Доктор Эстерхази в юности - Аврам Джеймс Дэвидсон
— Лучше смываться, шеф, — советует другой.
— Мы дорого продадим наши жизни! — ревёт бывший ужас Глаголицких Альп.
В тайной клети наверху стены Магнус поднимается с соломы.
— Что это было? — восклицает он. Во рту у него ощущается невероятно омерзительный вкус.
Корнет Эстерхази забирает своего коня с платной конюшни, где оставил его, чтобы размять затёкшие от верховой езды ноги, отправляясь посодействовать графу Кальмару, не спеша едет ко Дворцу, на уме у него, как обычно, приятно легко и спокойно. Время от времени он что-то подмечает краем глаза… занятную старую лавчонку с выцветшей вывеской «Переплётчик. Старые Книги на Продажу», но кому была бы охота спешиваться и копаться в старых книгах? Или скованного цепями фигляра, из которых, когда ему набросают достаточно мелочи, он освободится, со стонами и усилиями или какого-то пьяного бедолагу, растянувшегося наполовину на дороге, или… Эстерхази поворотил коня и неспешно поехал назад; он не совсем понимал, что ещё привлекло его внимание, но появилась настойчивая мысль — вернуться и проверить… где же оно? Он поглядывал направо и налево; через минуту — вот оно! На полпути к следующему, полупустому кварталу виднелось что-то, лежащее на дороге; туда Эстерхази и направился, чтобы это забрать.
Если это было не то же самое английское кепи, что недавно красовалось на Магнусе, значит его близнец; и, поскольку не так уж много людей в Белле имело английское кепи, весьма вероятно, оно было тем же самым: как оно оказалось тут
Пьяный бедолага уже выбрался из сточной канавы и теперь привалился к фонарному столбу; он обращается к Эстерхази.
— Оно выпало из фургона, вот, сударь мой…
— Когда? Из какого фургона? Кто…
— Рыбного фургона. Промчался с грохотом и сбил меня с ног; помогите бедному ветерану Венедских войн, сударь мой; нет знакомых в Штаб-квартире, а, значит нет и пенсиона; не поможете корочкой хлеба, сударь мой?
— Кружечка рома подойдёт куда больше…
— Ну, точно так, сударь мой. Точно так. «Не хлебом единым жив человек», как говорится в Священном Писании. Благодарствую, сударь мой! Благодарствую!
Корнет моментально забывает о нём, порысив назад, на более широкую улицу. Кепи выпало из фургона. Что «граф Кальмар» или кепи «графа Кальмара» делали внутри фургона? Рыбного фургона? Поддавшись сиюминутному порыву Эстерхази поворачивает назад и возвращается в гранд-отель Виндзор-Лидо. И там, в громадном холле, он встречает барона Борг юк Борг, буквально заламывающего руки.
— Корнет! Корнет! Вот рапорт, что его вел… что граф Кальмар — он опаздывает, он опаздывает, фактически он до сих пор не вернулся — что видели, как на него напали и втолкнули в рыбный фургон! Рыбный фургон! Короля Скандии и Фрорланда! Не одна опасность может грозить бедному молодому человеку, молодому и порывистому, хотя временами и беспечному — лишь одна Корона удерживает Два Королевства вместе — это ничего, что мне, безусловно, придётся подать в отставку и меня сошлют мелким почтмейстером в какой-нибудь скрелингскую факторию на Северном Ледовитом океане…
— Это его кепи?
Царедворец хватает кепи, принюхивается, даже выворачивает наизнанку. — Экстракт сирени, именно его тоник для волос; и смотрите! Смотрите! Ярлычок!
ГУСТАВ ГУСТАВВСОН
ГАЛАНТЕРЕЙЩИК, С. -БРИГ.
— Тогда нам немедленно следует уведомить вашего представителя и полицию.
Рукой и лицом барон слабо изображает жест глубокого отчаяния. — Я уже послал курьеров и туда, и туда, но — я вообще ничего не понимаю — они сообщают о каких-то волнениях в центральной части города и о том, что курьерам будет трудновато туда добраться…
Натренированная вкрадчивая улыбка на лоснящемся лице заместителя управляющего исчезает от властных манер Эстерхази. — Конечно, разумеется, корнет, в гранд-отеле Виндзор-Лидо действительно имеется частная телеграфная контора и оператор прямо сейчас… но, кажется, на линии какие-то помехи и боюсь, что…
Тайный советник подходит ближе, подкручивая большие усы и держа под руку привлекательную молодую женщину, которая, кем бы ни она являлась, явно не была супругой тайного советника; завидя льстивую улыбку заместителя управляющего, он вздёргивает брови; улыбка снова резко исчезает.
— Этот иностранный господин, барон Борг, выполняет важную миссию; вы пойдёте с ним и присмотрите, чтобы предпринимались непрерывные попытки передать его депеши и вы останетесь с ним до тех пор или дольше, если он вас попросит. Нам не хотелось бы конфисковывать это место. — Так промолвил корнет Эстерхази.
Откланявшись парой слов, Эстерхази покидает их, спеша к переулку, где его дожидается конь. Однако, хоть и встревоженный, Эстерхази не смог удержаться от усмешки, вспоминая собственные нахальные речи.
Нам!
Он снова быстро взбирается на коня и, поглядев при этом вверх, замечает орла, пролетевшего довольно низко над головой… и ещё орла… и ещё… ещё… ещё… и…
В то время турецким посланником в Белле был Селим Гази Эффенди, обычно именуемый «Дрянной Паша», которого выслали из Парижа за крупную растрату и подобные широкие жесты; и теперь он проводил дни и ночи, втягивая пары опиума, который курил (смешивая с латакией, македонским и розовым маслом) в огромном наргиле, инкрустированном перламутром. Когда загудел Великий Колокол Беллы, паша смутно расслышал этот звук, заполнивший небеса, любуясь видением, которое совершенно чётко различал в угольной жаровне — Благословенная Гурия, танцующая в Раю… месте, которое он с радостью, но без удивления, наблюдал весьма часто и которое напоминало бывшую виллу паши под Нёйи[18]. — Мммуффф? — удивился паша.
У его локтя появились посольские кавасы[19]. — Тень Тени Бога, — молвили кавасы, — гяуры рассказывают, что Войска Правоверных стоят у ворот этого зловонного города.
— Мммуффф… — отвечал Дрянной Паша.
Со временем он сумел махнуть рукой. — Незамедлительно, Тень Тени Бога, — откликнулись кавасы.
Вскоре довольно кривобокая карета, на которой посланник ежегодно героически ездил в Казначейство, где ему выплачивали символическую дань за Малую Византию, для передачи в Константинополь — остаток переводился через Банк Кутта[20] — карета, сопровождаемая пятью тощими и престарелыми курдскими уланами (восседавшими на пять столь же престарелых и тощих конях, и выглядевших, словно расставленные в шахматном порядке донкихоты); эта карета выкатилась с территории посольства и направилась в Восточный Конец…
Большинство телеграфистов побросало ключи и отправилось по домам — защищать свои семьи, так что полиция прибегла к армейским гелиографам; это устройство (при помощи телескопа) вспышками сообщало новости, что в Восточном Конце замечены турецкие отряды; торговцы сахаром, маслом и мукой тут же удвоили цены и приготовились баррикадироваться.
Паша вознамерился было просто заметить, что здание, к которому они приближаются, следует изъять в пользу его младшего брата; однако он проговорил лишь: — Ммм… — а затем, вдруг внятно, нечто
