Юрий Никитин - Труба Иерихона
– Доктрина, – повторил я, – пригодна… приемлема для любой страны. Как для цивилизованной, так и нецивилизованной. Ну, всяк свою страну относит к цивилизованным… за исключением русской интеллигенции, правда. Для нее цивилизованны все, кроме России. Однако доктрина не понравится, ессно, одной державе… Правда, ей в этом признаться будет трудновато. На словах она вынуждена будет даже поддержать эту… доктрину.
Краем глаза я видел, как Мирошниченко, глава администрации и пресс-секретарь одновременно, исчезал и появлялся как бесплотный дух, даже проходил как будто сквозь стены и сейчас вот поднялся по правую руку Кречета, словно прямо из пола вырос. Из папки выхватил и положил листок бумаги перед Кречетом. Но не прямо перед всемогущим президентом, а чуть сбоку. Захочет президент – взглянет, не захочет – не взглянет. Дело, так сказать, государственной полуважности.
Кречет невольно быстро пробежал глазами, нахмурился:
– Простите, Виктор Александрович… Уже третий раз на этой неделе… Насколько это серьезно?
Я умолк, ждал. Кречет щелчком отправил листок через стол к Сказбушу. Тот взглянул, сказал осторожно:
– Мне тоже поступают сообщения о скоплении массы китайцев на той стороне границы. Но про войска пока ни слова.
Кречет сказал раздраженно:
– Но какова ситуация в реальности? Могут ли они перейти границу?
Все молчали. Сказбуш, по обыкновению, тщательно подбирает слова, Яузов набычился: армия в развале, но пока есть атомные бомбы – враг не страшен. Министры уткнулись в бумажки и экраны ноутбуков.
– Что скажете, Виктор Александрович? – поинтересовался Кречет. – Простите, что оборвал на самом интересном месте.
– На самом важном, – поправил я. – Насчет китайской угрозы – полнейший бред. Даже обращать внимание не стоит. Нас слишком долго пугали китайской угрозой. Но эта угроза – на песке. Во-первых, китайская армия всегда в десятки раз меньше нашей по численности. У них никогда не было всеобщей воинской, там одного солдата берут с десяти деревень. Это для крестьян праздник…
Кречет прервал:
– Дело не в армии. США нас предупреждают настойчиво, что китайская армия собирается перейти границу и отхватить Дальний Восток, но меня страшит другое… А что, если перейдет не армия, а хлынут массы китайцев? Просто-напросто перейдут границу так это миллионов сорок-пятьдесят мирного гражданского населения! Женщины, дети… Стрелять в них не станешь, а выдворить – никаких сил не хватит.
В кабинете наступила нехорошая тишина. Я сказал как можно беспечнее:
– Пять тысяч лет Китай придерживался единой воинской доктрины: ни одного китайского солдата за Китайской стеной! Сменялись веры, режимы, к власти приходили императоры, коммунисты, чингизиды, но Китай оставался в своих границах. Я не думаю, что без всякой видимой причины все так поменяется…
Краснохарев грузно повернулся в кресле, оно жалобно заскрипело, даже взвыло под непомерным весом.
– Причина есть, – сказал он размеренно. – Когда я учил в школе географию… или не географию… но что-то, помню, учил, было такое… то там было двести миллионов китайцев. В Китае, я имею в виду. Нас – сто, индийцев – сто пятьдесят, у них была еще не Индия, а доминион… если кто знает, что это такое… а китайцев – двести… Сейчас их уже миллиард двести!
Нехорошая тишина сгустилась. Озноб пробрался и под мою толстую кожу. Я невольно повел плечами, похолодало, масса народа на границе всегда пугает, ответил как можно убедительнее:
– У них другой менталитет. Это мы, имея огромные незаселенные земли в Поволжье, опустевшую после войн Украину, шли Ермаком на завоевание Сибири. А потом, даже не посмотрев, что же за исполинский кус отхватили, двигались на завоевание… пусть открытие, если кому так больше нравится, Дальнего Востока!.. Китайцы, ни для кого не секрет, издавна бывали на Дальнем Востоке, это же всего лишь на том берегу реки! Но они так и не назвали его своим. Мое мнение, что китайцы никуда не двинутся. Ни армия, ни народные массы. А что голодные… Так они всегда жили умеренно.
– А прокормиться? – сказал Краснохарев сварливо. – Им же там тесно?
– Не настолько, – возразил я, – чтобы менять доктрину, которой пять тысяч лет. Для этого надо быть серьезно прижатыми к стенке! А у них пока что нормально. Прирост населения у них уже под контролем. Так что скопление народа на том берегу может быть вызвано каким-то праздником, религиозным событием… Проверьте на этот счет.
