Царь нигилистов - Наталья Львовна Точильникова
— Он сам сказал, что хочет читать по-французски? — спросила императрица. — Саша?
— Да, Ваше Величество.
— Это очень на него не похоже, — заметила Мария Александровна.
— Болезнь многое меняет, Ваше Величество. К тому же больные не всегда способны действовать по плану. Он может попросить книги и не прочитать их. В его состоянии это бывает. Но, если просит — лучше дать. И я бы рекомендовал пока отказаться от строгостей военного воспитания. Это сейчас совсем не для него.
— Я поговорю с государем, — пообещала императрица.
Балинский кивнул.
— И нужны лекарства, Ваше Величество, если позволите, я выпишу рецепт.
— Да, Иван Михайлович.
Лакей принес бумагу, чернильницу и перо, и психиатр написал название лекарства и с поклоном отдал его императрице.
— Хорошо, Иван Михайлович, я пошлю за лекарством, — сказала она. — Благодарю вас. Но помните, что болезнь Саши должна остаться в тайне.
— Конечно, Ваше Величество, — кивнул психиатр.
Лейб-медик и психиатр шли по аллеям парка Александрия к железнодорожной станции Новый Петергоф. В спины им дул легкий ветер с Финского залива, шумели кроны столетних лип, солнце било сквозь листву, бросая тени на дорожки, пахло свежескошенной травой.
— Несчастная женщина! — тихо сказал Енохин. — Вы видели детский портрет на подоконнике?
— Да, конечно, Иван Васильевич, — сказал Балинский. — Белокурая девочка в голубом платье. Это Великая княжна Александра Александровна?
— Да, Иван Михайлович. В семье ее звали Линой. Не дожила до семи лет. Менингит. Государь до сих пор носит браслет с ее портретом. И вот теперь Великий князь. Такой славный мальчишка! Простой, не заносчивый, без аристократической надменности. Какой-то, по-настоящему, русский.
— У Александра Александровича очень странная болезнь, — заметил Балинский.
— Но вы же поставили диагноз?
— Странная — не значит, что ее нет. У Карла Шестого Безумного она тоже была странная. Больше сорока приступов за 30 лет. Это очень много и очень нетипично. Даже предполагали отравление.
— Вы думаете?
— Нет. Причина очевидна — последствия менингита. И некоторые симптомы, как по учебнику. А некоторые не похожи ни на что. Вы заметили слово «глубинка» в значении «провинция»? Вы раньше такое слышали?
— Нет. Но я слышал, что сумасшедшие часто искажают слова.
— Искажают. Но не так! Пропускают буквы, переставляют, переиначивают. Без всякой логики. А здесь логика железная. Одна «шизофрения» чего стоит! Остроумно ведь: расщепление ума!
— Переселение душ, — хмыкнул Енохин.
— Ну, я в такие штуки не верю, — сказал Балинский. — Должно быть рациональное объяснение.
— Он о Франции рассказывал, словно он там был, а ведь императрица пока не вывозила детей за границу.
— Мог читать об этом.
— Мог, — кивнул Енохин. — Географию он всегда любил. Но знаете, я долго пробыл в Польше с покойным императором Николаем Павловичем и никогда не слышал о городе Катовице.
— Карту надо посмотреть. Может, найдется.
Они подходили к вокзалу — изящному готическому строению архитектора Бенуа, скопированного им с какого-то католического храма.
— А знаете, что самое удивительное? — спросил Балинский. — Когда общаешься с душевно больными, после этого чувствуешь себя, словно тебя выжали, словно из тебя выкачали душу. А здесь такого нет. Александр Александрович не отнимает, он дает. И глаза у него не такие, как у моих пациентов в клинике. Эти глаза ни с чем не спутаешь. Иван Васильевич, у него взгляд здорового человека.
— И что же вы ему выписали?
— Лауданум.
— А! Ну, от лауданума хуже не будет.
— Заедете ко мне в Петербурге, Иван Васильевич? Я хочу вам кое-что показать.
У вокзала в северной столице врачи взяли пролетку и заехали на квартиру Балинского.
Хозяин приказал слуге подавать чай и принес для коллеги толстенный том из своей библиотеки. «Systemamycologicum» — гласило название.
— Откройте, где закладка, — сказал психиатр.
Енохин открыл. Ну, да! Описание грибов рода «Penicillium».
— Откуда он знает о них интересно? — проговорил он.
Балинский пожал плечами.
— Не думаю, что Великим князьям так подробно преподавали ботанику.
— Но о лекарственных свойствах здесь ничего нет.
— Мне кажется, я это тоже где-то видел, — сказал Балинский. — Чуть не у Парацельса. Не об этих грибах, а о плесени вообще.
Принесли чай с вишневым вареньем. Енохин отпил из чашечки.
— Ну, что? Катовице поищем, Иван Михайлович? — предложил он.
Атлас открыли после чая. Города Катовице в Польше не было.
— Ну, я же говорил, — вздохнул Енохин.
— Погодите, погодите, — сказал Балинский.
И стал изучать соседние страницы.
— Вот! — наконец сказал он. — Все есть. Правда, не Катовице, а Каттовиц. Только это не Польша. Верхняя Силезия. Пруссия!
— Милый немецкий городок, — хмыкнул Енохин. — «А больше и смотреть нечего»!
— Не городок, Иван Васильевич. Небольшая железнодорожная станция.
— И что вы об этом думаете?
— Думаю, что Пирогову надо написать.
— Он в Петербурге?
— Нет, он сейчас в Киеве.
Три года назад знаменитый хирург вернулся в Петербург после Крымской войны и был принят новым императором Александром Николаевичем. Балинский точно не знал, что такого Пирогов наговорил Его Величеству, однако после аудиенции хирург оказался очень далеко от столицы, в Одессе, хотя и с пожизненной пенсией.
Догадаться было можно. Ни сдержанностью, ни деликатностью, ни способностями придворного Николай Иванович никогда не отличался. А положение в русской армии и в ее медицинской части в Севастополе было прямо скажем не самым блестящим.
В начале года Пирогову был пожалован чин тайного советника и Киевский учебный округ в управление, однако в Петербург его это не вернуло.
— Вы помните, что мы не должны никому говорить о болезни Великого князя? — заметил Енохин.
— Да, конечно. Я его не назову.
За письмо Балинский сел, когда Енохин ушел.
Ну, и что писать Пирогову? Что один из сумасшедших утверждает, что грибами можно менингит лечить?
«Ваше превосходительство! — начал он. — Могу ли я с вами проконсультироваться? До того, как я начал читать курс лекций по психиатрии в Медико-хирургической академии, сферой моих интересов были детские болезни, в том числе менингит. Недавно я услышал о том, что из плесени вида „Penicillium“ можно выделить лекарство от менингита и других заразных болезней. К сожалению, я связан словом и не могу назвать имя человека, от которого я это узнал.
Николай Иванович, не слышали ли Вы о таком лекарстве?
Если нет, можно ли проверить это предположение? Например, не подходит ли плесень этого вида для обеззараживания ран?
Я бы попробовал сделать это сам, но сейчас всецело занят устройством психиатрической клиники во 2-м Военно-сухопутном госпитале.
Ваш покорный слуга,
Иван Балинский».
Иван Михайлович посыпал бумагу песком, положил письмо на стол и задумался.
Содержание ему не нравилось.
Что за абсурд проверять бред сумасшедшего?
Вынул из кармана два листочка
