Александр Абрамов - Ной и его сыновья
(о котором знал Смотритель и догадывался Хранитель)…
не что иное, как просто щепки, плывущие по реке с разной скоростью.
А утром в комнату Смотрителя постучался Ной:
— Проснулся? Можно к тебе?
Смотритель только встал и, как часто поутру после долгого застолья, пока еще был маловнятен и рассеян.
— Я вот что… — Ной тоже был маловнятен, — знаешь… решил тебе рассказать…
— О чем? — поинтересовался Смотритель, смутно догадываясь.
— Мне Хранитель вчера сказал, что ты уже все вспомнил и теперь снова вроде как полноценный Хранитель Времени.
— Да. Спасибо ему. Он сильно помог.
— Еще он сказал, что ты много чего знаешь, даже больше, чем он.
— Каждый из нас знает что-то такое, что неведомо другим.
— А ты не уйдешь? — вдруг выпалил Ной.
— С чего это ты? И куда мне идти?
— Вы же, Хранители, никогда на одном месте подолгу не остаетесь. Теперь, когда ты все вспомнил, ты, конечно, можешь идти, если тебе нужно, но…
— Ной, дорогой друг, я вспомнил далеко не все из того, что должен вспомнить. Мне тебя еще мучить и мучить расспросами, если ты не возражаешь.
— Я? Нет! Ты что! Оставайся, конечно. Я за этим и пришел — попросить тебя остаться.
— Спасибо, Ной. Я останусь. Настолько, насколько пожелаешь.
— Хорошо. — Ной удовлетворился результатом короткого разговора, и его мысль тотчас перескочила на другую тему. — Хранителям можно доверять секреты. Вы — самые надежные люди. А творческому человеку, сам понимаешь, охота похвастаться своими творениями, пусть даже незавершенными.
— Это ты к чему?
— Я вчера, когда ты после ужина ушел, еще поговорил с тем Хранителем о том, о сем, и он мне сказал… ну, ты знаешь, как это обычно у вас принято — ничего не говорить прямо, все околичностями, так вот, он сказал, что мое время наполнено чем-то очень занимательным и интересным. И это интересное заполняет все мои мысли и является целью жизни.
— Это хорошо, — максимально нейтрально прокомментировал Смотритель.
Ему стало любопытно. Показалось: он — где-то рядом с тем, ради чего торчит здесь, — пусть даже в почетной роли Хранителя Времени.
— Хорошо, правда. Но я никак не отреагировал на его слова. Спасибо, говорю, Хранитель, уже поздно, может, останешься переночевать? А он говорит: нет, пойду, пора мне, у тебя есть другой. То есть ты, Гай. И ушел.
— Жаль. Мне было легко с ним.
— Но я тогда подумал: раз у меня дома уже живет один Хранитель… давно живет… а другой только зашел и сразу сказал такое… значит, ты уже знаешь то же самое, что он сказал, только не говоришь вслух. Так?
— Чего не говорю? — Смотритель искренне не понимал спотыкающегося о слова Ноя.
— Нехорошо это, думаю, — решился Ной, — не буду больше скрывать от тебя ничего. Пойдем покажу.
Как Смотритель и предполагал, они дошли до той самой двери, за которую его вежливо не звали, но именно за ней Ной часто и подолгу пропадал, когда бывал дома.
Ной взялся за ручку и, прежде чем открыть, сказал:
— Еще раз извини. Мне следовало показать тебе это раньше. Но лучше поздно, чем никогда, ведь правда?
— Правда, — согласился Смотритель, потому что со сказанным трудно было спорить.
Оказывается, не англичане придумали эту пословицу.
Дверь оказалась тяжелее, чем выглядела — широкая, деревянная, с тяжелым и сложным запором, на мощных петлях, она открылась солидно, без скрипа, и захлопнулась за вошедшими так же — серьезно и грузно, Смотритель и Ной оказались в темном просторном помещении с низким потолком и обитыми деревом стенами. На потолке горела висячая тусклая лампа, ничего не освещавшая, а скорее, просто обозначавшая светом свое присутствие. Справа проглядывалась лестница, уводящая вверх и вниз — в люки, в еще большую темноту.
— Что это? — почему-то шепотом спросил Смотритель.
— Пойдем покажу, — с хитринкой в голосе ответил Нон. — Может, сам догадаешься.
— А если не догадаюсь?
— Тогда объясню. Ты только внимательней смотри. А я буду тебе рассказывать.
Он снял с крюка лампу, что-то в ней подкрутил, она разгорелась ярче. Стало видно, что все вокруг в этом странном помещении — деревянное: потолок, пол, какие-то ниши в стенах.
— Пошли туда, — Ной показал на лестницу, — там все поймешь.
