Василий Головачёв - Фантазмы
— А что вот это за треугольник внизу? — указала пальчиком Лилия.
— Сейчас допечатаю. — Лаврик застучал по клавишам. — Это Абсолют-компьютер Изначально Первого, если применять нашу терминологию. Хотя на самом деле это нечто немыслимое и необъяснимое.
— Выходит, мы живем во Вселенной, созданной Дьяволом?
— Я просто использовал наши земные понятия. Гиперсеть рождена Одним из Безусловно Вторых, а так как их было как минимум двое, то пришлось давать им имена. На самом деле все гораздо сложней и неоднозначней. Ангел — это существо или, точнее, разумная сверхсистема, избравшая путь осмысления Первозамысла и подчинения Базовым Принципам. Дьявол — это разум, избравший другой путь. Его можно назвать Выразителем Несогласия с Первозамыслом.
— Отступником… — пробормотал Кирилл.
— Можно и Отступником, и Бунтовщиком, и Сатаной — суть не изменится. Все равно он останется Творцом Гиперсети и, соответственно, нашей Метагалактики и нас самих.
В гроте, где расположились все трое, стало тихо.
Потом Кирилл задумчиво признался:
— Да, по-нашему, это шок, как говорится в рекламе шоколадных батончиков. Все можно было представить, кроме того, что мы созданы Сатаной.
Лаврик ухмыльнулся.
— Ну, он недалеко ушел от своего Отца. Мы, образно говоря, тени его теней, и тем не менее похожи на него, как дети.
— Почему же он тогда так относится к нам? — возмутилась Лилия. — Если мы его дети? Почему притесняет, преследует, ограничивает тех, кто не хочет подчиняться его жестоким законам? Почему уничтожает Фигуры Влияния?
— Может быть, боится, — пожал плечами компьютерщик. — Вдруг кто-то захочет сбросить его с пьедестала власти? Ведь он хоть и велик, но не всемогущ. Хотя возможны и другие причины. Я бы не заострял на этом внимания в нашем положении. Мы никогда не поймем причин того, что им движет, уж слишком далек он от нас морально и психически, несмотря на все физическое сходство.
— Бог всегда дальше от людей, чем люди от бога, — проговорила Лилия задумчиво. — Не помню, кто это сказал.
— А хотите, покажу вам фрагмент Гиперсети? — предложил Лаврентий. — В действительности она называется иначе: Глобальная структура творения потоков информации.
Он снова пробежался пальцами по клавиатуре компьютера, и картинка на экране изменилась.
— Численные значения уровней условны. Каждая реальность имеет свой задатчик программ, или Центр управления со своими операторами. Но все они так или иначе пересекаются с другими инвариантами Сети в особых бифуркационных узлах…
— Буферных зонах?
— Хотя пересечения эти происходят в пространствах с огромным количеством измерений с веерно направленными временами.
— Это как?
— Я сам не понял, — признался Лаврик. — Каждый инвариант имеет свой набор констант и хоть чем-нибудь, но отличается от соседних. Поэтому пересечения всегда как бы воюют друг с другом, а эффекты этих информационных «войн» мы, кстати, принимаем за НЛО. Однако все инварианты нанизаны на некую ось единого Замысла, которому подчиняется вся Гиперсеть. Насколько я понял, даже Творец Сети не может простым волевым усилием изменить ее законы или уничтожить, не изменив при этом себя.
— Какой же он тогда Творец?
— А он не Первый, — пожал плечами приувядший Лаврик. Компьютерщик устал и готов был закончить ликбез. — Все Ангелы и Дьяволы, какими бы могущественными они ни были, должны подчиняться Базовой Программе своего Отца, встроившего какой-то префактический модуль нравственности в свое Творение. Это Закон. Можно ли его обойти, я не знаю, знаю только, что каждый Безусловно Второй мечтает стать Первым… — Лаврик осекся, бросил на Кирилла косой взгляд и с преувеличенным вниманием заработал на клавиатуре.
Кирилл не обратил внимания на его оговорку. У него уже появились вопросы к компьютерщику касательно обеих схем, но их еще надо было сформулировать и обдумать.
Пол грота внезапно вздрогнул.
Снаружи донесся затихающий гул, словно с гор сошла снежная лавина.
Кирилл метнулся к выходу, привычно берясь за рукоять нейтрика.
Каньон снова изменил очертания. Он еще больше сузился и обмельчал, а снежно-ледяные «рога», дугами возносившиеся над бездной, вот-вот должны были дотянуться до «берега» с гротом.
