Александр Маркьянов - Противостояние 2
- Посла зовут Дин Хинтон*.
Дженна Вард встала с места, нарочито громко отодвинула стул.
- Кто бы что не думал - я все равно поеду! И пошли все к черту! Спасибо за то, что не помог. Коллега!
Тим Райли проводил ее взглядом. Потом одним глотком допил оставшееся в бокале пиво подошел к бармену
- Еще. И мне хотелось бы позвонить...
* Райли ошибся. Посол Хинтон покинул страну в ноябре 1986 года, а новый посол Арнольд Раффл вручит верительные грамоты лишь в июне 1987 года.
Советский Союз, Подмосковье
Охотничий заказник
Зима 1987 года
Если кто будет говорить, или вы в газете прочтете, что в таких вот заказниках, цэковских, а тем более минобороновских, звери ручные, их специально приручают, а потом на выстрел приманивают - не верьте этому. Может, где-то такое и есть - но только не здесь.
Отдельно - не верьте тому, что говорили и говорят про Брежнева. Доводилось слышать, что где-то за его спиной снайпера прятали, который стрелял в один момент с "дорогим Леонидом Ильичом", и потому то Леонид Ильич никогда не промахивался. Узнал бы - головы бы полетели. А не узнать не мог - Леонид Ильич Брежнев был опытным охотником, разобраться, куда чья пуля попала - вполне мог, второй выстрел услышал бы и обмана не простил. Зверя он всегда бил сам, иногда и ночь высиживал, чтобы кабанчика завалить. Мясо обычно раздавал, по всему ЦК расходилось, доставалось и обслуге. Себе если и брал - то немного, на один раз.
Стрелковая цепь залегла на опушке леса, тщательно замаскировавшись, с интервалом пятьдесят метров между стрелками. Стрелков было семеро, и таким образом, они перекрыли четыреста пятьдесят метров опушки секторами огня (если прибавлять для крайних пятьдесят метров каждому). Вообще то, должно было быть больше - но не приехали сразу трое. Один лежал в больнице с воспалением легких - простудился, инспектируя части за Полярным кругом. Ну, а двое в данный момент находились как раз там, где тепло. Очень тепло. Даже жарко. Оперативной группе Министерства обороны в ДРА потребовалась помощь: в связи с политикой национального примирения готовили целую серию операций против "непримиримых" - и людей не хватало.
Четвертым в цепи, удобно устроившись на белом полипропиленовом коврике (армейский, должен поступить на снабжение, вот и повод лично испытать) лежал среднего роста, пожилой человек, одетый в белый, с пятнами камуфляж и с накинутым поверх него большим масккостюмом чисто белого цвета. Карабин - дорогой МЦ125 со снятым оптическим прицелом, с подарочной надписью, он держал ложем на вывороченном с корнем стволе дерева, поддерживая его левой рукой в толстой теплой рукавице, правую он до поры держал за пазухой - чтобы не заморозить, чтобы рука не потеряла чувствительность. Сущей проблемой были очки - они моментально покрывались инеем от дыхания и теряли прозрачность, разглядеть сквозь них что-либо было невозможно. Сначала этот человек несколько раз протирал стекла платком, потом плюнул - и убрал очки в теплое место. Их он наденет только тогда, когда начнется собственно, загон.
Цель была опасной - кабан.
Здоровенного, матерого кабана егеря обложили вчера в излюбленном для кабанов месте - в сосняке - подростке. Здесь когда-то был пожар, выгорело много строевого леса, и лесники высадили сосну из лесопитомника. Сейчас деревья подросли - но нее были слишком большими, примерно в два-три человеческих роста. Сгоревшее же не вывезли, свалили в нескольких местах, получились буреломы - и вот как раз в одном из таких и залег на лежку кабан.
Кабана спугнули - иначе бы он не пошел в сосняк. В сосняке задерживался снег, его было много, а для кабана с короткими ногами это - смерти подобно. Только нужда заставила его пройти в сосняк и затаиться там на ночь. Сейчас его должны были стронуть с места - но они не перекрывал и пятую часть тех мест, где мог выйти кабан. Ему нужно было преодолеть всего около восьмидесяти метров - тут была рубка, и было свободное пространство - после чего он канет в лес, лес сосновый, с кустарниковым подростом - и спасется. Но даже если он выйдет на стрелков - все не так однозначно. Кабан - опасная, небольшая, передвигающаяся с большой скоростью (даже по такому снегу - километров тридцать в час запросто) цель, подстрелить его непросто. А если ты промахнулся и не успел убраться с дороги мчащегося напролом кабана - можно и жизнью распрощаться. Спасает только то, что кабан не может быстро менять направление движения, он как таран прет напролом. Если кабан прет на тебя - подпусти и отскочи в сторону - пронесется.
