Круговерть бытия 2 - Александр Дорнбург
К сожалению, я забыл, что даже крыса, загнанная в угол, может напасть на человека. Как говорил капитан знаменитого «Титаника»: «в конце концов что-то всегда всплывает.»
День был солнечным. Я поднялся по ступенькам крыльца и толкнул входную дверь. Дверь была открыта, так что с ходу я вошел в хату. Казаки отстали от меня буквально на пару шагов.
Как только я очутился в комнате, то словно попал в какой-то ураган. Мигая глазами, перестраивающимися от режима солнечного дня к темноватому помещению, я заметил напротив меня улыбающегося ( аж зубы блестели) здорового и крепкого мужика-болгарина, приглашающего меня войти. Хотя годы и наложили печать на грубое лицо хозяина дома, все же он выглядел непоколебимым, как скала. Прохлада, гостеприимный тенек и пронизывающий запах кислого вина — все это создавало ощущение домашнего уюта.
Я автоматически еще раз шагнул и все завертелось кутерьмой.
Это было так быстро, ужасные события мелькали словно в бешеном калейдоскопе, раскрученном с чудовищной силой, так что у меня не было ни доли секунды, чтобы отреагировать разумом. Мозг не поспевал, все мельтешило как пресловутые 25 кадров. Мое тело само реагировало на опасность действуя автоматически, исключительно на инстинктах. Отработало, как запрограммированный механический автомат.
«Бывают встречи горше расставаний»- как сказал мудрец.
Когда я вошел, мне сзади в бока больно воткнулись дула двух ружей. Наверное, это два старших сына Бай Генчо, прижались к стене возле входа и, как только я появился, тут же атаковали. При этом разговоры разговаривать со мной явно никто не собирался, так как обитатели дома, отличающиеся столь непредсказуемым характером, тут же дружно выстрелили. По крайне мере, я сзади услышал пощелкивание курков и тут же стук ударов бойков по полкам, воспламеняющие порох. Я так понимаю, эти парни были настоящими параноиками.
Тело мое на автомате отреагировало само, я с пружинистой легкостью леопарда сделал еще один быстрый шаг вперед, а ладони мои мгновенно резко ударили по дулам мушкетов, отбрасывая их назад. Чем плох кремневый мушкет, так это тем, что выстрел следует не сразу после нажатия на курок. Нет, имеется маленький промежуток.
Удар бойка воспламеняет искрами порох на полке, огонь проникает в запальное отверстие, загорается набитый в дуло порох и лишь потом следует выстрел и вылетает пуля. А так как я отбросил стволы назад, то эти олухи, выстрелив, перестреляли двух друга. Наглухо или нет, сейчас мне разбираться было некогда, так как старшие братья представляли собой только первый круг обороны этого негостеприимного дома.
А им тут же нашлась замена. Хозяин, Бай Генчо, огромный и тяжелый мужчина, тем не менее, с замечательной ловкостью, мигом вытащил из-за своей спины здоровенный кремневый пистоль, подсыпал свежего пороха на полку и тут же направил дуло в мою сторону. И выстрелил. При этом глаза болгарина горели, переполненные жаждой крови. А я был в это время несколько занят, так как на меня как цунами налетел его «Младшенький». Теперь переполненный негодованием и ненавистью.
Он, в качестве запасного, прятался за спиной своего брата, от меня с левой стороны, и теперь, взревев медведем, стремительно атаковал меня с уязвимого места. Обрушив на меня с первобытной яростью огромный турецкий ятаган. Это был удар чудовищной силы. Сверкающий сталью клинок уже несся параллельно моему горлу и грозил сбрить мне голову, как на промышленной гильотине.
Я чудом успел схватить своей левой рукой «Малыша» за запястье с оружием и, напрягая могучие мышцы, заблокировать убийственное лезвие сантиметрах в пятнадцати от своей глотки. Одновременно моя правая рука, неуловимым глазу движением, вытащила из кобуры револьвер и направив дуло параллельно моему паху, в живот врага, успела выстрелить.
«Малыш», детина лет 19, имел грубые черты лица, широкую грудь, отчасти похожую на грудную клетку животных, и длинные руки. Как говорится: Неладно скроен, но крепко, по-дебильному, сшит. Небось, хлеба жрет побольше моего. И пахло от юного болгарина резко, как от шакала. В рукопашной мне пришлось бы изрядно с ним повозиться, но, к счастью, мой выстрел был точен. Малыш в агонии судорожно стал хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная из воды.
Я почувствовал как начинает обмякать огромное тело, которую я схватил за руку, и видя, что Бай Генчо уже стреляет в меня, пытаюсь дернуть тушу «Младшенького» на себя, чтобы прикрыться им от выстрела. Одновременно, разворачивая запястье своей правой руки, я направляю дуло револьвера на последнего противника и пытаюсь поразить его огнем. Но в этом случае я уже нигде не успевал. Прозвучал выстрел болгарина.
Мое плечо словно бы со всей дури ударили большой палкой. Удивляясь, что я еще жив, я сумел ответным выстрелом тут же поразить главаря местных болгарских предателей.
Когда Бай Генчо получил пулю в грудь и начал валится на пол, на лице его застыло огромное удивление. Он не мог понять, как же это я смог выстрелить из одного пистолета без зарядки два раза подряд. С этим удивлением на физиономии наш болгарин и окочурился.
Я так долго все описывал, но фактически все эти события произошли в одну секунду. На счет раз. Я даже удивится не успел, вот я вхожу, и в то же мгновение звучат несколько выстрелов, какое-то мельтишение перед глазами, и вот я стою в одиночестве среди кучи трупов. И вокруг витает пороховой дым и аромат смерти.
Сзади в комнату ввалились мои казаки, но их помощь уже не понадобилась. Все было кончено.
Уф! Однако, стресса хапнул с излишком. Вот уж точно, уберег Господь…
«И вот считать мы стали раны, товарищей считать…» Мне необычайно повезло. Когда я, пытаясь прикрыться юным болгарином дернул его руку на себя, выстрел все же угодил в верхнюю конечность «Малыша», ближе к локтю. Пуля задела кость, отрикошетила вверх и деформированный и ослабленный пробитием вражеской руки кусок свинца после этого, зацепив и разорвав кожаный ремешок портупеи, вонзился мне в левое плечо.
Выстрел все равно бы наделал немало бед, но пистолет Бай Генчо был достаточно старый и расшатанный. «Времен Очаковских и покоренья Крыма». Ствол разболтался, расширился от многочисленных чисток, запальное отверстие изрядно прогорело, и значительная часть пороховых газов вырывалась наружу из всех щелей. Из-за чего роковой выстрел во многом утратил свою убийственную силу.
Так что кость моя уцелела, да и мягкие ткани не сильно пострадали. Так как кусок свинца воткнулся в рану не глубже чем на сантиметр. Все это было очень больно, неприятно, но являлось поверхностным ранением. Не более того. Считай, только малость шкуру попортили. Что же, сам виноват.