— Кто-то сшивает разрыв, — проговорил за спиной Кирилла Лаврик. — Здесь в любой момент может появиться этот проклятый зверь… Давайте найдем другой подобный «карман». А лучше всего пробить тоннель прямо в Абсолют-центр. Там-то уж нас никто не посмеет ограничить.
— Я пробовал… ничего не получается.
— Вместе должно получиться. Произойдет удвоение усилий, твоя воля промодулирует энергию ПН, и мы наверняка пробьемся.
Ближайший «рог» скачком приблизился. Стены каньона заколебались и задрожали, из его недр прилетел низкий угрожающий рык. Над ледяными скалами на противоположной стороне каньона поднялась уродливая голова динозавра.
— Пес! — прошептала Лилия.
— Хорошо, — решил наконец Кирилл. — Запускай файл, я подсоединюсь.
Что-то заставило его оглянуться.
Из грота вышла вереница почти полностью прозрачных призраков, ведомая более плотным «поводырем». Это был джокер-фантом, приносящий несчастья, о чем предупреждал Утолин-Ювинга.
— Чего тебе? — вслух осведомился Кирилл.
Вся дюжина призраков синхронно повернулась к нему спинами и исчезла в гроте. При этом Кириллу показалось, что джокер разочарованно вздохнул.
— Поехали, — поторопил Лаврик Кирилла, не заметив появления фантома.
Снова пришло зыбкое и неуютное ощущение нереальности происходящего. Кирилл даже затаил дыхание, готовый проснуться…
Но Пес на той стороне каньона выбрался на ослепительно белую поверхность «рога»-моста, направляясь к людям, и анализировать свои ощущения стало некогда.
Кирилл сосредоточил внимание на вхождении в измененное состояние сознания.
Здесь нет власти, кроме моей власти…
Глава 26
АБСОЛЮТ-ЦЕНТР
Он плыл сквозь темноту и безмолвие, направляясь к далекой теплой звезде, лучи которой ласкали взор и согревали душу.
Плыть было приятно. Темнота баюкала, укачивала, гладила, заботливо оберегала от проплывающих мимо шипастых черных туш и пронзительных свистов, проносившихся совсем близко и уходивших в глухое недоброжелательное ворчание.
Потом звезда впереди превратилась в вертикальную световую щель, словно где-то далеко-далеко открыли дверь, щель стала расширяться, и в бездну мрака хлынул поток золотого света, рассеявшего темноту. И тогда стало видно, что Кирилл плывет сквозь густое месиво водорослей, сплетающихся в удивительную объемную сеть или паутину без конца и края.
«Мох», — подумал Кирилл.
«Граница», — откликнулся кто-то внутри него.
«Какая граница?» — встрепенулся он.
«Между реальностями, — ответил собеседник. — Пороговая оболочка. Закон ограничения доступа».
«Мне надо попасть в самое начало… в Абсолют-центр».
«Туда пропускают не всякого».
«Значит, мне вход воспрещен?»
«У тебя есть то, что называется душой, частицей Божественного Замысла. Ты не потерян, попытайся».
«У меня нет сил…»
«Обопрись на меня и иди вперед. Видишь дверь?»
«Вижу… Кто ты?»
«Алгоритмы Преодоления Невозможного».
«ПН?! Но ты говоришь со мной как живое существо!..»
«Как человека нельзя свести полностью к его физическому телу, так и меня нельзя свести к информационной матрице воздействия. В каком-то смысле я — живое существо».
Кирилл почувствовал протянутую навстречу руку, хотя на самом деле это было энергоинформационное прикосновение. Протянул в ответ свою. И сразу же ощутил прилив сил.
Щель, сквозь которую лился золотой свет, приблизилась, распахиваясь все шире.
«Лиля! — мелькнула вдруг тревожная мысль. — Где она?! Я ее не вижу! Где Лаврик?!»
«Не беспокойся, они рядом».
Тотчас же возникло ощущение, будто он несет на спине тяжелый рюкзак. Это был «живой груз» спутников, не способных идти вперед самостоятельно. Он должен был пронести их на себе, не получая поддержки. Впрочем, стоило ему подумать об этом, как тоненькая жилочка тепла и веры протекла ему через спину в сердце. Это отозвалась душа Лилии. А вот Лаврентий не отозвался, и его присутствие казалось холодным камнем, лежащим «на дне рюкзака».
Перепонки, растяжки, ветви «мха» пошли гуще, цепляясь за руки и ноги, царапая тело, вынуждая прилагать дополнительные усилия для преодоления преграды. Однако «дверь» в Абсолют-центр была уже рядом, и, сделав последний рывок, Кирилл окунулся в яркий свет, вывалился на твердый пол какого-то огромного и сложного — по первому ощущению — сооружения и потерял сознание.
