Вадим Хлыстов - Заговор черных генералов
Я вежливо улыбнулся в ответ:
– Ну вот мы и обменялись любезностями, отец Иннокентий. А теперь все же проводите нас к митрополиту…
– Конечно. Ступайте за мной.
Мы прошли в неприметную боковую дверь и очутились в узком коридоре жилой пристройки при храме. Сразу же перед нами оказалась еще одна дверь, обитая старым дерматином.
Архимандрит Данилова монастыря с извиняющимся видом посмотрел на нас:
– Я обязан вначале доложить.
– Естественно. Мы не собираемся быть невежливыми и врываться без разрешения.
Он коротко постучал, вошел и буквально тут же вышел:
– Прошу вас…
Митрополит Феофан встретил нас внимательным, оценивающим взглядом из-за простых круглых очков, крепким рукопожатием и после взаимного представления задал неожиданный вопрос:
– Чай будете, господа? С малиновым вареньем? Или лучше обращаться к вам по-старому – граждане?
Мы со Стасом переглянулись.
– Чай будем, тем более с вареньем. А обращаться – как пожелаете.
– Тогда я сейчас распоряжусь, а вы располагайтесь, господа. – Дождавшись, пока мы расселись, он еще раз нас внимательно оглядел: – Мы ждали этой встречи, хотя я лично не думал, что вы явитесь сами.
Я хмыкнул про себя. Однако святой отец сразу взял быка за рога. Вон как ловко и быстро поставил нас перед выбором. И о деле заговорил без лишних приседаний и расшаркиваний. Ладно, будем придерживаться такого стиля общения.
– Почему ждали, господин митрополит?
Он выпрямился на своем стуле:
– Те преобразования, о которых было объявлено во всех газетах, невозможно проводить без какого-то внутреннего морального якоря, господа. Хотя этот якорь не обязательно должен быть религией. Но присутствовать он обязательно должен. Если власть дает людям свободы, то держать запрет на церкви, по меньшей мере, глупо. Почему я в первую очередь отношу к моральному якорю Церковь, спросите вы? Ответ лежит на поверхности. Слишком много сейчас людей, потерявших веру не столько в Бога, сколько в самих себя. И им обязательно нужно поделиться с кем-то мучающими их проблемами. Спросить, что делать и как жить дальше. Согласитесь, что Церковь в этом случае стоит на первом месте. Так что все было предсказуемо.
– Хорошо, что вы все понимаете. Поэтому в начале нашей беседы прочитайте вот это.
Я вынул заранее подготовленную папку и передал ее митрополиту. Он положил на нее сухую ладонь, но не стал открывать:
– Что в ней?
– Постановление правительства, которое будет опубликовано через неделю. В нем идет речь о возвращении церковного имущества. Православной церкви возвращаются 28 тысяч храмов и все монастыри. Все они будут восстановлены за государственный счет. Как говорится, что поломали, то сами и починим. Церкви будет разрешено выпускать свои газеты и журналы и вновь дано право открывать свои учебные заведения. Но сразу оговорюсь, что Церковь останется отделенной от государства. Единственной формой финансового обеспечения деятельности Церкви будут добровольные пожертвования. Никакой больше церковной десятины и всяких-разных «свечных заводиков». При этом государство вводит необязательный, фиксированный церковный налог, который смогут уплачивать все, кто посчитает нужным, но совершенно добровольно. Кстати, государство также может выступить в роли мецената в отношении Церкви, но при некоторых условиях.
Митрополит вздохнул:
– Да, сразу в свои права вступает реальность…
Я в ответ развел руками:
– К сожалению, это так, отец Феофан. Так вот, если государство увидит, что православные священники в проповедях будут постоянно обращаться к тем частям Ветхого и Нового Заветов, где выделены вопросы развития человека как личности свободной, обладающей безусловным правом выбора; что они поднимают моральные проблемы, которые беспокоят людей в повседневной жизни, – то меценатство со стороны государства будет весьма существенным. Образно говоря, власть будет рассматривать Церковь как союзника, если православие будет сильным, поджарым и злым на человеколюбивые идеи в самом лучшем понимании этого слова. В противном случае на меценатство со стороны правительства не стоит рассчитывать. Сразу оговорюсь, что это будет максимум негатива, который может возникнуть между православием и государством. О вмешательстве в дела Церкви не может быть и речи.
Не буду скрывать от вас, что такой же разговор в самом скором будущем состоится и с Духовным управлением мусульман СССР. В ближайшей перспективе правительство планирует не только восстановление в Москве православного храма Христа Спасителя, но и постройку рядом с ним Центральной соборной мечети всех мусульман страны. Хочу донести до вас, что новое правительство было бы очень признательно, как православной общине, так и мусульманской ульме, если бы они выступили с призывом строить эти два храма сообща, помогая друг другу. Такое совместное строительство могло бы иметь далеко идущие последствия.
