Змеелов. Книга вторая - Александр Дорнбург
История продолжалась:
— Операция длилась уже более четырех часов, больной слабел, и я возмутилась: «Пульс очень слаб, человек может умереть. Вы скоро кончите?» Габадулла помолчал, потом произнес: «За операцию отвечаю я.» — «А я отвечаю за наркоз, и если больной умрет на операционном столе, то виновата буду я.» Опять молчание. Наконец я говорю: «Зашивайте. Если вы этого не сделаете, я кладу маску и ухожу из операционной». Угроза подействовала. Операция продолжалась больше пяти часов, и что мог там наделать наш «хирург» — одному Аллаху известно… На следующее утро я пришла пораньше, чтобы справиться о здоровье этого старика-туркмена. Дежурная санитарка сказала, что еще вчера ночью его отправили домой на арбе. Врач не хотел, чтобы пациенты умирали в его больнице.
Услышав такую историю, я сразу понял, что теперь мне предстоит лечиться самостоятельно. Так как национальные кадры, вечно учившиеся по теме «научим управлять любым бизнесом за месяц», явно не вывозили. Любую работу делали в состоянии коматоза. А любая железяка, типа автоклава для стерилизации инструментов, для аборигенов — ужасная и непонятная «шайтан-арба».
Так что я выкупил у Рахмона и Гюльбешэр стеклянный шприц в жестяной коробочке, иглу, жгут и несколько ампул с противозмеиными сыворотками. А наши любезные нацкадры все это добро спишут.
Зайдем с другой стороны. Если трудолюбивые маргианцы продолжали тщательно ухаживать за своими личными садами, то совершенно иная картина наблюдалась в национализированных ханских и царских садах. Там работали «на отвяжись».
Кроме того, слишком уж много с триумфом и трескотней под фанфары говорилось о «стахановском движении», когда вместо десяти работников, теперь действует один «героический оператор совковой лопаты», работая за всех, но кое-как. В результате рабочий человек стал забывать, что такое добросовестная работа…
А уж зеленые насаждения на улицах и вовсе чахли. Все же вокруг народное, а значит — ничье.
Даже более того, стала распространятся вредная мода спиливать на улице деревья на дрова. Зимой же здесь холодно. Да и готовить каждый день надо. А дрова покупать лень. Гораздо проще ободрать кольцом кору с ближайшего дерева и когда оно засохнет, то спилить его как аварийное.
А надобно помнить, что вокруг города расположены пустыни. А раз в зеленом щите Байрам-Али стали появляться дыры, то в последнее время, когда я выходил на улицу, часто мелкая лёссовая пыль местами покрывала улицы таким толстым слоем, что с непривычки, прежде чем рискнуть перейти дорогу, я поначалу останавливался на краю тротуара.
Такое впечатление, что проходит какая-то компания под лозунгом «Засрем нашу страну вместе!»
Подобная же картина наблюдалась и при чистке городских арыков. Вода в них застаивалась и дно заиливалось. А тут жаркий юг. В воде начинали немедленно плодиться личинки малярийных комаров. И избавиться от них было крайне сложно. Если травить воду химикатами, то потом и отравленная ядами вода губила и зеленые насаждения и плохо действовала на здоровье людей. Это еще полбеды. Главное, что в накопленном на дне арыков иле заводилась сущая гадость.
В стоячей гнилой воде и в жидком иле дна поселялись мельчайшие насекомые, а в их телах гнездились личинки страшной «ришты».
Тонкий, как волос, червь-паразит переселялся под кожу человека, вырастал там в громадных нарывах. Это стала одна из самых распространенных в священном Байрам-Али болезней. Лечение — многодневная, мучительная операция. Червя вытаскивали постепенно, наматывая его на палочку. От оператора требовалось большое терпение. Если ришта разрывалась, то на месте одного нарыва появлялось несколько, и нужно было вновь ждать, чтобы черви созрели.
Но и это была еще не беда. Это только присказка, сказка будет впереди.
Как я уже упоминал, при Советской власти Средняя Азия стала ареной больших афер и хищений народных денег. Национальные партийные руководители, в дикарском желании подгрести под себя как можно больше, чего угодно и любыми средствами, вечно выпрашивали в центре деньги на грандиозные стройки века. Плотины, каналы, гидроузлы, великие фабрики и заводы. Затем эти деньги успешно разворовывались.
Даже знаменитый литературный герой «подпольный миллионер Корейко» с размахом проворачивал в этом регионе свои темные делишки. В последние годы, при Сталине, некоторый порядок навели. Но приписки и хищения ушли вглубь, как торфяной пожар под землю и медленно тлели. А когда-то количество должно было перейти в качество.
В Москве твердо были уверены, что значительные территории восточной и центральной Туркмении уже были покрыты сеткой каналов, несущих полям воду. Пора было пытаться посадить часть туркменских кочевников на землю. Вот в последние пару лет этим власти и занялись. Столичные руководители просто не знали, что их планы — мираж, а местные тупо выполняли приказы, надеясь, что их шалости не вскроются. Делалось все, чтобы охранить свое место «винтика», которому положена щедрая партийная «пайка» и начальственный кабинет!
Коммунисты вообще отчего-то с какого-то перепугу считали себя самыми лучшими, для которых «закон не писан». Сами они — «лучшая часть народа», их партия — «ум, честь и совесть эпохи».
По документам все площади уже оросили и не по одному разу. Часто по бумагам даже проводили новые арыки, чтобы взять под посев ту землю, что прежде занимал старый арык. А на самом деле, на протяжении десятков квадратных километров на высушенной почве лишь выпоты солей блестели белоснежным инеем.
Еще с прошлого года эпизодически, а в этом году массово, к железной дороге от Мары до Кушки, и кое где и далее на север ( в том числе и у нас в Байрам-Али) начали перегонять огромные стада скота. Мол, новым колхозникам-земледельцам столько баранов не нужно, а в центре это дефицитное мясо планово распределят.
Все изначально было построено на обмане, так что организовано все было из рук вон плохо. Итак. Согласно приказу сверху, немедленно, в марте месяце 1939 года, кочевые туркмены обязаны были стать земледельцами, сеять пшеницу и возделывать хлопок. Своих овец они обязаны были сдать государству.
Этот приказ пришел еще зимой, весной должна была начаться всенародная посевная — неизвестно, на каких землях…
Началось переселение народов. Многотысячные отары голодных овец своим ходом сгоняли на убой к железной дороге. Животные шли сплошной массой, жалобно блеяли, заполняя все улицы нашего города, растянувшись на километры, собранные зимой с огромной степи и из пустынь. Овцы не выдерживали этой дороги, массово погибали, а сопровождавшие их
