Артур Прядильщик - Сирахама
И снова Тень понял все правильно. Он уважительно поклонился:
— Удачных перерождений, старик!
И — быстрый точный удар клинком между четверым и пятым ребром… Разумеется, лезвие даже не коснулось кости. И тут же покинуло рану, отмахнув кровь в сторону, на белую штукатурку стен.
Глаза некогда сильного человека, от решений которого зависела жизнь одного из самых могущественных кланов Поднебесной Империи, помутнели — их навсегда покинула жизнь.
* * *«Старик! Старик, твою маму! Старик, да проснись же! Ты ее сейчас убьешь! Старик! Старик!!! РОТА, ПОДЪЕ-Е-ЕМ!!!»
«А? Че?»
Я сижу. На чем-то я сижу. Нет, на ком-то я сижу. Оп-па… мы, никак, поменялись местами — сидим мы верхом на голенькой и улыбающейся Сигурэ. Ох, ты ж! Вот это ГРУДЬ!
«Ну, дык! Типа, доброе утро! Я уже минуту торчу над этими дойками, пока ты сны свои дурацкие смотришь и управление мне не отдаешь! Ух, я бы их сейчас…»
И сами мы тоже не местн… не совсем одеты. Коридор… да, это коридор гостевого дома в Редзинпаку. Вон — дверь моей комнаты. Слетела с «направляющих» и валяется в стороне.
Странно: я понимаю, что вокруг темно, но вижу, тем не менее, прекрасно.
И, почему-то я примериваюсь, как бы половчее пробить пальцами горло счастливо улыбающейся Косаки Сигурэ. Что за чушь?!
— Кенчи… молодец… — Сигурэ змеиным движением с легкостью освобождает руки, которые я до этого прижимал коленями, и тянется к моему лицу. — Заработал один… поцелуйчик.
Рука автоматически «отшлепывает» тянущиеся ко мне ручки, а вторая — сжимается в «копье» и готовится нанести, наконец, финал-удар в горло.
«Ох, старик, как же ты меня достал уже! Второй раз! Второй раз уже! И ведь почти же разложили ее!»
И мне стало плохо. Судорога свела тело, в глазах потемнело и я понял, что проваливаюсь в гостеприимно распахнутые объятия еще шире улыбающейся Сигурэ… но совсем не в том состоянии, в каком хотелось бы Младшему… или, будем надеяться, Сигурэ.
«Блин! Второй раз сорвалось из этого старого моралиста! Ну, что за невезуха!»
* * *Акисамэ вылил на себя ведро холодной воды, фыркнул и встряхнулся, окончательно просыпаясь.
И тут же развернулся в сторону гостевого дома. Оттуда, скрытая предутренними сумерками, двигалась тень. Спустя секунду стало ясно, что это Сигурэ с каким-то баулом на плече… Еще спустя секунду Акисамэ испытал сильное желание себя ущипнуть: счастливая (!) Сигурэ танцующим шагом вприпрыжку (!!) и что-то напевая (!!!), тащила бессознательное тело его ученика, Сирахамы, на плече в сторону главного здания!!!
— Э?
— Жених… валялся… — Мимоходом объяснила она удивленному Акисамэ. — За титьки держался… теперь пусть… принять ответственность… мой! С Миу… договорюсь.
— Будь нежна с невинным мальчиком, Сигурэ! — Неимоверным напряжением воли заставил себя отшутиться Акисамэ, по-прежнему пребывая в некоторой прострации.
— Не понял. — Раздалось рядом. — Что это было такое? Сигурэ танцует и поет? С моим учеником на плече?
Акисамэ про себя чертыхнулся: ну, сколько ж можно беззастенчиво и незаметно к нему подкрадываться?!
— А что тут непонятного? — Чуть раздраженно бросил он. — Мы оба проспорили друг другу пиво, Сакаки… Кенчи умудрился активироваться второй раз, но не на моей и не на твоей тренировке… Надо ж — две первых активации за одну неделю! Жаль, что об этом нельзя написать статейку в «Копье и меч» — а ведь у меня все графики и диаграммы есть!
— Никогда не слышал о такой частоте активации! — С лицом Сакаки что-то творилось. — Так что? С нас — два ящика пива? Вид напевающей и счастливой Сигурэ того стоит!
— Договорились.
— Пополам… — Старающийся удержать лицо от счастливой улыбки, Сакаки безуспешно пытался нахмуриться… — И надо Миу сказать — пусть закуску на вечер приготовит… Я — на третий полигон.
— Ап-па! Апачай тоже на третий, да! Сакаки рад — Акисамэ рад — Сигурэ рад. Апачай ОЧЕНЬ рад! Ап-па-па-па-па-а-а-а!
— И таки чего галдим с утра пораньше, как тетки на привозе? — Раздался новый голос из-за спины. — Я таки вам скажу, что честные люди, ну тоже иногда желают чуточку поспать! Хотя, кому я все это говорю! Честные люди — такая редкость в наше время!
Акисамэ закрыл глаза и досчитал аж до пяти… День начинался как-то… не так.
Заспанный и хмурый Ма Кэнсэй в полосатой пижаме и с ночной шапочкой с бубенчиком подбирался к ведрам, которые минуту назад освободил от воды Акисамэ. Мастер кэмпо предпочитал тот же способ окончательно проснуться, что и мастер джиу-джитсу. Набрав из колодца воды, Ма, не снимая даже ночной шапочки, вылил на себя два ведра, встряхнулся…
— Так чего шумите-то?
