Эффект бабочки в СССР - Евгений Адгурович Капба
Соломин и Привалов страдальчески переглядывались?
- Так, ёлки-палки... Это ж целое преступное сообщество получается! Это... Ох, Белозор! Опять Дубровицу будут в области сношать!
- А раскрываемость?
- Раскрываемость да... - он подозрительно посмотрел на меня. - Что, снова на весь Союз растрендишь про то, какой ты восхитительный сыщик?
Слово там было другое, не восхитительное. Но я не обиделся.
- Конечно, растрендю! И в "На страже...", и в "Комсомолку" - куда ж без этого! Я ведь не сыщик, я журналист. Моё дело - реагировать на острые сигналы, поступающие от бдительных дубровчан. И статьи писать. Ваше дело - преступников ловить. Я среагировал, вы - ловите. А потом я напишу.
- Соломин, давай его пристрелим, а? - Привалов жалобно посмотрел на капитана.
- Тащ полковник, он же выживет, сволочь такая, пробьет крышку гроба, раскопается, придет в свою редакцию и заметку напишет о проблемах в стрелковой подготовке сотрудников милиции Дубровицкого РОВД!
- Как пить дать, напишет... - обреченно кивнул Павел Петрович. - Ладно, возбуждаем дело, быстро всё оформляем и едем брать.
- Кого? - удивился Соломин.
- Всех! - отрезал Привалов.
А я сказал:
- А можно с вами? - и как можно более дружелюбно улыбнулся.
Получилось, честно говоря, не очень. По крайней мере, офицеры скорчили в ответ такие рожи, как будто лимонов нажрались.
Глава 6, в которой деньги не главное
Май в Беларуси - лучшая пора. Не в смысле Май, которая Мария наша Батьковна. А в смысле - последний месяц весны. Слякоть уходит следом за апрельскими заморозками, вместо опостылевшей грязи бал начинает править свежая зеленая травка, деревья прикрывают наготу молодыми листочками... В полную силу уже чувствуется дыхание лета, когда ловишь всем телом порыв ветра и впервые после долгой зимы не ёжишься, пряча голову в плечи, а наоборот, расслабляешься ему навстречу - он теплый!
Этот самый теплый ветер я почувствовал, хлопнув дверью "козлика" на стоянке Минского аэропорта. Нового терминала еще и в помине не было, а старый, нынешний, мне нравился куда как больше. Эдакий советский классицизм, или как его еще обзывают - сталинский ампир: колонны, портики, всё такое величественное и монументальное... В этом была архитектура, была душа. Безликие чудовища из стекла, металла и пластика, которые стали массово возводить где нужно и где не нужно в начале двадцать первого века, души не имели и никакого настроения, никакой атмосферы не передавали. "Звезда смерти" да и только...
В общем - здесь было хорошо. И самолеты летали часто! Реактивные, винтовые - я и понятия не имел, как они называются и какой у них номер. Наверняка что-то типа "Ту", "Ан", "Ил" и "Як"... Было в этом что-то завораживающее, какая-то магия - огромная металлическая хреновина, которая летит по воздуху. Ну да, аэродинамика, скорость полета, мощность двигателей, сопротивление... Но! Металлическая! По воздуху!
Самолет из Мурманска должен был приземлиться примерно через полчаса, и я решил прогуляться по зданию аэропорта. Первое, что бросилось в глаза: они здесь были непуганые. Рамки с металлодетекторами? Просвечивающие багаж рентгеновские установки? Обыски и досмотры на входе в здание? Бдительные собачки?
Из всего вышеперечисленного я заметил только рамки - и те вроде как не работали. По крайней мере человек в яркой тенниске прошел сквозь одну из них, покручивая в руках связку ключей, и - никаких завываний, никаких лихих демонов в космических скафандрах с дубинками наперевес...
Да, израильский самолет уже сажали в Алжире. Но "Семь Симеонов"- пока еще просто семейный ансамбль, члены которого даже не думают о бегстве на загнивающий Запад. Лучшая мера безопасности - пистолеты у пилотов или милиционеры в штатском на каждом рейсе.
В общем - пока что тут было всё мирно. Я побродил по зданию, посмотрел на людей, скучающих в зале ожидания, наведался к газетному киоску... "Маяка" тут не было, а в "Комсомолку" и "На страже Октября" я материал о дубровицких отравительницах только планировал занести - за этим (в том числе) я и приехал. Хотя Светлова бы меня и так отпустила, если бы я честно сказал, что мчусь на свидание к своей северяночке...
Любимой газеты дубровчан тут не водилось, это понятно. Зато имелся журнал "Земля и Вселенная", и я под недовольным взглядом тетеньки за прилавком принялся листать его, пока не наткнулся на статью про вулканы. Глядя на фотографию огнедышащей горы, извергающей столбы дыма и пепла, я вспомнил историю о фотографе. Читал ее когда-то давно, то есть - очень нескоро, на фоне других баек про любителей эффектных фото, которые из-за этого занятия закончили свою жизнь.
Роберт Ландсбург, о котором я и вспомнил, погиб, фотографируя действующий вулкан Сент-Хеленс, кажется - в США. В 1980 году. В мае! Там была какая-то мутная история про то, что вулканологи предупреждали-предупреждали, а всё равно - 57 человек спасти не удалось, считая фотографа. Почему запомнил? Потому что потом симфонию послушал, которую написал какой-то деятель искусств по мотивам извержения. Бывает и такое...
- ... просим пройти к восемнадцатой стойке... - краем уха услышал я приятный голос диспетчера аэропорта.
Восемнадцатое мая! Точно! Извержение началось восемнадцатого мая, был и второй взрыв - вроде бы двадцать пятого, чуть ли не мощнее первого бахнуло! Точно, двадцать пятого, точно!
Я даже сжал кулаки и тихонечко сказал "Ес-с-с!" Нет, фотографа и еще 56 американцев мне было жалко, и чернохвостых оленей, и медведей, и несколько сотен квадратных километров леса - тоже, но тут уж я точно ничего поменять не мог... А вот заставить поверить Сазонкина и Машерова в свои предсказания - вполне. 18 мая - не за горами всё-таки!