Где-то вдалеке отчетливо бухнул дробовик, сигнал стрелкам о начале загона - охота началась...
Человек, который лежал четвертым в цепи и ждал кабана, занимал высокий пост в государстве - вот уже без малого три года он был министром обороны СССР и звали его - Сергей Леонидович Соколов...
Маршал Соколов был претендентом на пост министра обороны уже давно, со времен незабвенной памяти маршала Андрея Гречко, подозрительно скончавшегося после проведенного врачебного обследования в больнице Четвертого отдела Управления делами ЦК КПСС. Тогда же возник тандем - "вооруженец" Устинов (а какого черта тогда Министерство оборонной промышленности существует, скажите на милость) и первый заместитель министра Соколов. Этот тандем проработал в таком виде более десяти лет.
Однако, настоящего понимания у министра и его первого зама не было: гораздо больше понимания было с Генеральным штабом и с его начальником, Николаем Васильевичем Огарковым. Огарков, жесткий и неуживчивый человек в вопросах военной стратегии был абсолютным профессионалом*. Генеральный штаб в те годы работал как четко отлаженная машина, в его сейфах были готовые планы на абсолютно любые возможные угрозы**. Маршал Огарков подобрал в Генштаб команду военных профессионалов, равных которым не находилось и сейчас - а вот с министром у него не складывалось.
Устинов - как бы не славословили в его адрес - был тяжелым в общении, жестоким человеком. Волюнтаристом. Люди ему либо нравились, либо нет - и в зависимости от этого он определял свое отношение к ним. Почти сразу после назначения Устинова у него начался тяжелый, непрекращающийся конфликт с Огарковым: тот привык, что Гречко почти не проверяя, принимает его решения, а Устинов был не таким, он вмешивался во все, и даже в то о чем не имел ни малейшего представления. Началась борьба за перетягивание на свою сторону ключевых фигур в ЦК, впервые в Генеральном штабе целый этаж отдали представителям конструкторских бюро. Многие решения о принятии на вооружение тех или иных боевых систем подписывались со скандалами, игнорировалось мнение из войск о необходимости тех или иных доработок. Особенно доставалось флоту - там верховодил друг Устинова, Горшков, один из немногих людей к кому Устинов прислушивался. Началась гонка - но не качественная, а количественная, догнать и перегнать американский флот по тоннажу. При этом никто не обращал внимания на то, что у советского флота - меньше качественных баз, совсем нет авианосцев, и на многое другое, на что умный человек непременно обратил бы внимание. Но советчиками здесь были такие как, к примеру, Свет Саввич Турунов, адъютант по особым поручениям при министре, который стал полным адмиралом (!!!) не прослужив на кораблях ни дня.
С самого первого дня вторжения работа маршала Соколова оказалась самым тесным образом связана с Афганистаном, он сам не раз был в этой стране, лично был знаком со всем афганским руководством, военным командованием. Лично и не один раз, рискуя жизнью, вылетал на передовые позиции, в места ведущихся операций, был даже под обстрелом***. Он видел проблемы, которые испытывают войска, видел чего не хватает, что нужно: портативные рации, новее снайперское оружие, бронированные вертолеты, скорее всего, нужно было вывести из Афгана призывников и оставить только профессионалов, от прапорщика и выше - но сделать он мог для истекающей кровью, сражающейся сороковой далеко не все.
Получилось так, что министром он был назначен еще при Черненко - а служить ему пришлось в основном при Горбачеве. И чем дальше это все заходило - тем больше у него было вопросов к самому Горбачеву и к его советникам.
Первое что сделал Горбачев для сороковой армии, когда пришел к власти - сменил командующего. Новому - в присутствии министра - он дал два года на то чтобы начать побеждать. Уже такая постановка вопроса выдавала Горбачева как недалекого ума человека, хватающего по верхам и не желающего видеть суть проблемы. Он подавал в ЦК развернутую служебную записку, где указывал что без ударов по лагерям подготовки и складам на территории Пакистана победить сопротивление невозможно. Там же прилагался совершенно секретной операции, разработанной Генеральным штабом и предусматривающей дестабилизацию обстановки в самом Пакистане и лишение моджахедов тыловых баз, путей выдвижения к границе за счет точечных ударов авиации и действий спецназа. Сделал он это еще при Черненко, но Черненко умер и план видимо затерялся. Ответа на предложенный план при Горбачеве он так и не получил.**** Вместо этого - армии приказали за два года победить там, где победы безуспешно добивались уже пять лет. Все изменить - ничего при этом не меняя.
