Время линкоров - Герман Иванович Романов
И Эссен прекрасно понимал, что с началом войны для капитанов 1 ранга и командоров появляется прекрасная перспектива на карьерный рост, как и для полковников с бригадными генералами, про остальных офицеров и говорить не приходится — ведь в боях и сражениях убивают, и вакансии появляются очень быстро…
— Шесть всплесков, ваше превосходительство, точно два попадания!
«Рюрик» содрогался всем корпусом от полных восьми орудийных залпов. Дистанция до противника сокращалась — русские линейные крейсера обладали существенным превосходством в скорости, и сближались с «ибуками», стремясь воспользоваться преимуществом в залпе. И главное способностью 24 см и 28 см германских пушек пробить тонкую, всего в семь дюймов, броню главного пояса японских броненосцев. А вот крупповские плиты уверенно держали попадания английских 305 мм снарядов, хотя после каждого такого разрыва палуба под ногами ходила ходуном, а порой у человека ломались кости от такой вибрации.
— Японцев нужно засыпать нашими снарядами, пока есть возможность. А их восьмидюймовые пушки не опасны, хотя ближе подходить к ним, пока не стоит. Может, чуть позже, когда выбьем артиллерию…
Слова Эссена заглушили громкие вскрики, офицеры и нижние чины, неотрывно смотревшие на вражеские корабли, увидели яркую вспышку в каземате противоминного 120 мм орудия — видимо там по глупости подняли несколько снарядов, они и детонировали. Или просто удачное попадание фугасным снарядом, что чудесным образом влетел в амбразуру или проломил броню — такое тоже возможно.
— Ура!!!
— Есть, еще раз попали!
Все же, когда бьют восемь орудий, то эффект поразительный — вокруг вражеского корабля встают высоченные всплески, и тот словно «продирается» между ними, как медведь среди деревьев. А когда в залпе восемь крупнокалиберных снарядов в 19 пудов, а противник вдвое медленней отвечает из четырех стволов, то разница в весе в пять пудов не существенна. Тут налицо двойной перевес в огневой мощи, в этом и разница между линкором и обычным броненосцем, пусть новым, но фактически устаревшим кораблем.
— «Гангут» бьет из трех башен, на кормовой возвышенной башне задраны стволы. Судя по всему, заклинило подъемный механизм!
— В бою такое зачастую бывает, — хладнокровно отозвался Эссен. — У противника тоже имеются повреждения, возможно и большие, чем у нас. К тому же мы вдвое больше отправляем снарядов.
— У японцев крепкие линкоры, броневой пояс 12 дюймов, как у нас, если верить листкам от наших шпионов…
— Шпионы токмо у врага, Михаил Коронатович, у нас агенты и разведчики. А листкам стоит доверять — плиты ведь в Англии замеряли, а по весу заказанной брони примерную длину пояса подсчитали. Короче, чем у нас, и в оконечностях пятидюймовые плиты. И верхний пояс в семь дюймов, вполне пробивается даже нашими снарядами, а на «гангутах» орудия куда мощнее японских, у тех стволы на пять калибров короче.
Эссена держали в курсе, и он представлял какая напряженная работа ежедневно идет в разведывательном управлении МГШ. Из тысяч сообщений, словно в мозаике, составляют те короткие описания, что постоянно рассылают по всем флотам, держа флагманов в курсе событий.
— Японцы зарвались с нами, а Степан Осипович вовремя подошел и перекрыл им направление. Теперь линкорам и «ибукам» нужно драться с нами до конца, а бежать мы им попросту не дадим!
Николай Оттович снова прижал к глазам окуляры бинокля — вдали сходились главные силы Объединенного Флота и ТОФа. Сражение получилось спонтанным, его никто сознательно не планировал и не ожидал, просто командующие действовали одинаково агрессивно, стараясь навязать противнику бой. И свою роль радио сыграло — теперь сообщения поступали беспрерывно, и расстояния в двести-триста миль теперь не были преградой в «рисовании» штабными офицерами карты. Главное, чтобы крейсера как можно тщательней проводили разведку и точно определяли состав и курс вражеской эскадры. К тому же на всех русских кораблях 1 ранга имелись специально подготовленные офицеры, знающие японский язык и шифры, и работа по их дешифровке велась постоянно. В моргенштабе целый отдел этим делом занимался, а не так как в прошлой войне к помощи преподавателей и студентов Восточного института прибегали.
— Наши три «витязя» вроде как японских «ветеранов» одолевают, Николай Оттович? Или мне только кажется?
— Думаю, так и есть, Михаил Коронатович, вляпались самураи. Это в прошлую войну они резво убегали каждый раз, а сейчас этот номер у них не пройдет — германские крейсера куда крепче и быстрее.
Действительно, построенные в Данциге и Эльбинге крейсера отличались от русских и японских «ветеранов» минувшей войны в лучшую сторону. Благодаря отлаженным турбинам, которые немцы испытывали на своих первых «городах», они имели на три, а то и четыре узла больший ход. И хотя 152 мм пушек на них было установлено всего полдесятка, но все в диаметральной плоскости, по привычной уже схеме — по паре на носу и корме, одно над другим, а пятое находилось на тумбе за четвертой дымовой трубой, перед кормовой надстройкой. И главное — по всей ватерлинии шел пусть узкий, но достаточно крепкий броневой пояс в 51–76 мм крупповской стали, и эти два-три дюйма брони вполне уверенно держали попадания 152 мм и 120 мм снарядов, наиболее частых «гостинцев» в бою между крейсерами. А вот броневая палуба была намного тоньше — всего дюйм, в уязвимых местах на скосах, в случае пробития плит пояса полтора. И это правильно — обстрелы на полигоне показали, что пробить два слоя разнесенной брони невозможно.
Дело в том, что прошлая война показала, что стычки легких сил происходят на короткой дистанции, снаряды летят по пологой траектории, и обычным бронепалубным крейсерам, даже с толстыми скосами приходится тяжко — небронированный борт получает пробоины и разрушения, в угольные ямы вливаются тонны воды. Потому с самого начала строительства легкие крейсера нового типа, в виду нефтяного питания котлов, даже такой «кардифной» защиты были напрочь лишены, ведь цистерны установили внизу, и установка бронепояса сразу же напрашивалась. И теперь пошла самая главная
