Зубных дел мастер - Анатолий Федорович Дроздов
— Где я? — прошептала еле слышно. — Что со мной?
— Обморок, ж-жара, — ответил Кир и глянул на мужчину с кепкой, с которой капала вода. — П-помогите. Н-нам н-нужно отвести т-туда, — он указал на дерево, растущее на обочине. — Т-там т-тень.
Мужчина вылил воду на дорогу и, нахлобучив промокший головной убор на темя, склонился над сомлевшей. Вдвоем они подняли женщину с дороги и отвели под дерево, где усадили на траву, прислонив спиной к стволу. Кир наклонился к пациентке. Так, уже спокойно дышит, а кожа на лице уже не бледно-серая. Старушке явно лучше.
— Ее б-бы отвезти в-в б-больницу, — сказал мужчине, который все еще топтался рядом. — Или х-хотя б д-домой, д-дать к-крепкого и с-сладкого ч-чая.
— Сейчас найду машину, — кивнул помощник и куда-то убежал. Тем временем хозяйка и подруги пострадавшей от удара подошли поближе. За ними потянулись и другие — возле упавшей собралась немалая толпа.
— Что там с Юзефой? — спросила Кира квартирная хозяйка.
— Ей л-лучше, — он пожал плечами. — Н-но н-нужно п-показать в-врачу.
— Отвезем, — заверила подруга пострадавшей и указала на дорогу. — Вон и машина подкатила.
Там и вправду стоял кургузый, небольшой автомобиль с зеленым кузовом. Похоже «запорожец» — так здесь звали подобные машинки. К Киру подошел давешний помощник, а с ним — водитель, мужчина лет пятидесяти. Вдвоем они подняли пострадавшую на ноги и под руки отвели к автомобилю, где усадили сзади. Кир следовал за ними, чтобы помочь, если старушка вновь грохнется в обморок. Но этого не случилось, и бабушку спокойно увезли. К Киру подошла хозяйка.
— Идемте, Константин, — сказала громко. — Наша электричка скоро. Вы только брюки отряхните — испачкались в пыли.
Он подчинился, сбив ладонью пыль с колен. Люция Мечиславовна взяла его под руку, и они отправились на станцию. Там, на платформе, уже толпились пассажиры. Подкатила электричка. Они с хозяйкой забрались в вагон, там сели у окна — мест хватало. Закрылись двери, и состав повез их прочь от станции Уша.
— Скажите, Константин, — спросила вдруг Люция Мечиславовна. — Юзефа чуть не умерла?
— Д-да, — согласился Кир, подумав. Могло случиться и такое. — Она н-немолода, а т-тут т-такое с-солнце…
«На Агорне мы не ходили с непокрытой головой, — добавил мысленно. — Еще у каждого была бутылочка с водой, неприкосновенный запас. Там запросто грозило обезвоживание. А если рухнешь в обморок, тебя польют этой водой, напоят ей — свою расходовать не станут».
Люция Мечиславовна в ответ вздохнула и больше спрашивать не стала. В молчании они приехали в столицу, там сели на троллейбус и добрались до улицы Васнецова. Шли тоже молча, рядом, но не под ручку, как к станции в Уше. И это было необычно — хозяйка поболтать любила. Лишь в квартире она спросила Кира:
— У вас там вроде сало было? Нарежьте нам немножко. И хлеба…
Кир молча подчинился. Сало с хлебом разместилось на тарелке. Люция Мечиславовна тем временем порылась в нижнем ящике буфета и извлекла бутылку водки — початую, как Кир заметил. Поставила два маленьких стаканчика — граненых, из прозрачного стекла, наполнила их до краев.
— Выпьем за Юзефу, — сказала, сев на табуретку. — Чтобы скорей поправилась.
Кир тоже сел и взял стаканчик. Чокнувшись, хозяйка лихо опрокинула свой в рот и закусила салом с хлебом. Кир последовал ее примеру и скривился: водка была теплой и отдавала спиртом. Нет, это не каньяс, который выпил на орбите. С тех как очутился в новом теле, спиртного он еще не пробовал.
— Закусывайте! — поощрила квартиранта Люция Мечиславовна. — Под сало водка — это то, что нужно.
Кир бросил ломтик в рот и зажевал кусочком хлеба. Хм, не плохо. Спирт оттенил вкус жирного соленого свиного мяса. Раньше Кир не понимал, зачем его так заготавливают, и неохотно ел в деревне. И брать в Минск не хотел — мать навязала. Сказала: сало — настоящая еда, после него проголодаешься не скоро.
Хозяйка вновь наполнила стаканчики, разлив остатки водки из бутылки.
— М-м-мне з-з-завтра н-н-на р-р-работу, — Кир попытался отказаться.
— К утру вы протрезвитесь, — возразила Люция Мечиславовна. — Каких-то двести грамм для крепкого мужчины…
Они вновь выпили и закусили. Хозяйка вдруг промолвила:
— Юзефа моя давняя подруга, в войну с ней познакомились. Они с отцом возили к нам продукты в лес. Нам, в партизанах, было голодно, они и помогали. Рисковали жизнью — узнали б немцы, расстреляли. Бог миловал, — она перекрестилась всей ладонью, как принято у католиков.
— В-вы в-воевали? — удивился Кир.
— Какое там! — хозяйка отмахнулась. — Стирала партизанам, да еще еду варила. Партизанская жена, нас там таких хватало. А муж мой был врачом в отряде. После войны работал в клинике, а я там — секретаршей главного врача. Я образованная была — 10 классов закончила перед войной. У многих было всего семь. Со временем наш главный врач стал заместителем министра, когда назначили, забрал меня с собой. А там и до министра вырос…
Она немного помолчала, затем продолжила:
— Если бы Юзефа умерла, то попала бы в рай. Она сегодня исповедалась и причастилась. Возможно, это было б правильно, но я безмерно рада тому, что вы ее спасли. Да еще так ловко и уверенно! Вас этому учили?
— Д-да, — ответил Кир, соврав. От донора он знал, что их учили всего лишь оказанию первичной медицинской помощи. Забинтовать, жгут наложить, конечность зафиксировать сломанную. А если кто-то потерял сознание, то дать понюхать нашатырный спирт.
— Учат многих, — не успокоилась хозяйка. — Вы действовали хладнокровно и уверенно. Вы прирожденный врач, вам надобно учиться дальше. Зачем вам эти зубы? Ваше призвание — спасать людей.
— П-подумаю, — ответил Кир. Старушка явно захмелела, и спорить с ней — себе дороже. На этом их разговор и завершился. Хозяйка пошла спать, а Кир сварил себе пельменей, поел и тоже лег. Сегодня встали рано, и он не выспался. К тому же водки выпил. А завтра на работу…
[1] Удивительно, но эта столовая работает и в наше время. Почти что 60 лет с открытия. И кормят так же вкусно и недорого.
