Виктор Каменев - Кроманьонец (СИ)
— Я понял тебя, великий вождь.
— Мы жестоко накажем вас, если вы останетесь.
— Этого не случится.
— Вы не достойны того, чтобы от вас произошли древние укры и трипольцы.
На это новоиспечённый вождь лишь виновато пожал плечами.
— Вот этого типа, — я показал пальцем на Старейшину, — забирайте с собой.
— Идём, — распорядился воин, сделавший столь головокружительную карьеру.
— Оружие оставьте, — добавил я. — Ни к чему вам лишние тяжести таскать. И ещё. Дуб, отрежь волосы всем, кроме вождя. Слышишь? Отрежь, а не вырви. И головы оставь на месте.
Пройдя через неприятную и унизительную процедуру стрижки кремниевым ножом, воины и бывший наш Старейшина, понуро потупившись, отправились прочь. Наши кричали им вслед ругательства с угрозами, отбросами бросались. Я же присел у костра и уставился на звёзды.
Волчонок спас меня. Он весь день крутился вокруг Старейшины. После обеда оба пропали, а через пару часов запыхавшийся малец отвёл меня в сторону и рассказал о готовящемся заговоре.
Мне осталось лишь устроить засаду и застать диверсантов врасплох.
— Великий вождь! — восторженно завопил Волчонок. — Ты здорово дрался! Никакой Дуб так не сможет!
— Да ладно тебе. А то ещё зазнаюсь.
Народ потихоньку расползался спать.
— Может, усилим посты? — предложил Старший Воин.
— Не надо, — ответил я. — Посижу у костра сам. У меня, знаешь ли, вся сонливость пропала.
Старший Воин кивнул, сгрёб в охапку упирающегося Волчонка и отправился досыпать.
* * *— Студент, ты не вовремя, — сказал я утром.
— Здравствуйте.
— Ладно, убедил, ты — человек интеллигентный, а я — дикий, окроманьонившийся деспот. Но у меня и в самом деле сейчас совершенно нет времени с тобой разговаривать.
— Понимаете, я тоже не могу мотаться туда-сюда, когда вам будет удобно. Нам разрешено скользить по времени лишь в определённые сроки, а потому…
— Сейчас неандертальцы пойдут, — перебил я. — И мне надлежит предотвратить возможную драку между племенами.
— Да пожалуйста! А разве мы не сможем в это время беседовать? Кстати, я обнаружил, что одна из ваших женщин выкрасила волосы растительной краской.
— Это произошло вчера вечером, — уточнил я. — Краску она стащила у колдуна, а посему после ужина был жуткий скандал. Кроме того, один из наших нарисовал женский портрет углём на стене пещеры. Чей — не разобрал. По-моему, это впервые в истории.
— У нас есть уникальный шанс сделать их имена достоянием потомков! — с жаром заговорил студент. — Вот только не говорите, что их зовут наподобие: Эй, ты!
— Ну почему же. У женщины, покрасившей волосы, красивое и звучное имя. Её зовут Иди Сюда.
— Понятно, — вздохнул студент. — В таком случае, имя художника лучше не говорите.
Тут прибежал Волчонок и доложил, с подозрением косясь на моего гостя:
— Великий вождь, они выступили.
— Пошли, — сказал я. — Волчонок, мне надо поговорить с этим человеком наедине.
Мы выдвинулись со стоянки. Наши понемногу привыкали к студенту и уже не пялились на него всем племенем, но всё же, оказавшись в лесу, он вздохнул с облегчением.
— Почему в меня влюбилась неандерталка? — мрачно спросил я. — Твои проделки?
— Позвольте! — изумился студент. — Да ведь это выполнение вашего второго желания! Я, конечно, понимаю — неандерталка имеет отталкивающую внешность, но ведь вы не уточняли, что вас должны любить только красивые женщины. И потом, эталоны красоты частенько меняются.
— Ты издеваешься, что ли? Сам, небось, бежал бы от неё, как от прокажённой.
— Нет, но вы же сами…
— Ладно, — перебил я. — Хватит этой пропаганды.
— А почему вы не взяли с собой воинов?
— Они уже там. Присматривают за передвижениями неандертальцев.
— Ну а мы тогда зачем туда идём?
— А за воинами кто присматривать будет?
— Да, я как-то не подумал. Кстати, о женщинах. Если не учитывать неандерталку, то в остальном у вас претензий нет?
— Они, конечно, меня любят, — признал я.
— Что-то не так? — встревожился студент.
— Ну, не то, чтобы… Понимаешь, женщин в племени много.
— Это плохо?
— Не перебивай, я и без того не могу слов подобрать. Тут такое дело: ты с ней милуешься, ласкаешь, стараешься для неё, а на следующую ночь она уходит с каким-нибудь охотником…
— Ревнуете?
— Нет, это слово, наверное, не подходит. Но всё-таки грызёт какой-то червячок внутри.
— Не могут же все женщины племени принадлежать только вам.
