Курсант: назад в СССР 3 - Рафаэль Дамиров
Егор, как истинный полководец, наблюдал за действом со стороны и сам в бой не лез. Его сотоварищи, зализывая раны, помогали друг другу подняться. Обошлось все без серьезных потерь. В семидесятые кодекс “лежачего не бьют” свято чтился. Достаточно было упасть на пол и притвориться ветошью, и можно быть уверенным, что больше не огребешь. В девяностые такое не проканало бы. Деревенские драки в этом плане вызывали уважение.
— Успели хоть потанцевать? — улыбался я перепуганным девчонкам. — Хотели на танцы — получите, распишитесь.
Соня потянула меня за рукав:
— Поехали отсюда, дикие здесь все, да и музыка не нравится. Хриплая какая-то.
Лиза прильнула под крыло Быкова, и Зинченко тоже пытался укрыться за его могучей спиной. Вся его спесь улетучилась, как только дело запахло жареным. До него наконец дошло, что тут, прежде чем в тыкву стукнуть, никто фамилию не спрашивает, и на заслуги папаши всем глубоко начхать. Здесь все проще. Кто сильнее, тот и прав. Но правоту постоянно отстаивать надобно. Как в стае. Если Акела промахнется, на его место придет другой.
Билетерша (оказавшаяся по совместительству завклубом), привычная к таким казусам, во всеуслышание заявила, что, мол, морды бить только на улице, иначе танцы прекратит и деньги уплоченные никому возвращены не будут.
Тут уже общественность недовольно загудела на конфликтующих. Дескать, из-за вас, алкашей, такое мероприятие срывается. Шли бы вы на… Улицу. Братья поняли, что праздник для них на сегодня окончен, и поспешили ретироваться. Под угрозы и выкрики со стороны Егоркиной банды они покинули клуб. Но вдогонку за ними никто не спешил. Дураков не нашлось биться с ними “в чистом поле”, где им никто не помешает и преимущество будет на стороне братьев. Когда “виновники торжества” прошмыгнули мимо нас, я узнал одного из них. Высокий, длиннорукий, похожий на Дольфа Лундгрена с непробиваемым лбом и широкими скулами. Это оказался мой старый знакомый — Сипкин, курсант из Новоульяновской школы милиции, что был моим соперником на соревнованиях по боксу. Наверное, в увольнении, приехал на выходные в родную деревушку. Теперь понятно, откуда навыки ниндзя у братовьев. Возможно, они вообще все из спорта. Секций, конечно, в деревне и в помине не было, но в студенчестве могли запросто освоить навыки мордобоя.
Мы благополучно покинули ДК. Вечер удался на славу. Зрелищ хапнули в достатке и при этом сами без единой царапины остались.
— Поехали домой, — сказал я еще немного трясущемуся Зинченко. - Хватит на сегодня приключений.
Тот одобрительно закивал, похоже, что он первый раз в жизни увидел групповую потасовку.
Мы погрузились в “Волгу”. Я развалился на заднем сиденье, Соня прильнула ко мне:
— Где ты был? Мне так стало страшно.
Я чувствовал, как ее волосы щекочут щеку. Повернулся и поцеловал ее.
***
— Ну что? Рассказывай! — После утренней планерки у Горохова мы с Погодиным уединились в фотолаборатории, чтобы обсудить дальнейшие планы. — Удалось машину обыскать?
— Все пучком, — заверил я. — Веревка там есть подозрительная, на удавку похожа, и плед ворсистый.
— А при чем тут плед?
— Волокна на жертвах были, помнишь? Я образец от пледика отщипнул и отдал химикам, чтобы сравнили неофициально.
— И-и?
— Пока результата нет. Представляешь! У них, бл*ха муха, микроскоп, видите ли, сломался. Ждем, когда запчасть какая-то с завода придет. Придется потерпеть…
Вот так лазаешь без санкций черти где, а в итоге все упирается в какие-то дурацкие винтики.
— А если волокна совпадут, что делать будем?
Тут ответ был только один, хотя вряд ли меня за самодеятельность по головке погладят.
— Поделимся наработками с Гороховым, пусть через Москву решает, как Зинченко прищучить.
— А вдруг это не Зинченко? А его сынок? Тебе в голову такая мысль не приходила? Сам же говорил, что парень шатких правил, непутевый и до баб охоч.
— Не знаю… Думал об этом. Но Женька для таких дел слишком мелок, мне кажется. Он, конечно, хорохорится на людях, но когда петух жареный клюв раскрывает, тот в бутылку никогда не лезет и сразу на Север собирается… За Шер-Ханом. А вот батя его настоящий Шер-Хан. Подлый и властный. Я больше к его кандидатуре склоняюсь, хотя в твоих словах есть зерно истины. В жизни обычно маньяки не особо-то бойкие. Живет себе человечек, серенький и скрытный, так и не подумаешь сразу, что убийца серийный.
— А ты откуда знаешь, — Погодин вскинул на меня бровь, — какие маньяки бывают?
— По радио слышал.
— По радио про такое не рассказывают.
— По другому радио, “Голос Америки” называется…
***
Вечером вернулся домой поздно. У Соньки опять мать была в ночную, и она заманила меня к себе. После сладкого вечера с ней еле заставил себя пойти домой.
Разулся в прихожей и хотел было прошмыгнуть в свою комнату, но напоролся на мать.
— Ты почему не спишь? — я от неожиданности вздрогнул.
— Телефон разбудил, — нахмурилась она. — Тебе Гоша какой-то звонил. Кто такой Гоша? Друг, что ли твой новый?
— Это по работе… Что он сказал?
— Ничего, — мать пожала плечами, — просил его навестить, как сможешь. Но сказал, что это очень срочно. Ты куда, сынок? Разве до утра дела не подождут? Это из-за Гоши?
Я уже снова обувался и надевал куртку:
— Дело важное, мам, совсем забыл, надо в одно место смотаться. Ты не волнуйся, скоро буду!
— А ужинать?
— Я поел.
— Где это ты поел? — мать уперла руки в бока.
— В гостях, мам…
— И когда ж ты этих гостей к нам приведешь? — мать хитро прищурилась.
— Зачем?
— Со мной познакомить.
— Таких гостей, мам, с родителями не знакомят. Все. Дверь замкну. Тебе спокойной ночи, я ушел…
Я вышел на лестничную площадку, чувствуя спиной, как мама качает головой. Ничего. Переживет. Могут же у сына быть личные тайны. У реципиента, похоже, никогда не водилось. Но Андрей Петров уже давно не тот. Пора ей привыкнуть…
Общественный транспорт уже почти не ходил. До ресторана “Октябрь” пришлось добираться на такси, которое удачно тормознул на улице.
Швейцар при входе сразу узнал меня, не стал ни о чем спрашивать. Память на
