Эсминцы против линкоров (СИ) - Ангелов Августин

* * *

Эрих Редер понимал, что пока что ему удалось ловко выкрутиться из весьма щекотливой ситуации, даже умудриться преподнести все случившееся, как собственную победу. И этот факт предавал ему некоторый заряд бодрости, даже несмотря на трагическую гибель «Силезии», которую остро переживали все моряки эскадры. Но, на войне, как на войне. Случается, что гибнут люди и корабли. Что же касается Аландских островов, то они, действительно, являлись весьма неплохим трофеем, с помощью которого даже удалось на какое-то время нейтрализовать гнев Гитлера по отношению к кригсмарине.

Но, надолго ли успокоился фюрер? Этого гросс-адмирал не знал, хотя и подозревал, что не более, чем на пару суток. Впрочем, Редера в тот момент более всего заботило военное обустройство ради удержания островов. Ведь просто захватить островную территорию недостаточно. Для обладания архипелагом надо на нем закрепиться надежно и прочно. А значит, следует разместить на Аландах достаточную военную силу и обеспечить коммуникации, необходимые для снабжения.

Аландский архипелаг имел хорошее военно-стратегическое расположение в центре южной части Ботнического залива, что позволяло не только перекрывать вход в него, в случае необходимости, но и угрожать входу в Финский залив с севера. К тому же, морские пути в Швецию по Балтике тоже оказывались под контролем Германии. А естественные бухты и фарватеры в шхерах создавали очень благоприятные условия для обустройства на островах сильной военно-морской базы. Вот только пока в распоряжении Редера никакой базы на Аландах не имелось. От фортификационных сооружений, когда-то выстроенных русскими, к моменту похода к островам немецкой эскадры, почти ничего не осталось, кроме развалин. И немцам предстояло все строить заново.

А для строительства в распоряжении гросс-адмирала пока не было почти никаких ресурсов, кроме, разве что, напуганного появлением немецкой эскадры и озлобленного обстрелом из корабельных пушек местного населения, к тому-же, говорящего по-шведски. Никакой опоры у Германии на этих островах не имелось. И это означало, что ради обороны захваченных островов, эскадру главных сил флота придется ослабить, а отдельной головной болью будут транспортные конвои, с помощью которых пойдет снабжение немецкой базы. Ведь большевистские подводные лодки сразу начнут охоту на дополнительные караваны судов.

Внимательно выслушав доклады подчиненных, оценив обстановку и поразмышляв, Главнокомандующий кригсмарине принял решение оставить для охраны архипелага небольшой отряд кораблей береговой обороны, который возглавит броненосец «Шлезвиг-Гольштейн», а задачи несения сторожевой и противолодочной службы в акватории Аландского архипелага будут возложены на пять миноносцев. Пока это был весь резерв.

Единственный уцелевший броненосец теперь только для береговой обороны и годился. Заодно, имея достаточное количество зениток, он мог выполнять и функции противовоздушного прикрытия порта Мариехамна. А маневренным миноносцам с небольшой осадкой в островных шхерах было самое место. Но и такое решение гросс-адмирал смог принять лишь после того, как получил сообщение от командира «Шарнхорста», капитана цур-зее Курта Хоффмана, что линейный крейсер, недавно подраненный английскими бомбами, все же приближается к точке рандеву вместе с эсминцами.

* * *

К утру пятого июля война на суше продолжалась с прежним ожесточением. Немецкие дивизии по-прежнему напирали, а фронты Красной Армии едва сдерживали натиск. Над Ригой нависла серьезная угроза. Когда попытками штурмовых действий немцы добиться успехов сходу не смогли, они закрепились на западном берегу Даугавы и активизировали усилия на флангах.

На северном фланге, выдавливая остатки советских войск, оборонявших до этого Либаву, к мысу Колка, немцы окружили Вентспилс и довольно быстро захватили его. На южном фланге частям вермахта удалось взять городок Екабпилс и прорваться в этом месте на восточный берег реки, создав там плацдарм. И вскоре все пространство по левому берегу Западной Двины-Даугавы от Екабпилса на юге и почти до Колки на севере контролировали немцы. А над столицей советской Латвии нависла угроза окружения, хотя красноармейцы пока еще держали позиции по правому берегу.

В этих условиях линкор «Марат» и крейсер «Киров» снова получили приказ подойти для усиления к Риге и вести по неприятелю беспокоящий огонь. В штабе флота имелась достоверная информация о том, что немецкая эскадра ушла к Аландским островам. И потому в нахождении линкора и крейсера рядом с островами Моонзунда пока необходимости не ощущалось. Для наблюдения за немецкой эскадрой командование выслало разведывательные самолеты, подводные лодки и торпедные катера, которые получили категорический приказ не приближаться к вражеским кораблям, а лишь присматривать за ними издалека.

Усиление разведывательных мер быстро дало результаты. Удалось обнаружить линейный крейсер «Шарнхорст», который шел, сопровождаемый четырьмя эсминцами, в направлении Аландов, на соединение с другими немецкими кораблями. Само по себе обнаружение «Шарнхорста» на Балтике вызвало в штабе Краснознаменного Балтийского флота переполох. Получалось, что, фактически, немцы выставили на акваторию Балтийского моря свои самые сильные надводные корабли. И теперь командиры в штабе флота заволновались по-настоящему.

Даже одному новейшему «Тирпицу», в сущности, противопоставить на равных было нечего. Тем более — «Тирпицу» в компании «Шарнхорста», который снискал уже себе за время войны немцев с англичанами, ведущейся на море с 1939-го года, мрачную славу рейдера. И сам командующий Краснознаменным Балтийским флотом Трибуц, и его начальник штаба Пантелеев прекрасно знали о «подвигах» «Шарнхорста», который в прошлом году пиратствовал в Атлантике вместе с линейным крейсером «Гнейзенау», потопив и захватив в совместном походе больше двух десятков торговых судов.

* * *

Утро для Александра Лебедева началось тяжело. Налет немецкой авиации заставил его включаться в реальность, прилагая усилия, чтобы преодолеть похмелье. Вражеские самолеты улетели, не добившись успеха. Зенитчики даже сумели сбить один «лаптежник», который упал в воду на рейде. Но даже это не слишком обрадовало Александра, потому что его родной эсминец при солнечном свете выглядел еще хуже, чем в сумерках. И этот факт действовал удручающе. К тому же, голова у Лебедева болела нещадно и соображала с трудом после вчерашнего.

А ведь вскоре Александру надо было появиться на совещании комсостава, а потом еще написать отчет для штаба флота о результатах инспекции объектов береговой обороны на островах Моонзунда с указанием процентной готовности всех оборонительных сооружений, с выводами, замечаниями и предложениями по каждому из осмотренных объектов. И это требовало четкой мыслительной деятельности, которой поутру даже не предвиделось. Потому что с бодуна мысли у Саши сильно путались.

Но, одна из мыслей все-таки оставалась ясной и четкой. Ухватившись за нее, Александр с эсминца пошел нетвердой походкой не в сторону штаба базы, а по направлению к госпиталю. Он вспомнил, что имел предписание о том, что, как раненый, имеет право находиться на амбулаторном лечении. Вот он и двинулся к госпиталю, чтобы там его рану обработали и перевязали новой повязкой. А заодно, если получится, то он сумеет и повидаться с ребятами из экипажа «Якова Свердлова».

Все равно, в том состоянии, в котором Александр находился, на совещание командного состава базы он явиться не мог. Уж лучше его пропустить, сказавшись больным. Покидая эсминец, Александр попросил Игоря Мочалова доложить в штаб, что, мол, у Лебедева разболелась рана, отчего он и направился с эсминца в госпиталь. К удивлению Саши, боцман перенес попойку гораздо лучше. И казался с утра уже совсем трезвым, гоняя чаи. Он, конечно, угостил чаем и товарища, вот только Александру это помогло мало.

К счастью, госпиталь располагался недалеко от порта. Так что Саша доковылял туда нетвердой походкой минут за двадцать. К его удивлению этот госпиталь тоже выглядел переполненным, хотя никаких боевых действий на Моонзунде пока не велось. Тем не менее, раненые сидели и лежали повсюду: и во дворе перед фасадом здания, и в сквере вокруг него, и, конечно, внутри. Вскоре, поговорив с несколькими ранеными, он понял, что большинство здесь составляют эвакуированные красноармейцы и краснофлотцы, которых перевозили на Моонзунд с мыса Колка. Переправа пока исправно действовала, несмотря на вражеские обстрелы и бомбежки плавсредств. Осуществлялась перевозка людей, в основном, в ночное время целой флотилией мелких суденышек, спасшихся из Либавы и Вентспилса, которые теперь базировались на Моонзунде. А прикрывали эти перевозки пограничные катера.