Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик
Король Август Саксонский грустил, что приходится отказаться от польской короны и сопутствующих ей доходов.
Король Фридрих Прусский с интересом следил за развитием событий, ожидая исхода личной встречи Петра и Карла, чтобы в итоге примкнуть к победителю.
Король Фредерик Датский мысленно прощался с возможностью свободной торговли: шведы совсем озверели, развели натуральное пиратство в Балтийском море, а окоротить их некому.
Король Луи Французский с явным неудовольствием читал доклад маркиза де Торси, сообщавшего, что Карл Шведский вот-вот разобьёт наголову Петра Алексеевича. Мечты о бесконечной войне, разоряющей Россию и ставящей Швецию в полную зависимость от советов из Версаля, становились всё несбыточнее.
Королева Анна Английская всё чаще беспокоилась по поводу разорительной войны на континенте и начинала понемногу продвигать мысль об ограничении участия в ней островного королевства. Её раздражали нападения шведских приватиров на английские торговые суда, приходилось перебрасывать с театра военных действий корабли для формирования конвоев. Боестолкновение англичан с флотом Карла Шведского таким образом становилось неизбежным.
Император Священной Римской империи германской нации — проще говоря, Австрии — Иосиф был слишком занят важными делами вокруг испанского наследства, чтобы обращать излишнее внимание на какие-то дела между двумя варварами — русским и шведом. Кто бы там ни победил, ему поневоле придётся искать союза или мира с Австрией. Хотя, швед для этого слишком прямолинеен.
Султан Ахмед, должно быть, единственный из всей коронованной братии, прекрасно видел, к чему всё идёт, и отказывался вмешиваться в предначертанное аллахом. Подраться с Россией Османская империя всегда успеет. Но не сейчас. И не ради неверных франков. Пусть они делают ставку на его племянника Махмуда. У потомков Сулеймана Великого всегда наготове шёлковый шнурок для таких родственников.
Персидский шахиншах Солтан Хуссейн никак не мог разобраться, что для него и страны важнее — угодить аллаху или развлекаться. Потому занимался и тем, и другим, не особенно думая, какое наследие оставит двухлетнему сыну Тахмаспу. Подданым это почему-то не нравилось, зато энтузиазм начали проявлять афганские племена, почуявшие назревавший шанс. До неверных, устроивших разборки где-то в немыслимой дали от Персии, шахиншаху дела не было.
В этот самый момент, когда христианские и мусульманские монархи были заняты мыслями о высоких материях, под стенами Полтавы шведы подбирали и грузили на телеги тела погибших во время обоих неудачных штурмов боевых товарищей. Таковых насчитали более трёх тысяч. Когда доложили о том генералу Рёншельту, в отсутствие короля осуществлявшему командование, тот только плечами пожал: мол, мы на войне.
Пётр Алексеевич в то же самое время лично руководил переправой у Семёновки. Русская армия шла тремя колоннами, а передовые отряды егерей, лодками и плотами переправившиеся на правый берег при первых лучах солнца, уже производили зачистку территории от шведских разъездов. Пётр не сомневался, что «брат Карлус» уже оповещён об этом, и был начеку.
И только сам Карл Шведский чувствовал себя именинником. Наконец-то предстоит настоящая баталия — то, в чём его каролинеры были на голову выше всех известных ему европейских армий. И, да, он перед самым выездом из лагеря даже приказал достать из его личных запасов хорошее вино и бокалы тонкого стекла, дабы угостить «брата Петера», когда наёмники того приведут. Если встречать знатного пленника, то по-королевски.
Пётр Алексеевич шёл навстречу будущему с открытыми глазами и во всеоружии. Карл же Шведский радостно и слепо мчался навстречу своей судьбе, наплевав на предупреждения.
Интермедия
…Перемирие. Никто не стреляет. А значит, всем, кто не караулит на стенах, можно немного отдохнуть.
Из лагеря Шереметева прилетело в полой бомбе новое послание, изрядно обрадовавшее защитников Полтавы: государь с войском уже рядом, как раз на переправах[93]. Так что недолго Карлусу осаду чинить. И подкрепление, с которым явились знаменитые преображенские егеря, внушало надежду на скорый и счастливый исход сражения. Все до единого в гарнизоне понимали, что ежели Карлус и предпримет штурм, то всего один, ибо времени на то у него оставалось всё меньше и меньше. Завтра армия государя встанет лагерем неподалёку отсюда и свеям не останется ничего иного, как разделить армию.
Но до шести часов пополудни полковник Келин дал всем офицерам и большей части солдат отдых.
…Долгих восемь лет там, да и какое-то время здесь Кате было всё равно, жить или умереть. Подставляться под чужие пули не давало только чувство долга — боевые задачи следовало выполнять, а значит, никаких мыслей о смерти. Но сейчас, именно сейчас, когда её изрядно покоцали во время штурма — почему-то неистово хотелось жить.
Причиной тому был один немолодой драгунский капитан с необъяснимо светлым и добрым взглядом. Хотелось жить хотя бы ради него, объяснившего неразумной, что пока мы топчем эту землю, в жизни всегда найдётся смысл. Он не замечал ни тени смерти за её спиной, ни крайне нестандартной для этих времён внешности — ничего. Катя подозревала, что Алексей полюбил бы её, будь она хоть писаной красавицей, хоть горбуньей.
И такое случается, да…
— …Объявимся, Катя?
— Полковник о нас и так догадался, обоих беречь начал. А прочим скажем после…
Если бы они оба не были изранены и не боялись сейчас причинить друг другу боль, то провели бы это время совсем иначе. Но пока их хватило лишь на поцелуй. Первый — за долгие годы, для обоих.
— Не боишься, Алёша? За мной смерть ходит. Да и родня непростая.
— Надо будет — и родни твоей не побоюсь, и у смерти тебя отниму…
И она ему верила. Этот — отнимет хоть у «костлявой с косой». Потому что у них одна душа на двоих. А значит, если так случится и ему судьба уйти первым, она пойдёт за ним. У солдата на поле боя, знаете ли, немного вариантов. Слишком долго Катя коптила небо своей мёртвой душой и сейчас остро понимала, что больше так жить не сможет.
…В пять часов они должны быть у полковника на совещании. Но пока, устроившись в отведенной ей комнате, просто сидели, обнявшись. Катя склонила ему голову на плечо, стараясь не упустить ни одного мгновения из этого нежданного счастья, и слушала неспешный рассказ капитана о его жизни.
До пяти часов — целая вечность.
2
По-хорошему этих сопляков — старших курсантов учебной роты — надо было засунуть между пехотными полками и приказать не высовывать носа из колонны. Но здесь гвардейской бригадой — то есть Преображенским и Семёновским полками вместе со всех их подразделениями — командовал князь Михаил Голицын. Дядя суровый, не любит, когда его приказы обсуждаются. А
