Страна Арманьяк. Книги 1-7 - Александр Вячеславович Башибузук
Вдруг приметил легкий блеск в кустах возле самой стены башни.
— Посмотри-ка, братец, что там блестит?
Шотландец покопался и вытащил старинный кубок, покрытый грязью и мхом.
— А ну давай его сюда… — Повертел в руках и поскреб кинжалом… Вот это да! Серебро, не иначе, да еще и с камнями красненькими. М-да… в наше время враз бы разбогател с такой находкой. А здесь? А здесь вот так будет…
Окликнул шотландца.
— Очисти его, да получше. Песочком потри. Будет тебе из чего винище хлебать. Да живее.
Пока Тук трудился, я отгреб прогоревшие угли в сторону и приладил на рогульках импровизированные шампуры. Моментально потянуло завораживающим запахом, затрещали на углях капельки жира.
Мм, вместе с окружающей натуральностью — полный парадиз…
Налил шотландцу в кубок вина и сделал сам добрый глоток.
— Ну как, орясина? Благодать?
— Ага, ваша милость. Девок бы еще…
— Это точно… — поддерживаю.
Молодой организм уже прямо кричит и требует. Но решил подразнить бывшего монашка: — Какие тебе девки? Ты же вроде монах?
— Не лежала, ваша милость, у меня к этому делу душа, прости, Господи, за дерзкие слова… — Тук перекрестился. — Насильно отдали. Ну какой из меня монах? Смех и грех…
— Ну да… ладно, считай, я тебя сана лишил, расстрига… Переверни мясцо… Да вот так, и вином сбрызни из кубка. Молодец… чего пялишься — удивляешься, как благородный сьер с готовкой управляется?
— Нет, — помотал головой Тук.
— Не ври, собака… так уж и быть, поясню. Вот кто я?
— Ваша милость…
— Это понятно, — перебил я шотландца. — Еще кто?
— Ну… — растерялся Тук. — Кабальеро.
— Это тоже понятно. Кто еще? Стоп… не отвечай; сначала мясо давай. — Взял шампур, подул и вгрызся в обжигающее, шипящее мясо…
М-да… Ради этого стоит жить. Запил вином и продолжил:
— Ну, говори.
— Мужчина? — наконец сообразил шотландец.
— Во-от… дошло наконец. А каждый мужчина должен уметь обиходить себя сам. Даже кабальеро. Жизнь наша полна опасностей, в одночасье можно лишиться и оруженосцев, и свиты — вот как я сейчас. Занятие охотой входит в семь благородных страстей кабальеро и включает в себя не только умение охотиться, но и умение дичь приготовить. Вот скажи, что бы ты сожрал с большим удовольствием: кусок сырого мяса или отлично приготовленного жареного?
— Ну, дык, вештимо, шареный… — прошамкал бывший монах набитым ртом.
— И я тоже. А что же делать, если жрать хочется, а никого рядом нет? Во-от… Мясо жарить, а его жарить — уметь надо. Понял, орясина?
— Да, ваша милость, все понял, — энергично закивал Тук. — Преклоняюсь пред вашим умом, ваша светлость.
— То-то же. Подай еще мяса… Молодец… Но запомни, это касается только походной еды. Остальные разносолы пускай готовят люди, для этого предназначенные. Понял?
— Понял, ваша милость.
— Молодец, давай рассказывай, что ты там насчет герба толковал.
— Ну, так… вот только не бросайтесь на меня с мечом… — Тук опасливо покосился на меня.
— Не буду. Рассказывай… я сегодня добрый. — Тут я не соврал.
Сытная еда, отличное вино и относительный комфорт привели мою светлость в отличное расположение духа. К тому же Тук, как бы это сказать точнее… Правильно себя вел. Я приметил, что парень достаточно умен. Умен не в буквальном смысле слова, а по-житейски мудр и рассудителен, умеет правильно выделять приоритеты. Вот понял, что в его случае единственно правильным решением будет держаться меня — и демонстрирует свою преданность всеми способами. И как-то верится, что он при случае действительно будет защищать своего господина изо всех сил. Не знаю, возможно, он просто человек своей эпохи, в которой все зависит от твоего господина или покровителя, а возможно, здесь именно умение выделять приоритеты. Во всяком случае, я немного расслабился в его отношении, хотел бы он — уже давно всадил в меня стрелу… ан нет.
— Надо герб заменить и поменять титул с именем или вообще снять с себя знаки сословные… — Тук привстал на корточки, готовый при малейшем моем возмущении пуститься наутек.
— Сядь… я два раза не повторяю. Сказал — не буду гневаться, значит, не буду. Вот ты понимаешь, что ты сказал? Предать род, предать предков… опозорить свое имя, сан кабальеро… это неслыханно. В роду д’Арманьяк никогда так не поступали…
Я развивал мысль, стараясь вбить в голову шотландца мысль, что он предлагает мне святотатство и неприемлемые для благородного сеньора вещи. Всем нутром чувствую, идет такой поступок вразрез с образом благородного кабальеро, и Тук может что-то заподозрить.
— Объясни мне ход твоих мыслей.
— Ну как, ваша милость… понимаете… когда перед лицом маячит эшафот, не до благородных манер. Вы уж извините, но про вашего отца легенды ходят. И как его ненавидит благочестивый руа франков Луи — тоже не секрет. Луи не оставит вас в покое. Вы его козырь против вашего отца. Я, со своей стороны, понимаю, что неспроста вы из Лектура бежали. Простите за дерзкие слова, но если есть цель, то ее надо достигать любыми путями…
— Не твоего ума дело — цели мои, — прервал я Тука.
М-да… Парень действительно умен не по сословию и времени.
— Я терплю дерзкие речи твои, ибо добр сегодня. Вот скажи, если ты так мыслишь, почему бы тебе не донести на меня? И вину свою покроешь, и, может, милостей отвалят.
— Ну как? — Парень заколебался. — Я же поклялся, а род Логанов…
— Вот не лги мне… — рыкнул я. — Истинную причину говори и не испытывай моего терпения, собака. Я твою душонку насквозь вижу. Ответствуй.
— Все просто, ваша милость. — Тук склонил бритую голову и тихо ответил:
