Золото. Назад в СССР 3 - Адам Хлебов
Пришел посмотреть на молодую антисоветскую поросль. Говорит, что эти камеры видели настоящих врагов, а я, мол, так себе рыбешка.
Это даже звучит оскорбительно, как то рыбешка? Что значит рыбешка? Майор Бухалов вообще в курсе, что у меня Таймс, Лё Фигаро, Фашингтон Пост, интервью брать будут по приезд прямо в аэропорту.
Гнев к горлу подступил. Я по глупости чуть спорить с ним не начал, что никакая я не рыбешка, пока не поймал на себе его улыбающийся хитрый взгляд.
Не верь. Не бойся. Не проси. Такие же заповеди у Александра Исаевича в книге. На тот раз помогло. Нельзя верить ни одному слову майора. У них тут везде трюки психологические, подлые приемчики и манипуляции. Поэтому не верю.
Насчет не проси не получилось. Майор стал выяснять есть ли жалобы, просьбы. Я попросил книги и как не звучало бы глупо — соседа.
Он смерил меня взглядом с ног до головы. видно, моя просьба про соседа его в тупик поставила. Мне же казалось, что меня посадили в одиночку. Что просыпаться и засыпать одному до конца следствия еще та мука.
Я думал, что находится одному в этой ужасной мерзкой холодной камере невыносимо. Я же читал в книгах, что это такое наказание, чтобы волю сломить.
По правде говоря иногда в зоне, находясь в обществе людей, зачастую потерявших все людское, я мечтал вернуться в ту мою первую камеру и многое бы отдал, чтобы остаться там одному.
Книги мне принесли на следующий день, с соседом повезло меньше. Видимо, они посчитали, что это мое слабое место и я быстрее сломаюсь без человеческого общества.
Но, как ты уже понял, я быстро привык к одиночеству и даже ощущал себя вполне комфортно. Через пару месяцев я уже изучил все коридоры тюрьмы вдоль и поперек. Все правила и распорядок. И можно сказать, чувствовал себя «как дома».
Так как я перепечатывал для самиздата Архипелаг-Гулаг неоднократно, и многие места помнил наизусть, то я был вынужден признать, что тюремная система сильно изменилась в лучшую сторону со времен, когда в ней бывал Солженицын. Ну или он несколько приукрашивал, а точнее сгущал краски, описывая ужасы ГУЛАГа.
Можно было сказать, что жизнь моя была вполне сносна, к заключенным относились, как бы сказать правильно, относились в соответствии с их статусом подозреваемых.
Но меня ни разу не били, не лишали сна и вообще не пытали. Да, давление психологическое оказывалось постоянно. Очень по разному. Они хорошие психологи. Всегда начинали дружелюбно.
Сравнительно мягкое начало беседы со следователем может способствовать тому, что ты расслабишься, и у тебя появится надежда, что еще можно благополучно, сохранив порядочность и собственное достоинство, выбраться из той бездны дерма, в которое ты вляпался.
Мне следователь предъявил чужую перепечатку Доктора Живаго. А я отвечаю, что в первые раз вижу и понятия не имею, откуда эта книга.
Он доверительно беседовал кивал, водил вопросами, как опытный рыбак водит подцепленную рыбину, направление разговора. В конце концов соглашается, что я не имею никакого отношения к этой прекрасной…
Хотя нет, мы оба приходим к этому мнению — ужасной книге Пастернака.
Я правда так считаю, потому что она очень депрессивная, главный герой там соплежуй и тряпка. Единственный нормальный чувак в романе — это брат доктора, Евграф Живаго, который как мужик вечно спасает недотепу и размазню доктора Юру Живаго.
Опа. Ты не заметил, как почти подружился со следаком. Потом он так же по дружески достает Архипелаг-Гулаг. Ты на измене, нервничаешь, но вдруг замечаешь незнакомый шрифт.
Опять не твое. Ты не имеешь никакого отношения к этой истории. Веря в свою удачу, начинаешь, держась как можно естественней, излагать заранее разработанную версию.
Следователь поддакивает тебе, вы снова обсуждаете сюжет и характер главного героя. Он ничем не отличается от тысяч образованных людей, читавших эту книгу и ужасавшихся кошмарам того времени.
Он даже сочувствует. Ты прям ощущаешь все это. Думаешь, японский городовой, что же со страной-то твориться, если даже здесь в тюрьме КГБ люди так хорошо друг друга понимают без слов.
А потом он достал мою «работу». Знакомо? Нет? Ты как своему, не для протокола говоришь, что если мог бы рассказать, но не можешь. Я опять твержу, что не имею отношения. Он улыбался отвечал, что прекрасно понимает и у него нет претензий.
Дальше он почти всю беседу записал в протокол и дал прочитать. Читаю все нормально, меня конечно не отпустят, но факты изложенные на допросе ничего не доказывают. Отлично. Смело подписываю. «С моих слов записано верно, число подпись, расшифровка».
А потом убирает в папочку. Делает вид, что желает попрощаться, а потом спохватывается. Ах, да. Я забыл, кое-что. Вот про этот расскажите, товарищ Латкин, вам вот известна такая информация, что каждая печатная машинка имеет свой «почерк», свои индивидуальные особенности в виде высоты букв?
И достает из портфеля еще одну копию Архипелага, отпечатанную на печатной машинке. Смотрит мне прямо в глаза, улыбаясь.
Я хмурю брови, придвигаюсь, свешиваясь через стол чтобы лучше рассмотреть. И тут же покрываюсь испариной, потому что узнаю этот экземпляр. В нем некоторые строки подчеркнуты карандашом.
Его я перепечатывал лично для себя, вот этими самыми дрожащими пальцами и надежно спрятал дома за радиаторной решеткой пузатого холодильника ЗиЛ.
Глава 6
Следователь достал из портфеля еще одну копию Архипелага, отпечатанную на печатной машинке. Посмотрел мне прямо в глаза, улыбаясь.
Я хмурю брови, придвигаюсь, свешиваясь через стол чтобы лучше рассмотреть. И тут же покрываюсь испариной, потому что узнаю этот экземпляр. В нем некоторые строки подчеркнуты карандашом.
Его я перепечатывал лично для себя, вот этими самыми дрожащими пальцами и надежно спрятал дома за радиаторной решеткой пузатого холодильника ЗиЛ.
* * *
Следак счастлив и абсолютно доволен произведенным эффектом. Он продолжает улыбаться и спрашивает меня откуда этот экземпляр у меня дома. А заодно хочет чтобы я рассказал ему о моих тайных связях с зарубежными спецслужбами. КГБ все знает, но хочет проверить насколько я честен со следствием.
А какие у меня связи с зарубежными спецслужбами, если я толком иностранцев не видел? Так, туристов и студентов из Африки пару раз на улице.
Я ответил, что таких связей у меня. Сам в это время пытался подавить в себе безотчетный страх перед этой организацией с ее славным прошлым и не менее героическим настоящим.
