Андрей Земляной - Рокировка в длинную сторону
— Мы с ним едем вместе. На дачу… — И повернулся к Саше. — Родители знают, где ты?
Белов мотнул головой:
— Сирота. Я потом позвоню, можно?.. — И спохватившись, добавил. — Товарищ Сталин…
— Кому?
— Не скажу, — упрямо сказал Александр, на этот раз выдержав тяжелый пристальный взгляд вождя. — Ее потом затаскают, а она ничего не знает.
Сталин усмехнулся:
— Своих не сдаешь? Правильно… — Потом чуть приобнял мальчика здоровой рукой, и спросил неожиданно ласково. — Пошли?..
…Два человека сидели за столом в малой столовой Ближней Дачи. Один из них был главой первого в мире социалистического государства, другой… Другой выглядел мальчишкой, разве что взгляд у него был не совсем детский. А вернее — совсем не детский…
— Чаю хочешь, товарищ Белов? — спросил Сталин, и не дожидаясь ответа приказал куда-то в пространство. — Чаю нам.
— Спасибо, — сказал Саша, принимая стакан, принесенный горничной. Отхлебнул. — Вкусно, спасибо.
Иосиф Виссарионович молчал, мешая чай ложечкой. Ситуация складывалась — глупее не придумаешь: Сталин не понимал о чём можно разговаривать с таким странным мальчишкой, который совсем не напоминал ребёнка, а Белов, который в жизни никогда не встречался с первыми лицами государства, не представлял о чём можно вести беседу с самим Сталиным.
— Ты кто? — внезапно спросил вождь, вперив в Белова тяжелый, давящий взгляд. — Говори. И правду говори: мне врать нельзя.
— Все равно не поверите, — ответил Саша и отвел глаза. — Я бы не поверил.
— Говори, я попробую поверить.
— Александр, только не Белов, а Ладыгин. Шестьдесят восемь лет, полковник в отставке, подразделение специального назначения внешней разведки. Погиб в две тысячи тридцать четвертом году. И вот… — Он развел руками и повторил. — Вот…
Сталин молчал. Очень долго молчал. Потом тряхнул головой:
— Значит, ты в шестьдесят шестом родился?
— Да.
Снова долгое молчание.
— Когда я умер?
На этот раз Белов не отвел взгляд:
— В тысяча девятьсот пятьдесят третьем.
Сталин покачал головой, затем принялся обстоятельно набивать трубку, ломая в нее папиросы. Взял со стола спички, закурил, выпустил клуб дыма, потом вдруг спохватился:
— Сам курить не хочешь?
Белов усмехнулся и покачал головой:
— Вообще-то, я — курящий… был. Но новый организм портить не хочу.
— Правильно…
Снова повисло долгое молчание. Белов не знал, что сказать Сталину, Сталин не знал, что спросить у Белова.
— Война будет?
— Да. С немцами, — предваряя очевидное продолжение, сказал Саша. — Начнется двадцать второго июня сорок первого года.
— А когда победим? — быстро спросил Сталин, и Александр восхитился его уверенностью.
— В сорок пятом. В мае. Восьмого числа они подпишут капитуляцию, через двадцать четыре часа мы ее признаем.
— Долго, — покачал головой Сталин.
— Еще бы. Потеряем Киев, Севастополь, Одессу, Минск, Смоленск, — Белов запнулся, пытаясь вспомнить основные города, которые потом освобождали с таким трудом. — Еще Харьков, Ростов, всю Прибалтику. В сорок первом немцев с большим трудом остановили у Москвы, а они в сорок втором снова как поперли! Под Сталинградом только остановили… Ленинград в блокаде с сорок первого, прорвут только в сорок третьем… Двадцать миллионов человек…
— Как же это вышло? — после паузы спросил Сталин. — Что было не так?
Саша задумался. Потом решительно ответил:
— Да, в общем-то, все! Связь, транспорт… Танками пользоваться не умели… Предателей было много… С двигателями авиационными — засада. Для них хороший бензин нужен, высокооктановый, а у нас… В общем, получилось, как получилось. Немцы к нападению на нас — два года воевали, а у нас только пограничные конфликты. Ну и вообще…
— Про предателей — поподробнее, — попросил Сталин.
— Так ведь товарищ Сталин, я же — не историк. Генерал Власов, но про него у нас все знали… Был кто-то еще, только уж извините — не помню…
Они снова молча смотрели друг на друга. Потом Сашка решился:
— Товарищ Сталин, Иосиф Виссарионович, давайте я Гитлера сактирую. Мне это будет несложно: во-первых, я знаю немецкий язык в совершенстве, во-вторых — на меня никто не подумает. Мальчишка, что с него возьмешь?
