Стилист - Геннадий Борисович Марченко
— Алекс, почему ви есть такой задумчивый?
— Что? А, извините, думал о том, что завтра улетаю в Москву, и вас больше вряд ли увижу.
— Ох, я тоже об этом думать. По крайний мера ви иметь мой телефон, и иметь возможность мне звонить… Что-то я немного устать, давайте садиться на тот диван.
Как раз начали разносить ликёр в качестве десерта и мороженое в креманках, по три разноцветных шарика с разным вкусом каждый. Мы себе урвали по креманке и принялись неторопливо ковырять мороженое десертными ложечками в форме лопатки.
А часовая стрелка на моих часах уже приближалась к цифре 10, о чём я не без грусти сказал Ингрид.
— Как быстро лететь время, — вздохнула она. — А я ещё выгуливать Дитер.
— Надеюсь, у меня получится вас проводить, как вчера. Кстати, Ингрид, а не перейти ли нам на «ты»?
— О, я тоже хотеть тебе этот предложить, — прямо-таки обрадовалась моя спутница.
Я подошёл к Кондрашовой, которая тоже уже поглядывала на часы.
— Долорес Гургеновна, разрешите, я провожу Ингрид? Мы поймаем такси, я быстро.
На такси-то у меня вроде бы должно хватить.
— Если только быстро, чтобы к 11 часам был в номере. Сам знаешь, доброжелателей, которые донесут, что ты где-то шлялся ночью, хватает.
При этом выразительно покосилась на оживлённо беседующих Яну с Ингой. Интересно, как они узнают, в номере я ночевал или ещё где-то? Постучат в дверь среди ночи с проверкой? Но мнению Кондрашовой я доверял, поэтому пообещал быть к 11 как штык.
В качестве такси мы поймали пластиковый «Трабант» — чудо восточногерманского автомобилестроения. Впрочем, «коробчонка» шла довольно резво, и вскоре я подавал Ингрид руку, помогая выбраться из тесноватой машины.
— Ну что, давай прощаться?
Я испытывал одновременно и грусть, и облегчение. Ингрид для меня была как запретный плод — и хочется, и колется. Моё либидо страстно хотело её, а разум шептал: «Лёха, ты же семейный человек, тем более у тебя беременная жена».
— Я есть скучать по тебе, — вздохнула Ингрид. — Жаль, мы не суметь узнать друг друга ближе, но я понимать, что ты иметь семья, долг перед жена. А ещё…
— Что ещё? — спросил я, чувствуя, как дрогнуло сердце.
— Я не хотеть тебе говорить, это мой проблема…
— Нет уж, как говорят у нас, сказала «А» — говори и «Б».
— Я хотеть забрать у мой бабушка, — она забавно сделала ударение на втором слоге, — кое-какой вещь, но мне один это не донести, а попросить не есть кого.
— Некого, — поправил я её на автомате. — Так давай я помогу, немного задержусь с возвращением в гостиницу, думаю, ничего страшного.
— Есть один проблема. Мой бабушка, жить за «Берлинский стена».
Вот тебе раз… Тогда это действительно проблема.
— Как же ты собиралась туда пройти? У тебя есть какой-то пропуск?
— Nein, — словно от волнения перешла на немецкий Ингрид. — Но я знать один проход.
— Что, проход в стене?
— Нет, под стена. И если ты мне помогать…
Я прекрасно понимал, что если до 11 вечера не появлюсь в гостинице — это может для меня плохо кончиться. Я кандидат в члены КПСС, можно сказать, на испытательном сроке, и что случись… Но, будучи мужчиной, как я мог отказать такой девушке?!
— А как же Дитрих? — зачем-то спросил я, возможно, в подсознательной попытке избежать этой авантюры.
— Дитрих есть умный собака, если хозяйка где-то задержаться — он послушно сидеть у дверь и ждать. Тем более всё занять не больше час.
— Ну если только час… И то я рискую, надеюсь, никто не заметит, если я немного задержусь. Рассказывай, куда идти?
— Ты точно готов? — посмотрела она на меня с прищуром. — Ладно, держать мой пакет и идти за мной.
Мы вошли в подъезд, и спустились по ступенькам, ведущим в подвал. Нас окружила полутьма, только сверху, с лестничной клетки пробивался слабый электрический свет. Ингрид, судя по звуку, принялась шарить в сумочке, достала фонарик, и в его синеватом луче открыла ключом дверь с невысокой притолокой, в которую пришлось проходить, чуть пригнувшись. Дверь закрылась, полностью отрезав нас от внешнего мира и хоть какого-то света.
— Подождать один секунда, — услышал я шёпот Ингрид.
И тут же одновременно со звуком выключателя под потолком вспыхнула неяркая лампочка. Этот подвал был явно не для жильцов, учитывая наличие разного рода коммуникаций от бегущих по стенам электрических кабелей до толстых труб отопления. Лампочка горела и впереди, метрах в тридцати прямо по ходу чисто подметённого коридора. Туда мы и направились.
Оказалось, за углом находится бойлер, но между этим железным баком и стеной оставалось достаточно места, чтобы протиснуться обычного строения человеку, а уж толстым меня назвать было трудно, не говоря уже о моей спутнице.
За бойлером вновь царила тьма, снова пригодился Ингрид карманный фонарик. В его луче обнаружилась кирпичная кладка, на один из кирпичей девушка надавила рукой, тот слегка утоп в стене, затем толкнула кладку, и кусок стены легко подался, повернувшись будто дверь на скрытых петлях.
Ничего себе у них тут всё оборудовано! И вряд ли этим занималась сама Ингрид, тут, похоже, поработали мастера своего дела, у которых руки растут из плеч. Может, контрабандисты им пользуются? Не суть важно, главное, что всё это ненадолго, помогу Ингрид, а заодно гляну на Западный Берлин одним глазком — и обратно.
И здесь тоже был выключатель на стене. Кстати, почему выключатель? Он же сначала включатель, и только потом выключатель… Ладно, хватит забивать голову ерундой.
Лампы, что интересно, были встроены в стены под сводчатым потолком. Ого, а тоннель оказался неплохо так укреплён бетонными плитами. Сделано всё действительно на совесть. И ведь не боится мне его показывать, как будто на 100 % уверена, что я никому не расскажу.
— Ингрид, кто это всё сделал? И откуда ты знаешь про этот тоннель?
— Это проход оставаться ещё с война, здесь прятаться немецкий зольдатен. О тоннель знать мой дед, он рассказать мой отец, а потом узнать я. Знать ещё несколько люди, который поддерживать тоннель рабочий состояние.
— А мне казалось, что дом, в котором ты живёшь, построен после войны.
— Да, но на его месте раньше стоять другой дом, и под ним пролегать этот тоннель.
— И часто ты им пользуешься?
— Нет, не часто, не больше один раз в месяц, когда навещать мой старый бабушка.
— А что хоть нам нужно забрать?
— Один вещь, там ты
