Роберт Харрис - Фатерланд
Кто же он?
Потом вспомнил. Одило Глобоцник. Известный в СС под прозвищем Глобус. Много лет назад он был гауляйтером Вены. Собаку убил Глобус.
– Ты – на первый этаж, – приказал Глобус. – Ты – проверь задние помещения.
Они достали пистолеты и исчезли в доме. Марш подождал с полминуты, затем направился к воротам. Он держался края участка, избегая дорожки – наоборот, низко согнувшись, пробирался сквозь заросли кустарника. Не доходя пяти метров до ворот, он остановился перевести дух. Внутри их правой опоры находился малозаметный ржавый металлический ящик для почты – там лежал большой коричневый сверток.
Это безумие, подумал он. Полное безумие.
Он не побежал к воротам, зная, что ничто так не привлекает человеческий взгляд, как внезапное движение. Наоборот, он заставил себя не спеша выйти из кустов, словно это было самым естественным делом в мире, вынул сверток из почтового ящика и неторопливо прошел за ворота.
Он ожидал, что сзади раздастся крик или выстрел. Но единственным звуком был шорох деревьев на ветру. Подойдя к машине, он почувствовал, как трясутся его руки.
3
– Почему мы верим в Германию и фюрера?
– Мы верим в Бога, поэтому верим в Германию, которую Он создал в этом мире, и в фюрера, Адольфа Гитлера, которого он ниспослал нам.
– Кому мы прежде всего должны служить?
– Нашему народу и нашему фюреру Адольфу Гитлеру.
– Почему мы повинуемся?
– По внутреннему убеждению, благодаря вере в Германию, фюрера. Движение и СС и преданности делу.
– Хорошо! – одобрительно кивнул преподаватель. – Хорошо. Через тридцать пять минут собираемся на южной спортплощадке. Йост, останьтесь. Остальные свободны!
Коротко подстриженные, в мешковатых светло-серых робах, курсанты СС походили на заключенных. Они шумно покинули класс, гремя стульями и топая сапогами по неструганным доскам пола. Сверху с большого портрета им благосклонно улыбался покойный Генрих Гиммлер. Одиноко стоявший в середине классной комнаты по стойке «смирно» Йост выглядел покинутым всеми. Некоторые курсанты, выходя, бросали на него любопытные взгляды. Кто же, как не Йост, было написано на их лицах. Йост – странный, нелюдимый, всегда третий лишний. Вечером в казарме его вполне могли снова избить.
Преподаватель кивком указал в конец комнаты.
– К тебе гость.
Оттуда, опершись на радиатор и скрестив руки на груди, на него смотрел Марш.
– Еще раз здравствуй, Йост, – сказал он.
Они пошли по широкому плацу. В одном углу перед группой новобранцев разглагольствовал гауптшарфюрер СС. В другом около сотни юношей в черных тренировочных костюмах под громкие команды послушно разгибались, сгибались, касались руками носков ног. Визит к Йосту напоминал Маршу посещение заключенных в тюрьме. Тот же специфический запах мастики, дезинфекции и кухонного варева. Те же уродливые бетонные здания. Те же высокие стены и патрулирующие часовые. Подобно концлагерю, училище «Зепп Дитрих» было огромным замкнутым учреждением, полностью отгороженным от мира.
– Можно где-нибудь уединиться? – спросил Марш.
Йост смерил его малопочтительным взглядом.
– Здесь никакого уединения. В этом все дело. – Они прошли ещё несколько шагов. – Думаю, можно попробовать в казарме. Все сейчас в столовой.
Они повернули, и Йост повел следователя к низкому выкрашенному в серый цвет зданию. Внутри было мрачно, сильно пахло мужским потом. Не менее сотни коек, выстроенных в четыре ряда. Йост правильно угадал – казарма пустовала. Его койка находилась в центре, ближе к задней стене. Марш сел на грубое коричневое одеяло и предложил Йосту сигарету.
– Здесь нельзя.
Марш помахал перед ним пачкой.
– Давай. Скажешь, я приказал.
Йост с благодарностью взял. Он опустился на колени, открыл стоящий рядом с кроватью металлический рундучок и стал искать что-нибудь под пепельницу. Дверца была откинута, Марш видел, что находится внутри: стопка книжек в бумажных переплетах, журналы, фотография в рамке.
– Можно?
Йост пожал плечами.
– Конечно.
Марш взял в руки фото. Семейный снимок, напомнивший ему фотографию Вайссов. Отец в форме эсэсовца. Застенчивая мать в шляпке. Дочка – прелестная девочка со светлыми косами, лет четырнадцати. И сам Йост – с пухлыми щеками, улыбающийся, совсем не похожий на замученное, остриженное наголо существо, стоящее на коленях на каменном полу казармы.
