Николай Берг - Лёха
– Ну вот. А то туда же… – засмеялся Киргетов.
– Ты, паря, просто считай, что мы и есть трофейная команда. И все будет тарантелло! – поучающее молвил молодой разведчик, остальные хмыкнули с пониманием.
Разговор получил весьма неожиданное для Лехи продолжение. Действуя по принципу «куй железо, не отходя в долгий ящик», Киргетов по возвращении обратился к командиру с вопросом о проведении практических занятий для молодежи. Ход был беспроигрышный, к молокососам пышноусый относился двойственно: с одной стороны, гордился, как собаковод – породистыми щенятами, с другой – был страшно обеспокоен их слабой выучкой. Подбить начальство на дрессировку молодежи было проще некуда.
Менеджера, неожиданно для него самого, тоже привлекли к мероприятию. Благо вместе с Середой они имели ореол знатоков немецкого обмундирования и снаряжения. Бравый артиллерист сначала бухтел недовольно, что и его притащили в «детсад этот», но, увидев в толпе зрителей свою зазнобу, тут же переменил мнение.
В бедном на события партизанском лагерном житье устроенное разведчиком обучение вызвало ажиотаж, словно гастроли известного театра. Посреди полянки поставили обряженного во все немецкие шмотки Леху, вручили ему винтовку Суркова, предварительно трижды проверив, что в ней нет патронов, и тут разведчик начал речь:
– Товарищи! Наш товарищ старшина нацепил на себя немецкие шмотки для того, чтобы вы поняли простую вещь. Гитлеровец, товарищи, загнал нас в лес. У нас тут нет сельпо и потребкооперации. Потому все, что нам нужно, чтобы этого гитлеровца бить, мы можем забрать только у него!
Он строго оглядел сидящих амфитеатром молодых бойцов и стоящих за ними зрителей. Все слушали внимательно, происходившее было непонятно и потому привлекло внимание.
– Партизаны – это вчерашние конюхи, пастухи, школьники, колхозники, очень редко – трактористы с механизаторами. То есть заведомо люди невоенные. Вот наглядно и покажем. Товарищ старшина! Лягте на траву и притворитесь мертвым фрицем!
Леха послушно лег, приняв подобающую, по его мнению, для трупа позу. Там, где стоял Середа, заржали. Явно артиллерист отмочил корку.
– Сиволап!
– Я!
– Забери трофей с нимца! – вдруг резко велел Киргетов.
Молокосос пошевелил своими жалкими усишками, глянул на учителя.
– Время пошло!
– Быстрей давай! – стали понукать юнца товарищи.
Соблюдая внешнее достоинство, Сиволап подошел к Лехе, забрал винтовку и принес Киргетову. Тот кивнул, отнес винтарь на место и позвал Азарова, а потом еще с пяток его приятелей-школьников из истребительного батальона. Публика перешептывалась, не очень понимая, что происходит. Молокососы, тоже не очень понимая, чего от них ждут, старательно притаскивали разведчику немецкий карабин, а он повторял все раз за разом.
– Что скажете, товарищи, по поводу действий наших юных героев? – не без подначки спросил Киргетов.
– Дурни! – отозвался героический Середа.
– А почему? – осведомился учитель.
– Так очевидно же! Они и трофей-то подбирали, не подумав. Валяется фриц, а партизан, значит, схватил автомат или винтовку у убитого, а все остальное оставил…
– Вот! Именно! На фрице столько всего навешано зачем? Думаете, лишнее? Ни фига! Все нужное! Почему никто из вас про патроны не подумал? Патронов бывает либо «очень мало», либо «мало, но больше не унести». Привыкли таскать «берданки» свои и патроны по одному запихивать? А у тех, кто к войне готовился, для такого дела есть обоймы и для ношения – подсумки. Вот вы патроны носите в карманах. А там со временем всякий мусор скапливается и к патронам прилипает. Ну-ка, Азаров, кажи нам свои патроны!
– А чего я-то сразу? – заворчал упомянутый.
– Патроны свои доставай!!!
Кряхтя, как старик, молодой боец выгреб из кармана десяток патронов, которые и впрямь были перемешаны с каким-то сором. Лежащему Лехе было снизу плохо видно, но публика засмеялась.
– Во время боя такой грязный патрон может и не стрельнуть, и застрять наперекосяк. И – прощай, жизнь молодая! А вы все – не подумали: схватили винтарь и рады по уши.
– Без боеприпаса любое оружие, кроме топора, не работает. У нас красноармеец Леселидзе так немецкий миномет после боя притащил. Хорошая штуковина, а мин к нему не было. Прострелили трубу, да и выкинули, – мудро заметил Середа.
– Вот! Потому – думать надо! Иначе будете, как уркаганы какие, таскать пистолеты без кобуры, патроны без подсумков и обоймами не озадачитесь! Это ясно?
Опозоренная молодежь невнятным шумом дала понять, что да, ясно.
– Обоймы все-таки обычно в подсумках. У кого есть обоймы, тот и о подсумках озаботится, – влез Середа, и разведчик кивнул в ответ.