Отец Феофан прикрыл на мгновение глаза и потер лоб в задумчивости:
– Это очень резкий поворот церковной политики со стороны государства. Очень резкий. Я не могу прокомментировать его сразу. Нужно время, чтобы его осмыслить.
– Ну почему же резкий, господин митрополит. Еще императрица Екатерина II 22 сентября 1789 года издала высочайшее повеление «Об учреждении Оренбургского магометанского духовного собрания», тем самым признав мусульманство одним из столпов империи. Поэтому, как нам кажется, мы просто идем несколько дальше, уже не на словах, а в делах призывая к началу сотрудничества две религии, которые волей судеб распространены на территории страны. Впрочем, вас никто не торопит. Правительство в полной мере осознает новизну излагаемых предложений. И мы готовы ожидать столько, сколько потребуется. Но сейчас мы со Станиславом Федоровичем хотели бы уяснить один важный для нас вопрос. Вы не подскажете, какому документу принадлежит этот текст?
Я зачитал по памяти:
– «…простым новокрещеным выдать медный крест, рубаху, сермяжный кафтан, шапку, рукавицы, чирик с чулками; знатным крещеным выдать: крашеный кафтан, какого цвета сам захочет…»
По тому, как чуть дрогнули брови митрополита, я понял, что угадал:
– Это текст из специальной инструкции для «Новокрещенской конторы», которая была разработана Святейшим Синодом для вновь обращенных в православие.
– Мы бы хотели поговорить об этой конторе. По нашим сведениям, она занималась не только вновь обращенными, но и преступлениями против веры и Церкви. А возглавляет ее всегда негласно архимандрит московского Данилова монастыря, – я вежливо улыбнулся отцу Иннокентию, который до сих пор просто сидел и не вмешивался в нашу беседу. В ответ на его лице не дрогнул ни один мускул.
Между тем отец Феофан равнодушно обронил:
– О ней нечего говорить. Она была упразднена в 1764 году.
– У нас другая информация, господин митрополит. В соответствии с ней, функции «Новокрещенской конторы» были упразднены только официально. Их просто без лишней огласки передали Приказу духовных дел при Синоде, а сейчас эти же функции выполняет Синодальная Библейская комиссия.
– Все разгромлено, кругом мерзость запустения, и Церковь в расколе. Вы не понимаете, сколько усилий стоило просто не потерять надежду за эти годы.
– Разгромлена даже Синодальная Библейская комиссия?
Архимандрит Данилова монастыря внезапно взял инициативу ответа на себя и очень мягко спросил:
– К чему вы клоните, Андрей Егорович?
Я нетерпеливо поморщился:
– Послушайте, господа. Мы явились сюда сами не только для того, чтобы показать доступность новой власти. Согласитесь, что достаточно проявить немного византийства, и объявить это правительственное постановление можно было бы без предварительного уведомления руководства Церкви. В этом случае вы бы пришли к государственным чиновникам сами, так как вам бы пришлось решать вполне земные дела. Рано или поздно это произошло бы, и тогда инициатором встречи были бы вы и, как понимаете, выступили бы в роли просителя. А отказать в чем-то после того, как тебе дали просимое, очень сложно. Но мы, как видите, сидим здесь, при этом честно и прямо спрашиваем о том, что нас интересует. Чтобы не вводить вас в грех лжи, могу утверждать, что, по нашим данным, православная Синодальная Библейская комиссия продолжает существовать даже в эти тяжелые времена. И, несмотря на все канонические разногласия с католичеством, поддерживает неофициальный, но очень плотный контакт с Конгрегацией Священной канцелярии Ватикана, в которую еще в 1908 году папа Пий X преобразовал инквизицию. Но и это еще не все. Эта же комиссия, через Центральное Духовное управление мусульман СССР, находится опять-таки в постоянной связи с суфийским орденом Рифаийа – Завывающими. Именно этот мусульманский орден, практикующий экзорцизм, с некоторых пор выполняет функции мусульманской инквизиции – Михны, конечно тоже неофициально. И возглавляет этот орден всегда лицо, имеющее титул «Палач Зиндиков», как, например, Синодальную Библейскую комиссию или ее аналог всегда возглавляет архимандрит Данилова монастыря. То, что инквизицию, в любой ее форме, давно не интересуют еретики, прозрачно ясно. Наши аналитики, проанализировав все эти непонятные контакты, пришли к выводу, что с вероятностью восемьдесят семь процентов христиан и мусульман может объединять только одно – интерес к неким лицам, – я аккуратно положил перед ними раскрытую папку с изображениями, которые получил Молчун в результате сбоя своей программы. Более новые данные по «близнецам» я решил пока не показывать. Зачем открывать все карты сразу?
