Владимир Васильев - Грёзы о закате
- Особого удивления твоя история не вызывает. В нашем монастыре есть мощи - чудом сохранившаяся рука Космы. Подозреваю: та высохшая рука не Косме, а некоей женщине принадлежала. Но блажен, кто верует! Тако везде: в деяниях братьев во Христе много лжи. Да простит Всевышний их прегрешения! Но должен сказать тебе, что бывал и в тех краях на закате, где есть словене, обращённые в христианску веру. Там они давным-давно попов называют попами, и всё-то там у них названо и устроено по латинскому обычаю. Что-то, думаю, твой друг напутал, а потому не могу верить твоему сказу.
ПРОСИТЕ, И ДАНО БУДЕТ ВАМ
Прошла седмица, и Алесь, поднявшись рано утром со своего матраса, с радостью ощутил себя совершенно здоровым: перестали мучить головные боли. Притупилась и сердечная боль после написания воспоминаний о Настеньке.
На протяжении всей недели волхв в обличье монаха донимал его расспросами. Он, конечно, понимал Козьму: нежданно-негаданно тот обрёл бесценный дар, ходячую энциклопедию и прочее, и прочее... С некоторой апатией, но добросовестно эта "ходячая энциклопедия" рассказывала, читала лекции, рисовала чертёжики, объясняла технологические процессы и нюансы разных производств. Слушатель ничего не записывал, но задавал множество вопросов. О чём шла речь? Легче сказать, о чём не говорили! Ну'c, например, беседовали о производстве чёрного пороха, технологии литья пушек, вакцинации, вирусах, бактериях... В беседе он упомянул, что его кровь как кровь первой группы можно переливать любому человеку с положительным резусом. Козьма задал ряд дополнительных вопросов о вакцинации и, не долго думая, омыл каким-то самогоном своё предплечье и нанёс острым ножом сеточку порезов. Напитав в крови Алеся чистую тряпицу, обмотал ею кровоточащее предплечье. Алесь, помогая ему затянуть на узелок тряпицу, апатично предупредил его о групповой несовместимости крови с отрицательным резус-фактором и положительным резусом-фактором.
Два последующих дня бедняга Козьма недомогал, но держался стоически и продолжал как дятел долбить древо знаний, то бишь, своего помощника. "Знание с лихвой, верно, окупило или окупит деньги, затраченные на меня" - этак циник Алесь подумал, но не стал высказывать вслух сии слова, дабы не обидеть хозяина.
Как-то хозяин во время короткого отдыха от тяжкого труда, который заключался в запоминании и увязке нового знания со старым, развлекал себя рассуждением о том, в каком мире он живёт. Его как в меру циничного лекаря интересовали, в основном, практические вопросы. Но нельзя сказать, что он не проявлял интереса к иным проблемам, например, к политике. Поразмыслив, он спросил Алеся, понимает ли тот, кому ныне принадлежит мир? Услышав мнение Алеся о том, что ныне в Европе должны быть два императора, император ромеев и император на западе, Ведислав отрицательно покачал головой, молвил, что Алесь ничего не знает, и пояснил, что мир, по сути, принадлежит князьям.
- Вынужден признать, что ныне век князей. Разные у них титулы. Есть каганы, графы, дюки, герцоги, но, по сути и по-словенски, они все князья. У тебя, Алесь, какой был титул?
- Да никакого. А впрочем, закончил пятилетнее обучение и защитил диплом. Так что можешь обращаться ко мне как к магистру.
Услышав ещё одно латинское слово, пресветлый поморщился:
- Негож для нас сей титул. Придёт время - станешь князем.
И вот настал день, когда после утренней службы и беседы с игуменом его хозяин вернулся и со светлой улыбкой приветствовал Алеся. Напомнил помощнику о своём жертвоприношении Велесу, кое совершил седмицу тому назад. Огласил вести. Разного рода. Скончался Агеласт, и, поскольку имя Козьмы в завещании патрона никоим образом не было упомянуто, Козьма обрёл долгожданную свободу от рабских обязательств. Игумен - вполне ожидаемо - дал позволение Козьме брать с собой Александра в город вместо прежних надзирателей. Была и тревожная весть: накануне Максимиан, наследник умершего патрона, высказал при встрече с Козьмой свои подозрения в том, что травник отравил его отца.
- Если Максимиан прикажет, его слуги убьют меня.
- Буду твоим охранником. Есть ли у тебя какое-нибудь оружие?
Козьма глянул на помощника и велел ему сдвинуть кровать. Вдвоём они сковырнули и отодвинули совсем не тяжёлую плиту, скрывавшую тайник, и Козьма достал на свет божий две сабельки. Осмотр сабель доставил охраннику явное удовольствие.