Йост заметил:
– Изменился, верно?
Марш был потрясен и пытался скрыть это.
– Твоя сестра? – спросил он.
– Она ещё учится в школе.
– А отец?
– Сейчас у него машиностроительное предприятие в Дрездене. Он был среди первых в России в сорок первом. Отсюда форма.
Марш внимательно вгляделся в суровую фигуру.
– Никак у него Рыцарский крест?
Высшая награда за храбрость.
– О да, – ответил Йост. – Настоящий герой войны. – Он взял фотографию и положил в рундучок. – А ваш отец?
– Он служил в имперском флоте, – сказал Марш. – Был ранен в первую войну. Так по-настоящему и не поправился.
– Сколько вам было, когда он умер?
– Семь.
– Вы о нем вспоминаете?
– Каждый день.
– Вы тоже служили во флоте?
– Почти. На подводной лодке.
Йост медленно покачал головой. Его бледное лицо порозовело.
– Все мы идем по стопам отцов, верно?
– Возможно, большинство. Но не все.
Некоторое время они молча курили. Марш слышал, что на плацу все ещё продолжаются занятия физкультурой. «Раз, два, три… Раз, два, три…»
– Эти люди… – произнес Йост и снова задумчиво покачал головой. – У Эриха Кестнера есть стихотворение «Маленький марш». – Закрыв глаза, он продекламировал:
«Вы любите ненавидеть и подходите к миру с меркой ненависти.Вы в человеке выкармливаете зверя,Чтобы зверь этот рос внутри вас!Чтобы зверь в человеке пожрал человека».
Марш почувствовал себя неловко, став свидетелем внезапного взрыва чувств в молодом человеке.
– Когда оно написано?
– В тридцать втором.
– Я его не знаю.
– Вы и не могли знать. Оно запрещено.
Последовало молчание. Потом Марш сказал:
– Мы теперь знаем личность обнаруженного вами покойника. Доктор Йозеф Булер. Видный чиновник генерал-губернаторства. Бригадефюрер СС.
– Боже мой, – схватился за голову Йост.
– Как видишь, дело приняло серьезный оборот. Прежде чем встретиться с тобой, я навел справки в караулке у главного входа. У них отмечено, что вчера утром ты, как обычно, покинул казарму в пять тридцать утра. Так что время, указанное в твоем заявлении, – полная бессмыслица.
Йост по-прежнему закрывал лицо ладонями. Между пальцами горела сигарета. Марш наклонился, забрал её и погасил. Потом встал.
– Смотри, – сказал он. Йост поднял глаза, а Марш побежал на месте. – Это ты вчера, верно? – Марш изобразил, как он устал, стал пыхтеть, смахивать пот со лба. Йост невольно улыбнулся. – Хорошо. – Марш продолжал бег. – В лесу и на тропинке у озера ты на бегу думаешь о какой-нибудь книге или о том, как тебе ужасно плохо живется. Льет дождь, света мало, но вдалеке слева ты что-то замечаешь… – Марш обернулся. Йост напряженно смотрел на него. – …Не знаю что, но только не труп.
– Но…
Марш остановился и направил палец на Йоста.
– Мой совет: не залезай ещё глубже в дерьмо. Два часа назад я снова был на месте, где было обнаружено тело, и проверил – ты никак не мог увидеть его с дорожки. И снова побежал на месте. – Итак, ты что-то видишь, но не останавливаешься. Пробегаешь мимо. Но, будучи добросовестным парнем, ты, пробежав пяток минут, решил, что лучше вернуться и посмотреть ещё разок. Вот тогда-то ты и заметил труп. И только тогда вызвал полицию.
Он сжал руки Йоста и поставил его на ноги.
– Беги со мной, – приказал он.
– Не могу…
– Беги!
Йост неохотно зашаркал ногами. Их сапоги стучали по каменным плитам.
– Теперь опиши, что ты видишь. Ты выбегаешь из лесу и бежишь по тропинке вдоль озера…
– Умоляю…
– Говори!
– Я… я вижу… автомашину, – начал Йост, закрыв глаза. – Потом троих людей… Сильный дождь… На них пальто, капюшоны – как монахи… Головы опущены… Поднимаются по склону от озера… Я… Я испугался… Перебежал через дорогу и спрятался в лесу, чтобы меня не увидели…
– Продолжай.
– Они садятся в машину и уезжают… Я жду, потом выхожу из лесу и обнаруживаю тело…
– Что-то ты пропустил.
– Нет, клянусь вам…
– Ты видел лицо. Когда они садились в машину, ты видел лицо.
– Нет…
– Йост, скажи мне, чье это лицо. Ты видел его. Ты его знаешь. Скажи.
– Глобус! – закричал Йост. – Я видел Глобуса!
