Михаил Восленский - Номенклатура
Вопрос приобретал для Ленина огромную важность, так как идея революции в России четко сливалась для него с установлением в стране власти организации профессиональных революционеров. В этом и был смысл неустанно повторявшегося им тезиса, что "Главное в революции – вопрос о власти. Ленину нужна была не всякая революция против царизма, а такая, которая привела бы к власти его и его соратников в качестве «авангарда рабочего класса».
Как же можно было добиться, чтобы Россия родила не тот плод, которым была беременна: не антифеодальную, а пролетарскую революцию?
Идеологическое обоснование столь замысловатой операции было дано Лениным в виде двух теорий: 1) о гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции и 2) о перерастании буржуазно-демократической революции в пролетарскую. Впрочем, слово «теории» – очень громкое применительно к этим весьма кратко формулируемым положениям.
Первое из них состоит в том, что, в противоположность историческому опыту других стран, гегемоном в русской буржуазно-демократической революции будет не буржуазия, а пролетариат; буржуазия же будет контрреволюционной силой. Почему? Потому что она будет бояться пролетариата и дальнейшего развития революции. Таким образом, русской буржуазии приписывается сверхъестественная дальновидность: она будет, оказывается, руководствоваться в своих действиях еще не сформулированной Лениным «теорией» перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую.
Второе ленинское положение, высказанное позже первого, только весной 1917 года, как раз и состоит в том, что буржуазно-демократическая революция в России, опять-таки вопреки историческому опыту других стран, не приведет к эпохе господства капитализма, а сразу же начнет перерастать в социалистическую революцию.
Объяснение обоих исторических парадоксов дается невнятное, но по-ленински категорическое: сейчас наступил этап империализма, а при империализме все должно быть именно так, это Ленину доподлинно известно.
Полемизировать против такой аргументации трудно, но с точки зрения марксистской теории исторического процесса обе идеи были совершенно нелепыми.
То, что пролетариат участвует в буржуазной революции, было естественно: все революции всегда совершались народными массами. Если бы Ленин выдвинул тезис о том, что пролетариат будет активным участником буржуазной революции, он сказал бы банальность, но вполне правильную. Однако Ленин выступил с другим тезисом: что в буржуазной революции в России буржуазия будет контрреволюционной силой, союзницей царизма, так что этой революцией будет руководить пролетариат. Странная буржуазная революция, совершаемая пролетариатом против буржуазии! Почему она, собственно, именуется буржуазной? И что общего она имеет с буржуазной революцией в Марксовом понимании?
Возникают не только эти вопросы. Не сходятся концы с концами и в ленинской теории революции. Ведь главный признак революции, по Ленину,- переход власти от одного класса к другому. Если революция пролетарская, то власть переходит в руки пролетариата, а если буржуазная, то, очевидно, в руки буржуазии? Нет, говорит Ленин. Все равно в руки пролетариата, правда, в союзе с крестьянством: устанавливается «революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства».
Допустим. А в чем же итог пролетарской революции? После пролетарской революции, сообщают нам, возникает диктатура пролетариата. Но тогда выходит, что пролетарская революция направлена не против власти буржуазии (она теорией Ленина вообще не предусмотрена), а против крестьянства, так как именно оно оттесняется таким образом от власти?
Словом, ленинская теория гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции создает явную путаницу.
Не менее путано выглядит и теория перерастания. Начнем с того, что она в своей основной посылке расходится с теорией гегемонии пролетариата: получается, что после свержения царизма у власти оказывается все-таки буржуазное правительство (а не «революционно-демократическая диктатура») и его предстоит свергать пролетариату. Поразительная забывчивость! Но еще более поразительно, с марксистской точки зрения, другое: игнорирование азов исторического материализма.
Что представляет собой буржуазная революция, еслиоценивать ее с позиции истмата? Выросшие в недрах феодального общества, производительные силы рвут оковы феодальных производственных отношений. В итоге революции возникает простор для дальнейшего роста производительных сил капитализма. А, как мы уже цитировали в начале главы, «ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества»[35]. Это слова из Марксова предисловия «К критике политической экономии», которую сам же Ленин охарактеризовал как «цельную формулировку основных положений материализма, распространенного на человеческое общество и егоисторию»[36].
А вот из предисловия Маркса к его общепризнанно классическому труду- «Капиталу»: «Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего… Общество… не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами»[37].
Какое же может быть прямое перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую? Их разделяет колоссальный по объему процесс наращивания и развития производительных сил. Переходить сразу от одной революции к другой не легче, чем при постройке дома заложить фундамент и тут же, без возведения стен или каркаса, по воздуху крыть крышу.
Выходит, что Ленин написал чепуху?
Еще раз: не надо поддаваться соблазну мелочного торжества, что вот, мол, Ленин был глуп, а мы с вами, читатель, умны. Великий политик, Ленин часто провозглашал нелогичные тезисы, и это его нисколько не тревожило. Именно потому, что Ленин был политиком, а не ученым, он знал: как отдельный человек, так и группы людей мыслят не логически, а психологически; если речь идет о социальных группах, то социально-психологически. С этим ключом надо подходить к лозунгам и идеям, которые выдвигал Ленин, тогда они – при всей их нелепости – приобретают глубокий практический смысл.
Так и в данном случае. Ленину надо было решить непростую задачу: облечь в марксистские формулы стоявшую перед ним главную «практическую цель» – приход к власти организации профессиональных революционеров на волне надвигавшейся антифеодальной революции.
Ведь не настоящий же пролетариат обозначает Ленин словом «рабочий класс». Это уже выработанный эвфемизм для наименования организации профессиональных революционеров. Да она и прямо упомянута в данном Лениным определении гегемонии пролетариата: «Гегемония рабочего класса есть его (и его представителей) политическое воздействие на другие элементы населения…»[38]. Как видим, здесь не забыты представители, явно не входящие в рабочий класс (иначе незачем было бы их упоминать). Вот эти-то «представители» и должны, по мысли Ленина, осуществлять гегемонию.
Как он это делал и в других случаях, Ленин выдвинул «программу-максимум» и «программу-минимум». Первая предусматривала, что ленинцам удастся взять в свои руки руководство революцией («гегемония пролетариата»). После этого они же, конечно, и усядутся у власти – правда, вместе с представителями крестьянского движения, обойтись без которого в антифеодальной революции было просто невозможно («революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства»).
«Программа-минимум» исходила из другого, худшего варианта, откуда и возникла несогласованность между обеими «теориями». Брался тот случай, при котором большевикам не удалось проскочить к власти прямо на гребне революционной волны, опрокидывающей царизм. В этом случае надо было тотчас же начинать борьбу против возникшего после свержения царизма революционного правительства, пока оно не укрепилось, и забирать у него власть («перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую»).
Так что же тут глупого? Напротив, придумано было умно и со свойственным Ленину стремлением добиваться своего в любом положении. Такое стремление Ленина под какими угодно теоретическими предлогами привести свою партию к власти встретило полное понимание у властолюбивых профессиональных революционеров.
Другой вопрос, что все это не совпадало с пониманием пролетарской революции Марксом и Энгельсом; но Ленина это мало беспокоило.
О своей «программе-максимум» – «гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции» – Ленин писал и говорил много и охотно. Посмотрим, в какой мере эти теоретические положения были осуществлены на практике.