- Мог бы носить одну саблю постоянно и скрытно, чтобы не будить подозрений у твоих врагов. Вместо рясы надобна другая верхняя одёжа типа накидки, чтобы мгновенно сбросить её с плеч, а ещё пояс для ношения сабли.
- Владеешь ли, сыне, саблей? - Козьма так и не отказался от ставшего привычным ему обращения к Алесю, хотя видимая разница в возрасте не превышала десятка лет.
"Сынок" улыбнулся и, подав саблю без ножен, сказал:
- Защищайся.
Трёх шагов и обманного движения ему хватило, чтобы коснуться острым лезвием шеи бывшего волхва. Алесь пристукнул пятками и представился:
- Имею честь доложить: Алесь Буйнович, мастер боевых искусств.
- Теперича верю, - сказал удивлённый монах, - так и быть, пройдёмся, сыне, по рядам да купим тебе и пояс и накидку.
Козьма выгреб деньги из тайника; они задвинули плиту, поставили кровать лекаря на прежнее место и отправились на городские базары. Базарами здешние рынки и ряды лавочников называли хазары, а волхв это словечко знал со времён своего холопства в Киеве. Там-таки тоже хазары и жидовины имели влияние, что закреплялось в народной речи. Алесь, по договорённости, шёл, немного отстав, но ему было ясно, что средь бела дня на рынках никто не вздумает нападать на травника. Травник, воспрянув духом и радуясь своему статусу отпущенного на свободу раба, покупал и покупал, словно вознамерился растратить все заработанные за долгие годы номисмы на паволоки, шелка, рубахи, обувь, пряности, специи... Пришлось ему прикупить мешок из толстой кожи, а Алесь у того же лавочника в уже апробированном порядке приобрёл без оплаты пару таких же мешков для себя. В том же ряду, где продавались изделия кожевенников, нашли пояс и даже перевязь для клинков. Купили и плащ-накидку, пошитую мастером на все случаи походной жизни. Алесь не терялся и, шествуя за Козьмой, высматривал для себя нужные и дельные вещи. Хозяева лавок под гипнозом отдавали ему всё, что он желал. А пожелал он персидский коврик из шёлка, рубахи, бельё, кожаные сапоги, мыло, а когда дошли до оружейников, высмотрел в одной из лавок саблю в шикарных ножнах. Вся эта красота была уложена на чёрном бархате. Сняв плащ-накидку, указал на саблю торговцу с остекленевшим взглядом, принял клинок в ножнах из рук в руки и завернул её в накидку. Отойдя от лавки, расколдовал торговца-оружейника.
Козьма, верный заповедям, в конце концов, не сдержался и задал вопрос в лоб:
- Ты никак воруешь?
- Никак нет. Торговцы сами дают иль дарят. Христос сказал: Просите, и дано будет вам! Мне, бедному, в рясе монаха, не грех просить у торговцев. Отмолю их грехи.
Козьма усмехнулся:
- Здесь меня каждая собака знает.
- Не боись! Никто не вспомнит просителя.
- Удивляешь ты меня каждый день. Что-то далее будет? Кто же тебя научил этому?
- Никто. Врождённый дар. Гипноз не на всех действует. Когда человек расстроен или в разладе с самим собой, повлиять на него возможно без затей. Дело-то проще пареной репы.
- Э-эх, Алесь! Опасный ты человек. Вьётся, вьётся вервь, но есть у неё и конец. Подумай об этом.
- Подумаю, когда от ромеев сбежим. Им везут и тащат награбленное во всех сопредельных странах. В том числе и рабов. Как раб скажу: мне отмщение, и аз воздам. Нет, слава багдадского вора меня не прельщает. Приму-ка я титул царьградского вора.
- Не переусердствуй, царьградский вор! - холодно и строго ответил Козьма.
Богат металлом столичный рынок, но добытая сабля - исключение. Не железом и не сталью славен здешний рынок, а цветным металлом. В основном, изделиями из меди и бронзы. Есть ли здесь олово из Китая? Исполнение планов, ещё не продуманных в деталях, требовало олова. Высмотрел-таки Алесь нужную ему лавку, но хозяин в ней - твёрже алмаза. Так и буравит прохожих взглядом. Терпение было вознаграждено: поручив сыну присматривать за товаром, удалился купчина по неотложному делу. Не теряя времени, Алесь совершил задуманное и, набив отдельный мешок тремя десятками слитков олова, поспешил за далеко ушедшим Козьмой. Догнал его у Царского портика. Козьма, закупив для себя пергамент, поджидал непутевого молодого человека.
Скинув с плеча мешки под ноги хозяину на ответственное хранение, невинно глянул Алесь на сурового Козьму и устремился к лавкам с пергаментом, которые успешно обчистил, заполнив мешок желтовато-розоватыми листами пергамента, перьями и кисточками для письма, горшочками с красками-порошками для живописания и прочим товаром.