Кречет, нахмурившись, жестом велел вернуть ему распечатку. Долго всматривался, рот сжался в узкую неприятную линию.
– Все равно это не нравится, – заявил он. – Эти сведения очень настойчиво идут из госдепартамента США, из ЦРУ, из их министерства иностранных дел… Либо они знают что-то такое, чего не знаем мы, либо затевается какая-то грандиозная операция…
Коломиец сказал несчастным голосом:
– Мне не нравится, что эти сведения тут же становятся достоянием прессы. Народ уже волнуется! Китайской угрозы начали бояться еще при царе…
Яузов рыкнул:
– Помню-помню! Это же вы как-то ни к селу ни к городу рассказывали про золотую рыбку! Не помните? Поймал хохол золотую рыбку, та ему насчет трех желаний, а он ей первое: хочу, чтобы Китай напал на Финляндию! Будет сделано, говорит золотая рыбка. Второе? Хочу, говорит хохол, чтобы Китай напал на Финляндию. Будет сделано, отвечает золотая рыбка. Ну а третье, последнее? Хохол подумал, почесал лоб и отвечает: хочу, чтобы Китай напал на Финляндию! Рыбка удивилась: да что тебе сделала эта маленькая Финляндия? Да Финляндия мне на фиг, отвечает хохол мечтательно, но как здорово, когда китайцы трижды по москалям туды-сюды, туды-сюды…
Мы поржали малость, хоть и как-то грустно, но Сказбуш сказал очень серьезно:
– Насчет китайской угрозы вы зря так легкомысленно. Конечно, китайцы не попрут, но я о другом… О чем это я? Ах да, «пятая колонна» США давно пытается перевести стрелку…
Коломиец аристократично поморщился:
– Что у вас за воровской жаргон…
– Жаргон? – удивился Сказбуш. – Так говорят? А я думал, это я такой умный. Так вот, как вор бежит с украденным и кричит: «Держи вора!» – так и США давно стараются перевести стрелку на Китай. Мол, это не мы собираемся захватить Россию, а Китай. В ход идут все эти приемчики насчет роста населения, голода и всего прочего, что должно подействовать на придурков. А они в самом деле срабатывают! Придурков у нас никто вроде бы и не сеет, но каждый год такой урожай… Если бы продавать на экспорт, стали бы самой богатой страной в мире. Сколько статей в нашей прессе о китайской угрозе, уже детективы выходят, скоро фильмы пойдут косяком… Что самое гадкое: не все из этих ребят – шпионы! Больше половины – свои доморощенные придурки.
Марина принесла кофе, застала правительство с неуверенными усмешками на лицах, но атмосфера была подпорчена.
Я все собирался начать о военной доктрине, но все не мог расцепить смерзшихся зубов. Все-таки страшноватая она, мы же все дети своего века и тоже любим побаловаться в сауне чужими бабами. Потому, призывая убивать американцев, как бы убиваем и частицу себя. И хоть та частица гаденькая, подленькая, животненькая, но с ней так приятно! А жить по чести и совести – это как голым на холодном ветру…
Кречет напомнил:
– Виктор Александрович, мы вас оборвали на военной доктрине…
Я вздохнул, сказал обреченно:
– На доктрине внешней политики. Вкратце это может звучать так: «Любая страна, претендующая на мировое господство, должна быть уничтожена».
– Ого, – вырвалось у Коломийца.
Я бросил на него косой взгляд, сразу начал заводиться:
– Понятно, что многие брюхоногие предложат смягчить формулировку. К примеру, заменить слово «уничтожена» на «остановлена» или аналогичные, расплывчатые. Чтобы можно было понять и как «уничтожить», и как «направить письмо с протестом». А слово «страна» предложат заменить на «режим». Но даже та страна, которая не примет эту точку зрения, все же будет сочувствовать… может быть, даже помогать. При случае. Разве кто хочет, чтобы над ними господствовали?
Все молчали, переваривали услышанное. Коломиец вздохнул, бросил на меня укоризненный взгляд. Даже отодвинулся.
Забайкалов, министр иностранных дел, сидел неподвижный, грузный, похожий на большого филина. Совиные глазки, совсем заплывшие, почти не открывались, но сейчас он посмотрел на меня сквозь узкие щелочки. Голос пророкотал низкий, замедленный, привыкший каждое слово прогонять сквозь сотни фильтров, а затем уж выпускать из пасти: дипломаты лучше других знают, что слово не воробей: вылетит – таких поймаешь!
– Виктор Александрович… Зная вас, я рискну предположить, что вы… уж простите, предложите принять самый ястребячий вариант вашей доктрины.
Мирошниченко выдвинулся из-за спины Кречета, вытащил из папки и положил перед президентом листок. Кречет отодвинулся, дает знать растущая дальнозоркость, прочел вслух:
