Дмитрий Дашко - Прощай, гвардия!
В армии давно уже установилась традиция обедов у вышестоящего начальства. Густав Бирон регулярно принимал у себя офицеров полка, мы ходили к нему по очереди. Я последовал его примеру.
Формально мы стали отдельной частью. Надо мной больше не было никого, кроме Ушакова и императрицы. Даже фельдмаршалы Миних и Ласси не могли отдавать «особливому отряду» приказы. Такое положение тешило мое самолюбие.
Каждый вечер Акулина накрывала в гостиной стол для господ офицеров. Ее простая и сытная стряпня нравилась всем без исключения. Заодно мои небогатые подчиненные могли слегка сэкономить. Гвардейская жизнь на широкую ногу разоряла многих. Мне такое положение дел совершенно не нравилось. Особый шик, присущий гвардии, я видел в блестящем исполнении воинских экзерциций и отваге на поле боя, а отнюдь не в волочении за юбками, кутежах и выпивании за раз нескольких бутылок дорогого вина.
Не скажу, что все сразу приняли мою точку зрения. У меня даже возник на этой почве конфликт с поручиком Ивашовым, который видел во мне надутого индюка и солдафона, о чем неоднократно говорил у меня за спиной.
Ему не нравилось, что я требую от подчиненных безукоризненного выполнения приказов, слежу за тем, чтобы солдат был сыт, обут и одет, часто заставляю офицеров нести дежурство и придираюсь по мелочам. Вдобавок поручик происходил из богатой семьи, видел в гвардейской службе скучную повинность и предпочитал проводить время на светских балах и званых вечерах, а не в полковом городке. Пренебрежение обязанностями раньше сходило ему с рук. Прежний командир прощал Ивашову все, включая постоянное пьянство и абсолютное наплевательство на нужды нижних чинов.
Я был другим. Памятуя слова моего приятеля из прошлой жизни, бизнесмена Лехи, который говорил, что в его коллективе должен быть только один лидер и этот лидер — он, я не собирался устраивать в отряде казачью вольницу.
Когда Ивашов понял, что за него взялись по-настоящему, то жутко оскорбился, а когда его допекло, он решил вызвать меня на дуэль.
— Отлично, — сказал я. — Дуэль так дуэль.
О таком развитии событий я догадывался заранее и потому подготовился к вызову. Главное, чтобы все и дальше шло по моему сценарию.
— Так вы согласны? — удивился поручик.
Почему-то он решил, что «немец» струсит и пойдет на мировую.
Его ждал сюрприз.
— Разумеется, согласен. У меня есть право выбирать оружие. Я остановлюсь на этом. — Я положил перед Ивашовым две пары боксерских перчаток.
Мне удалось еще в Крымском походе заразить армию этим видом спорта — соревнования по боксу как между офицерами, так и между нижними чинами устраивались теперь на постоянной основе.
— Разве это благородное оружие? — заморгал поручик.
— А вы сомневаетесь? Спросите об этом у Миниха.
Бравый фельдмаршал был настоящим фанатом бокса. Благодаря могучему телосложению, стальным мускулам и железному здоровью, Миних неоднократно выходил из поединков победителем.
Довод был несокрушимым. Поручику пришлось согласиться.
Поединок происходил втайне от остальных офицеров. Мне меньше всего хотелось привлечь к нему внимание.
Мы разделись до нательных рубах, приняли боевые стойки. Поскольку родоначальники бокса — британские джентльмены — не брезговали ударами ног, я решил, что нам тоже следует не чваниться, а перенять передовые иностранные методики.
Поединщик из Ивашова был что надо. Очевидно, поручику приходилось участвовать в боях стенка на стенку и поднабраться там опыта. Одно время мне казалось, что победа клонится в его сторону. Он махал кулачищами как мельница, был ловок и резок в движениях. А потом поручик удивил меня по-настоящему. Я заметил, что он использует приемы, присущие какому-нибудь кунг-фу или тайскому боксу. И вообще, в его движениях вдруг начала проскальзывать система. Теперь это была не просто драка. Я был заинтригован. Уж вряд ли Ивашов был выпускником Шаолиня. Немного погодя стало ясно: уделяй поручик чуть больше времени тренировкам, он бы сделал меня одной левой.
Однако я был настроен на победу. От нее зависело многое. Изловчившись, я все же отправил настырного молодого человека в глубокий нокаут, а когда он пришел в себя и со щенячьим восторгом вылупил на меня глазки, я принялся расспрашивать, кто и когда учил его боевому искусству.
Таким образом, обнаружился пробел в моих знаниях о прошлом великой Руси. Бойцы, владевшие приемами рукопашного боя, существовали не только в преданиях старины глубокой. Ивашова обучал дядька — бывший стрелец.
— Я знаю только полстолька из того, что знал он, — признался поручик.
— А где сейчас твой дядька?
— Пять лет уж прошло, как помер. Царствие ему небесное.
— Жаль, — вздохнул я.
Нам хотя бы парочку таких тренеров, как тот стрелец. Мы бы тогда из солдат настоящих волкодавов воспитали, на зависть всей Европе.
Трения с поручиком прекратились. Я стал для него непререкаемым авторитетом — строгим, но справедливым. Разгульная жизнь бывшего раздолбая прекратилась, началась служба.
Мы устраивали ежедневные занятия с солдатами, выбирая пустынные места, где никто не мог наблюдать за нашими действиями. Тем не менее шила в мешке не утаишь.
Иностранные атташе, в том числе и союзных держав, пытались узнать о нас как можно больше. Ко мне никто не подкатывался, понимая, что это может закончиться плачевно.
Однако спустя несколько дней сразу двое нижних чинов поведали о подозрительных личностях, которые обещали хорошо платить за информацию об «особливом отряде». Я посоветовал бойцам смело брать с этих типов деньги и врать им с три короба, что именно — подскажу. Уж что-что, а вешать лапшу на уши я насобачился еще в старые времена. Заодно и доложил куда следует.
Ушаков обещал разобраться своими методами с наиболее любопытными, невзирая на то, какому государству они служат. Сегодняшние друзья завтра вполне могли переметнуться в лагерь врагов.
Тогда я поведал главе Тайной канцелярии крылатое выражение Александра Третьего о том, что у России есть только два союзника — армия и флот (разумеется, без ссылки на первоисточник). Ушакову понравилось.
— Мудр был человек, сие сказавший, — заметил он. — Завтра же утречком при докладе матушке императрице я сей афоризм расскажу.
— Как здоровье ее величества? — помявшись, спросил я.
Мне было известно, что долго Анна Иоанновна не протянет, но в сердце все равно поселилась надежда, что вдруг, благодаря моему вмешательству в историю, многое переменится, включая продолжительность жизни «царицы престрашного зраку».
Ушаков поначалу хотел ожечь меня взглядом, но передумал. Очевидно, не счел необходимым скрывать правду:
— Болеет матушка, тяжко болеет. Молиться нужно, чтобы Господь смилостивился над ней и над нами.
Пожалуй, тут мне ничего исправить не удалось. Осталось обратить взор в сторону Брауншвейгского семейства.
Дела Антона Ульриха уверенно шли в гору. Скоро должны были сыграть его свадьбу с принцессой Анной, и я находился в списке приглашенных гостей. Лишь война могла сорвать эти планы, но в том-то и дело, что она была неизбежна.
В воздухе пахло грозой. Тучи сгущались над Россией. Это было ясно любому, более-менее знакомому с обстановкой. И уж кому, как не людям в мундирах, чувствовать дыхание скорой войны.
В резерве оставалось мало времени. Ситуация в Швеции накалилась до предела. Редкие донесения, поступавшие из Стокгольма окольными путями, говорили об одном: война на носу.
Разъяренная толпа бесчинствовала под окнами российского посольства, барды складывали баллады о «геройски» погибшем майоре Синклере, в центре столицы собирались ставить ему памятник. Шведские генералы инспектировали приграничные районы, шла переброска войск, был увеличен рекрутский набор. Тревожные признаки неизбежного.
Потомки викингов готовились к зимней кампании, достаточно нетрадиционной для Европы. Обычно на этот период армии становились на зимние квартиры.
Все цивилизованные европейские государства начинали боевые действия весной, когда таял снег, а дороги высыхали. Но обитателям сурового Скандинавского полуострова было не привыкать к морозам, к тому же, подобно немцам из далекого сорок первого, они рассчитывали на молниеносный блицкриг.
Порой возникало такое чувство, будто блеск французского золота совсем ослепил поверженных двадцать лет назад шведов. Они даже не принимали в расчет то, что в тылу у них останутся финны, которые давно ненавидели своих завоевателей и с надеждой смотрели в сторону России.
Однако у шведов имелись все шансы на победу. И я, и Ушаков прекрасно знали об этом, потому муштровали отряд «особливого назначения» с каждым днем все сильнее и сильнее. Час «икс» предстояло встретить в полной боевой готовности.
Глава 7