– Едем дальше! Товарищ старшина, встаньте, пожалуйста! Смотрим все! Фляга нужна? Штык-нож нужен? Лопатка нужна, а?
Молокососы молча кивали.
– И на чем все висит? Правильно, на ремне. Ремень всегда пригодится – навешай на него подсумков и повесь через плечо. А если как эта система – с плечевыми ремешками – и того лучше. И штаны не оттянет, и патроны по карманам не трутся. Один ремень штаны поддерживает, второй воинский вид придает, а третий – носимый боезапас при отсутствии сидора делает гораздо больше штатного.
– А четвертый? – попробовал схохмить Азаров из чувства уязвленного мальчишеского самолюбия.
– А четвертый ты вон Гнидо подаришь, а то у твоего друга витая подпояска, как у графа Толстого, а ремня и нету. Ходит тут, как великий писатель!
– Сколько времени понадобится – все это снимать… – уперся Азаров.
– Так вот, чтоб вы знали – снимается все это одним махом. Товарищ старшина, повернитесь-ка. Вот, глядите и учитесь: расстегиваешь вот так ремень поясной – тут в пряжке крючок – и всю сбрую мигом стягиваешь. Оп! Готово!
Выглядело это и впрямь словно цирковой фокус.
– А теперь давайте по очереди делайте сами. Оно, конечно, сложнее, когда тело на земле лежит, но не намного. Сейчас со стоячего тела снимать будем, а то, не ровен час, порвете китель или синяков товарищу старшине наставите.
Леха чувствовал себя довольно глупо, но терпел, пока юнцы сдергивали с него всю сбрую. Получалось довольно просто – как пиджак снять. К удивлению потомка, и некоторые взрослые бойцы попробовали, даже – чем немало менеджера озадачил – и Семенов подошел. И не только он. Даже Бендеберя влез, наглядно доказав, что мародерство – тоже своего рода искусство.
– Коль пошла такая пьянка – режь последний огурец! – заявил ефрейтор достаточно громко.
– Это ты про что? Про китель, портки и сапоги? – догадался Киргетов.
– Точно так! И ранец не забыть! Там могут быть запасные носки и портянки.
– Вроде же немцы портянок не носят? – спросил Леха.
– А в ту войну носили, и сейчас никуда не денутся. Носков не напасешься, а в сырое да холодное время – и тем более, – уверенно возразил Бендеберя.
– С мертвяка одежку носить… – брезгливо перекосился Сиволап.
– Погоди, побегаешь зимой с голой задницей и босиком – мигом передумаешь, – возразил мудрый ефрейтор.
– А ты, дядя, бегал? – вроде и ехидно, но с живым интересом спросил один из школяров.
– А ты как думаешь? Те же снятые с убитого сапоги, если тебе не подойдут, можно с кем-нибудь поменять. Скажи ему, что с живого снял – и нет вопросов. Не босиком же по лесу, хоть сейчас и тепло. Запасные портянки нужны обязательно. У пехоты ноги иной раз важнее рук. Ты и сам это должен знать. Сухие портянки при мокрых сапогах тоже лучше сырых. Так что бери все – пригодится. И вот еще что хотел сказать, раз уж все собрались: по оружию. В полевых условиях ружжо надобно обиходить ежедневно. Пыль, грязь, ставишь и кладешь где ни попадя, факт. Это и понятно – пирамиды и прочая в партизанском отряде противопоказаны, всегда оружие должно быть под рукой, как в окопе, а потом – отказы, заедания ударно-спускового, утыкание патрона в патронник и так далее. Пружины магазинов «садятся». Потому переснаряжать магазины надо, давая распрямиться пружине.
– Точно сказано. Вот и смотрите, как жить дальше. И помните, что не только тебе может что пригодится, а и товарищу твоему. Потому с битых фрицев надо все забирать. Им-то уже ничего не пригодиться, а партизанам немца бить будет сподручней. Какая убитому разница – в сапогах его закопают или без… Это реалии войны. Все понятно? Тогда – разойдись и тренируйся.
Леха оказался в центре внимания, всем загорелось понять – как и что на немецкой сбруе крепится, но менеджер взял и свалил на Середу болтологическую часть. Впрочем, артиллерист не стал откручиваться и внятно, с прибаутками, растолковывал пейзанам-партизанам, что да как.
«Все-таки жизнь манекенщика тяжела», – думал Леха, покорно дергаясь в очередной раз, когда с него стаскивали снарягу. Потом подумал, что вполне мог бы назвать себя и стриптизером, и передумал, потому как это показалось неуважительным, а когда решил, что скорее он – учебное пособие, то, в общем, решил, что пора и кончать. Но отпустили его еще не скоро. Чертов Середа – не заткнуть его было, особенно когда девахи с кухни стали на него смотреть восхищенными круглыми глазищами. Так они потом вместе на кухню и ушли, только тут Леха перевел дух. Вернулся в шалаш, где стал снимать с себя амуницию и сбрую германского производства.