Сталин чуть-чуть улыбнулся и отрицательно покачал головой. Снова повисла пауза.
«Что я еще могу ему предложить? Что?! — Калаш? А толку? Пока на другие патроны перейдут — может еще хуже получиться…» И тут вдруг в его голове, будто искра, проскочила ИДЕЯ…
— Товарищ Сталин. Можно попросить несколько листов бумаги, и карандаш?
— Рисовать будете? — усмехнулся Иосиф Виссарионович и, открыв ящик стола, достал небольшую пачку бумаги. Поднялся, обошел стол и положил её перед Сашкой. Потом подхватил со стола металлический стаканчик с карандашами и поставил его рядом с бумагой. — Прошу…
«Как же там?..» Естественно Александр прекрасно помнил, как именно устроена установка для риформинга прямогонного бензина, потому что это как минимум было его специальностью, а в институте имени Губкина учили на совесть. Тонкие линии ложились на бумагу, словно сами собой, и чётким «чертёжным» шрифтом он делал поясняющие надписи. Потом собственно формулы, которые возможно советским химикам были и не нужны, но для солидности — не помешает. Затем — параметры процесса, которые были, безусловно, неизвестны советским спецам. Да и несоветским — тоже…
Затем последовало скрупулезное описание установки каталитического крекинга. Саша поколебался, описывать ли установку пиролиза, и решил оставить ее «на потом». Полиэтилен и полипропилен пока могут подождать…
— Что это? — поинтересовался Сталин когда на стол перед ним легла стопка листов с текстом и чертежами.
— Вот это — установка для риформинга прямогонного бензина. Позволяет получить высокооктановый бензин без тетраэтилсвинца. Можно и «сотку».
Он остановился, и посмотрел на Сталина, определяя его реакцию. Да и просто: понимает ли его вождь, или нет? Вроде понимает…
— Из того же количества бензина мы получим куда больше топлива, причем двигатели не будут освинцовываться. Меньше нагара, больше срок службы. Нефти нужно почти вдвое меньше. Правда требуется некоторое количество — около трехсот килограмм, платины, но она пока ведь в промышленности не используется. Да и тут она почти не теряется, просто потом потребуется регенерация.
Он перевел дух, и показал на следующие листы:
— А вот это — установка каталитического крекинга темных нефтепродуктов. Можно получать бензин и дизельное топливо из мазута. Выход светлых из нефти повышается для бакинских нефтей в полтора, а из татарских и башкирских — в два с лишним раза! Тут тоже потребуется платина, примерно с полтонны. Но и безвозвратные потери составят не больше пяти-шести килограмм за три года. Можно показать это товарищу Губкину? Он насколько я знаю, лучший специалист в этой области, — добавил Александр после паузы.
Сталин молча смотрел на разложенные пред ним веером листки сероватой писчей бумаги, и тискал в руке свою старую трубку. Просто бензин. Просто вдвое больше чем раньше. Дада шени! Да если это заработает, они золотом выстелят эту трубу.
— В два слоя, — произнёс Сталин вслух и поднял трубку телефона. — Товарищ Поскрёбышев? Товарища Губкина ко мне, срочно!
— Он сейчас в командировке, товарищ Сталин — услышал Саша.
— Найти! Выслать самолет и доставить сюда!
…Карандаш скользил по бумаге, и только чистые листы сменяли исписанные. На бумагу ложились вещи, которые Александр хорошо знал, или знал неплохо, чтобы объяснить как оно работает. И, первым делом, конечно оружие. Стрелковое, мины, взрывчатка и смеси. Потом твёрдой рукой изобразил несколько танков. Тридцатьчетвёрку, в самом позднем варианте, с пушкой в 85 миллиметров и ИС-3 с литой башней. Надписал как помнил характеристики, лишний раз помянув добрым словом преподавателя по тактике военной академии, и сделав пометку в лежащем рядом листке — «Уставы» потом подчеркнул это слово, и поставил восклицательный знак.
После изобразил несколько типов глушителей звука выстрела и много другого, что в его время было обыденным и привычным. Тут же набрасывал список приоритетных направлений в разработках и указывал тупиковые пути…
Через час, в комнату заглянул Власик, и поднял один из листов к глазам.
— Это что?
— А? — Александр привстал и заглянул в документ. — Схема работы автомата заряжания для танка. Не знаю, сможем ли сделать, но штука довольно перспективная. Можно будет ставить тяжёлую пушку, и не ворочать снаряды вручную, и стрелять куда быстрее.
— И много тут такого? — Власик кивнул на стопку исписанных листов.
— И такого, и получше, — Александр кивнул. — Напишу что… — он чуть было не сказал «вспомню», но вовремя перехватил слово. — Знаю…
