове, который, собственно говоря, этих агентов и отправил. Причем, взгоношились црушники не так давно. Ибо по всем законам логики, убили бывшего чекиста семь лет назад не они.
А вот третья сторона, которую я пока не могу привязать ни к чему, всегда помнила. Просто Александра Сергеевна, скорее всего, права. Определенный человек, наделённый властью, решил, да ну его на хрен, так рисковать, и занялся устранением проблемы. Ибо эта проблема в лице Ершова может от благополучной жизни оставить одно пепелище. Кстати…
— Слушайте… по поводу Вашей версии…которую я все больше считаю исключительно верной…
Комарова слегка напряглась. Еле заметно. Видимо, не сразу поняла, о чем речь.
— Имею в виду, потенциального заказчика Вашего деда…Вы ведь знаете все имена. Настоящие, фальшивые, позывные, предположительное место нахождения и так далее. Правильно понимаю?
Александра Сергеевна поморщилась. Почесала кончик носа. Вздохнула. Посмотрела в окно, потом снова на меня.
— Правильно понимаете. — Ответила она, наконец. — Если суть вопроса в том, могу ли я предположить, кто именно возможный враг, мой, личный, то –да. Могу. Таких людей двое. Оба — мужчины. У одного была поставлена задача пробиться в Центральное Разведывательное Управление. На момент отправки группы он был достаточно молод, чтоб иметь возможность сделать нужную карьеру. У второго — политическое поприще. Там исключительно подходящая для этого легенда и биография.
— Прекрасно… — Протянул я, а затем тоже уставился в окно.
Смотреть на Александру Сергеевну, конечно, интересно, и где-то даже приятно, но сосредоточиться сложно. Слишком противоречивые эмоции она во мне вызывает. Хочется либо придушить ее, либо предаться разврату. Оба варианта сейчас крайне неуместны. У нас Фидель Кастро на подъезде. Буквально послезавтра утром прибудет.
— Думаете? — Комарова хмыкнула, — Не вижу ничего прекрасного. И…простите, но имена называть не буду. Ни настоящие, ни фальшивые.
— Даже не надеялся. Я еще поограмму-минимум не выполнил. Не спас Ваше драгоценное тело от врагов. Просто размышляю. А с Вадимом у Вас случайно не было разговора