— Да я понимаю! Не знаю, как и сказать… Зря я тебе всё это говорю.
— Отчего же? Суть вот в чём: вы, значит, такой исключительный, а она с охотником уходит. Знаете, как это называется? Мания величия!
— Да иди ты! — возмутился я. — Всё тебе надо втиснуть в рамки и определения!
— А вы уже и обиделись! Кстати, у вас иногда и в разговоре со мной проскальзывает эдакое чувство превосходства.
— И почему же у меня такого чувства не должно быть? Я, между прочим, имею высшее образование, а ты — неуч и лоботряс!
— Ну хватит, перестаньте. Вождь кроманьонцев с высшим образованием! Знаете, я так давно не был в лесу!
Студент подобрал с земли охапку опавших листьев и жадно вдохнул их запах.
— Рассказывайте о своих ощущениях, — потребовал он затем.
— Боюсь, что может начаться бойня. Только об этом и думаю.
— Жалко неандертальцев?
— Своих тоже.
— Порывы, во всяком случае, благородные, — заметил студент.
— Это у меня от мании величия. Побочные явления.
Студент улыбнулся и ничего не ответил.
Неандертальцы уходили. Мужчины со всех сторон окружали детей и кормящих матерей. Сзади шла скотина, шуршали по траве волокуши с добром. Злющие воины из моей гвардии конвоировали вражье племя. Мрачными тенями вертелись поодаль лесные и речные люди. Дочь колдуна увидела меня и приветственно помахала рукой из-за могучих торсов неандертальских воинов. Я ответил ей тем же.
— Великий вождь, — обратился ко мне Старший Воин.
— Ничего не хочу слышать.
— Но вдруг они нападут первыми?
— Вот тогда и поговорим.
Неандертальцы старались не глазеть по сторонам, а смотреть прямо перед собой. Видно было, как они напряжены. Достаточно какого-нибудь неверно истолкованного жеста…
Поэтому я подошёл к лесовикам и настойчиво посоветовал им собирать хворост в другом месте.
Колонна неандертальцев приближалась к нашей стоянке. Я подозвал Волчонка и распорядился:
— Беги к нам и скажи всем, что если у кого-то в руке будет камень или палка, он пожалеет, что на свет родился.
Волчонок кивнул и умчался.
Студент сказал:
— Я, пожалуй, тоже пойду.
— Иди.
— Есть у вас какие-то пожелания, прихоти?
— А то ты собрался их выполнять! Я тебя прошу: не нервируй меня. Видишь, что творится?
В этот момент набежали старики и старухи из речного племени. Они ругались, размахивая руками. В неандертальцев полетели камни. Я грязно выругался.
Неандертальцы остановились; их воины сомкнули строй. Я подозвал своих к себе. К счастью, в нашу сторону уже нёсся вождь речников. Щёки его тряслись, глаза бегали по сторонам.
— Пардон, — сказал он и, схватив палку, коршуном налетел на своих подчинённых.
— Это вы их учите французскому? — полюбопытствовал студент.
— Ты ещё здесь? Не думай, будто бы они совсем дикари и кроме праязыка ничего не знают. Кое-кто и по-латыни чешет, что твой профессор.
Неандертальцы не двигались с места. Я подошёл к ним во главе воинского эскорта и объяснил их вождю:
— Инцидент. Непредвиденный случай. Я не могу уследить за каждым.
— Бывает, — ответил тот, буравя меня глазами из-под нависшего над ними лба. — Мы можем идти дальше?
— Да, конечно.
Неандертальцы тронулись. Я шёл рядом с ними. И вдруг мне подумалось, что раз наши величают их поганым племенем, то навряд ли и они дали нам какое-нибудь уважительное и ласковое прозвище. Тоже небось… И ничего с этим не поделаешь. Ночью, когда мы уже изгнали диверсантов, и народ улёгся спать, ко мне подошли старейшины. Они интересовались, кого им поставить на должность начальника. Я дал добро на то, чтобы старики выбрали его себе сами. Затем началась пропаганда. Старики долго и монотонно перечисляли обиды, нанесённые неандертальцами кроманьонцам. Я наслушался и об убийствах, и об угонах скота, и о похищениях. Они не были пай-мальчиками, эти неандертальцы. Поди разбери, кто здесь прав, кто виноват.
Выслушав стариков, я отправил их прочь от себя. Не могу не признать, что кое-какой осадочек от этой беседы у меня остался. Очень запросто неандертальцы могут напасть на нашу стоянку. У нас, конечно, есть чем ответить, но бойни допускать не хочется.
Наши усиленно делали вид, будто они работают. Во всяком случае, жердей для крыши натаскали и дёрна для неё же нарезали. В почти законченной постройке лежали луки со стрелами и пращи с камнями. Ответственный за охрану стоянки — Дуб — сидел на пеньке и вырезал на своей дубине кремниевым ножом нецензурное слово (накануне я нацарапал ему образец палкой на земле, лелея надежду на то, что когда-нибудь это оружие в уже окаменевшем виде найдут археологи).