Смотритель подошел к люку в полу:
— Спускаться или подниматься?
— Спускайся. Поднимемся потом… Знаешь, я очень доволен, что мой дом стоит так удачно. Когда-то давно я начал выдалбливать вторую цистерну для воды и наткнулся на огромную полость в земле. Прямо пещера. Ну, думаю, так это дело оставлять нельзя, надо приспособить подо что-то. Для цистерны — великовато, для расширения дома — темновато, да и не надо столько места нам…
— Ну что? Не догадываешься — что это?
Смотритель давно догадался. Потому что знал и потому что узнал.
Сложно было не узнать дно огромной лодки с сужающимся и поднимающимся вверх носом, шпангоуты, центральный брус и прочие крепежные и силовые элементы, названий которых Смотритель не знал, ибо в судостроении силен не был. Он на секунду задумался — что ответить? Может такое быть, что амнезия от удара о грузовик стерла из памяти образ, обозначаемый словами «лодка» или «судно»? Может. Хотя, с другой стороны — не забыл же он, что такое «стул» и «стол»?
— Это лодка. Но что она здесь делает?
— Лодка! Ха! Это не лодка, это корабль, дружище. А что он здесь делает — это отдельная история…
4
«Отдельная история» была рассказана Ноем Смотрителю днем, после обеда и после того, как они вдвоем излазили вдоль и поперек весь корабль…
(читай: Ковчег. Так будет исторически корректно)…
который оказался точь-в-точь таким, как его представляли в Службе. И каким он был описан в Книге Бытия.
Полноценное трехпалубное судно длиной около ста пятидесяти метров и шириной около двадцати пяти было замуровано…
(видавший виды Смотритель ожидал все, что угодно, но только не это!)…
в подземной скальной полости, а проще говоря — в пещере. Десятки лет…
(точный срок потерялся в толще времен, и это не банальный образ, а некая пугающая буквальность — толща)…
Ной с помощью своих сыновей и в тайне от всего города строит этот корабль, от которого до ближайших водных просторов — немерено пути!
Легко вспомнить винные бутылки, в которых умельцы из куда более поздних времен собирали модели парусных и иных судов. Модели смотрелись красиво и похоже, бутылки годами пылились на полках в тесных домах, и водные просторы им даже не снились.
Бутылка в виде пещеры посреди пустыни и двести лет за кормой. А песок на стенах — чем не вариант пыли?
Чудны дела твои, Господи! Опять буквально.
— Осталось немного — осмолить его изнутри, достроить перегородки и насыпать балласт. Шлака у нас много скопилось — отходы нашей кузницы, где мы заклепки плавили. А потом раскопаем корабль сверху…
Здесь Ной замолчал, задумался, почужел взглядом.
— И что? — тихо поинтересовался Смотритель.
— И не знаю что, — Ной стал тих и грустен, — это меня морочит все последние годы. Да что там последние — с самого начала! Моря-то нет рядом. А к ближайшему водоему эту махину дотащить — никаких сил не хватит. И из ямы ее не поднять… Да и не хочу я плавать, не умею, не знаю, как это делается.
— А зачем тогда строишь? Зачем вообще заварил кашу?
— Да было… — Ной как будто искал, с чего начать скорбный (уж явно!) рассказ. — Однажды, когда еще я и думать не думал ни о каком строительстве, мне встретился один… ну, из вашей братии — Хранитель Времени. Я его, как водится, спросил, мол, что за время… себя имел в виду… и так далее. А он, представь себе, стал толковать мне про какое-то время удивительных находок. Это для меня-то! Понимаешь?
— Не очень.
— А я тогда вообще не понял ничего. Сделал умный вид, поблагодарил, а потом долго прикидывал: о чем это он? Так прикидывал-прикидывал, а потом… через какой-то срок… взял да и наткнулся на пещеру. Представляешь: прямо под домом! Под носом… Обошел ее всю с лампой и только тогда понял, что мне говорил Хранитель. Находка-то действительно удивительная: пещера в форме корабля. Все как надо: нос, киль, корма… Я тогда загорелся идеей: это все неспроста, это знак, который нужно понять правильно. Раз подсказывают и я к тому же понял подсказку, то буду дураком, если не сделаю все, как нужно. А как нужно?
Заполнить пещеру кораблем! Как форму для литья… Показал сыновьям — те наверняка подумали, что отец с ума съехал, но виду не подали, воспитанные. Обещали помогать. Иафет, правда, сомневался, говорил вроде дельное: зачем строить корабль под землей, он ведь все равно никуда не поплывет. А я уверен был, что строить надо. Не зная — зачем, не задумываясь — почему. Надо, и все. Поплывет или не поплывет — потом разберемся… Ты бы на моем месте как поступил?