— У Кенчи ночью была повторная активация.
— Надо ж…
— Ты чего такой хмурый, Кэнсэй? Опять полночи по всяким неприличным сайтам лазил? Смотри, вкатит тебе Миу за перерасход трафика! А если еще и в логи посмотрит… Стыда ж не оберешься!
— Если бы… Сон плохой приснился…
— Бывает.
— Таки бывает, да… — Покивал Кэнсэй. — Два на три делится? Желательно, с округлением в меньшую сторону…
— Хочешь присоединиться? Отлично! Отпразднуем вместе! Снижение расходов, опять-таки.
— Отпразднуем. — Кивнул Кэнсэй и задумчиво посмотрел в сторону главного здания, откуда раздалось приглушенное расстоянием «Хо-хо-хо». — Отпразднуем, м-да… Активация — это хорошо… Хорошо ведь?
* * *— Какой интересный сон, Кэнсэй! — Старейший умильно смотрел вслед оживленно болтающим Кенчи и Миу, направляющимся к станции монорельса.
— Слишком реалистичный, Фуриндзи-доно… Мне незнакомо чувство, как сталь входит меж ребер, но теперь я могу с уверенность сказать, что это за ощущение. Может, так кровь и просыпается?
— Возможно, Кэнсей, возможно! И что же ты сделаешь теперь? Теперь, когда думаешь, что знаешь заказчика убийства достославного Ма Джена? И — самое главное — имя убийцы.
Кэнсэй промолчал, прикрыв глаза и вдыхая аромат чая. Сидели они на полу столовой с видом на сад. Между ними располагался низенький столик, слегка отягощенный набором для «утреннего чая» — заварника и вазочки с конфетами. Свою кружку Кэнсэй держал двумя руками. Запах чая был непривычно резок и специфичен, но — парадоксально — приятен.
— Приятно пахнет, не так ли? — Спросил Старейший.
— Необычно. Миу разорилась на новый сорт чая?
— Чай — старый. Заварщик — новый. Я попросил Кенчи сегодня заварить нам чай. И — не ошибся: первый раз, выходит, не был случайностью! Попробуй, Кэнсэй, на вкус — самое оно для наших старых поизносившихся — кхе-кхе — вкусовых рецепторов! Очень яркое послевкусие! Свежее! Острое! Молодое!
Кэнсэй послушался совета. Потянул горячий напиток, покатал на языке, проглотил, прислушался к ощущениям, выдыхая ртом:
— Действительно, неплохо. — Кэнсэй помолчал и решился. — Прошло много лет, Фуриндзи-доно. Много клятв мы с тех пор дали. Но клятву найти убийц Ма Джена, Сто Четырнадцатого Патриарха Ордена Феникса, найти детей убийц, найти потомков детей… эта клятва не забывается, входит в закрытую часть клятвы, которую дают Старшие, получая свои тотемные татуировки…
— Хо-хо! — Отреагировал Старейший. — Клятва — это хорошо! Неисполнение клятвы — это плохо! Очень-очень плохо! И как же звучала часть клятвы, касающаяся достославного Ма Джена?
— «Клянусь найти и покарать подлых убийц Ма Джена, а также сыновей и дочерей убийц» — Кисло проговорил Кэнсэй, разглядывая ровную поверхность чая в ополовиненной кружке. — Фуриндзи-доно, мне… не впервой убивать своих учеников. Вы это знаете. Иногда проще вырвать травинку, чем потом — выкорчевывать дерево. Если потребуется… если потребуется… — Кэнсэй ссутулился.
— Сколько лет уже прошло с тех пор, Кэнсэй?
— Восемьдесят, Старейший. — Ответил Кэнсэй.
— И сколько сейчас лет тем сыновьям и дочерям?
Кэнсэй недоуменно вздернул брови, вначале не поняв, но потом его глаза расширились, он одним глотком опустошил свою кружку, аккуратно поставил ее на столик, развернулся в сторону Старейшего, отстранился от стола и глубоко поклонился, коснувшись лбом пола:
— Спасибо, Фуриндзи-доно! Иногда достаточно взгляда со стороны, чтобы понять всю глупость иных бездумно повторяемых клятв! Для меня, главы Ордена Феникса, это было непростительно! Большое спасибо, Старейший!
— Хо-хо-хо! Ну, что ты, Кэнсэй! Ну, не стоит, право! Ну, не надо. Ты меня в краску вгонишь своей учтивостью!
Посидели. Помолчали. Старейший, вытянув шею, проинспектировал содержимое кружки Кэнсэя и разлил чай еще раз…
— Тихо у нас, хорошо. Спокойно и благостно. — Мечтательно вздохнул Старейший. — Как доча твоя поживает?
— Хорошо, Старейший. Уже пятого ухажера в госпиталь отправляет. Шалунья она у меня. Сейчас работает ведущей в одной известной радиопередаче. Хоть некоторые и думают, что она протеже Ма Рьё, но — нет — добилась места своим трудом и талантом, а не мохнатой лапой совладельца концерна. Ну, да вы знаете, Фуриндзи-доно, какая она болтушка реактивная — самое оно для радиоведущей… И на раутах и вечерах ей самое место. Как-то умудряется она не уставать от великосветской жизни. В то же время и для тренировок время находит. Молодец она. Как отец — горжусь ею!
