Капитан [СИ] - Андрей Алексеевич Панченко
— Ладно Никита, давай-ка погоняй ещё своих артиллеристов и подвахту с собой прихвати, пусть учаться — я настаиваю на постоянной тренировке боевой части своей команды, заставляя и остальных членов экипажа, даже кока, постигать науку стрельбы из настоящего орудия и зенитных пулемётов. Я и сам учусь, не гоже, когда командир не знает всех возможностей своего корабля и его вооружения. Нам бы ещё трал освоить, но пока мы не можем его распускать, чтобы не тормозить и так медленный караван — Колю и Ваньку к зенитчикам отправь, а боцмана с палубной командой к артиллеристам. Минёр пусть тралы проверит.
— Есть! — Сидоренко козырнул мне и скатился с мостика, на палубе послышались его зычные команды, объявляющие учебную тревогу. На палубе и надстройках поднялась суета, экипаж разбегался по боевым постам. Парни потихоньку привыкают быть военными моряками, эти «учения» проводятся по несколько раз на дню, безжалостно поднимая отдыхающую смену с их неудобных и узких лож, мне дороги эти люди, а значить жалеть их нельзя! Они все должны уметь защитить себя и судно в случае опасности.
— Ну ка дай я — я отодвинул старшину второй статьи от зенитного пулемёта, установленного на мостике, и сам стал за него первым номером — давай спрашивай!
— Причины заклинивания и способы их устранения! — тут же включается в учёбу опытный пулемётчик, а на мостике уже появились оба моих рулевых, которых я тоже распорядился обучить стрельбе. На мостике в основном они и помощники или я сам, значить нам нужно знать всё о том оружие, которое установлено у нас под рукой, чтобы в случае чего заменить расчёт зенитки.
— Из ствола в газовую камеру газы попадают через вертикальный канал в газовой каморе. Отверстие там диаметром шесть миллиметров, и для его чистки в комплекте принадлежностей есть специальная фреза. Если отверстие не чистить, то оно зарастает нагаром и его диаметр уменьшается. Всё, сила у газов уже не та и работать пулемёт не сможет. Устраняется чисткой! — докладываю я старшине, показывая пальцем на злополучное отверстие.
— Правильно, дальше! — командует мой инструктор, внимательно следя за моими действиями.
— Дальше… Дальше газы попадают в газовый регулятор. В нём есть три отверстия: три, три с половиной и четыре миллиметра диаметром. На боку у него площадки с цифрами и рисочками. Нормальный пулемёт должен работать при положении регулятора три, то есть когда газы идут через самое маленькое отверстие. Для чистки всех трёх отверстий в комплекте идут фрезы. Положение три и пять ставится только зимой в морозы или на совсем новом пулемёте для обкатки. А положение четыре не ставится никогда, пока не настанет минус тридцать пять и ниже. В положении четыре газы настолько сильно давят на поршень, что можно и затвор, и затворную раму сломать пополам, гильзу в патроннике порвать и даже амортизирующую пружину затворной рамы на куски расколоть. Отличный способ убить пулемёт побыстрее — поставить положение четыре летом. Всё так же, чистим!
— Верно, дальше! — я по накатанной и без ошибок рассказываю собравшимся вокруг меня бойцам все известные мне причины поломки и заклинивания пулемёта, способы их устранения и профилактики. Мой инструктор доволен, я произвожу неполную разборку пулемёта, собираю его заново, заряжаю и разряжаю. Всё, теперь «теоретические» стрельбы, а за пулемёт встаёт Коля, мой бывший марсовый, а теперь сигнальщик и рулевой, который так же без проблем рассказал и показал принципы прицеливания и стрельбы.
Закончив с проверкой наших знаний, пулемётчик преподаёт нам новую науку, не менее нужную — как правильно набивать ленту!
— Патрон вставляется в звено со стороны хвостовика и задвигается вперёд. Заряжать ленту, положив её на доску и вставляя патроны сверху, нельзя. Во-первых, разгибаете звенья, во-вторых, отгибаете хвостовик. Потом вечные утыкания. Хвостовик там не просто так придуман. Он задаёт угол наклона патрона в звене. Согнул хвостовик — поменял угол. Зуб звеньесъёмника не пройдёт над гильзой, а упрётся в неё. Всё, клин. Лечится такая лента просто. Плоскогубцами аккуратно подгибаем хвостовики назад и порядок. В «дашкиной» ленте в паз попадает хвостовик, но он уже паза и патрон надо дожать вперёд, чтобы хвостовик касался ранта своей спинкой. Если не дожимать, возможны утыкания. Лента набивается вся. Не надо оставлять первые звенья пустыми. Это какой-то мудак придумал, хотя в наставлении так и написано! Пулемёт заряжается с закрытой крышкой. Просто первый патрон вставляется в окно лентоприёмника и защёлкивается за нижними пальцами подавателя. Всё. Заряжено. Взведите затвор — и огонь! И да, на предохранитель не ставьте. Никогда. Вкинули первый патрон за пальцы — и всё. Надо стрелять — взведите затвор. Пока не надо, не взводите. Пружину не растягивайте, целее будет.
Повезло нам с командиром зенитного расчёта, он опытный и знающий пулемётчик, воевал в финскую и сейчас он до нас доводит все тонкости работы с ДШК, которых в наставлении точно нет, все эти знания пришли к нему с опытом. Хотя и наставления по всему имеющемуся вооружению, вплоть до моего пистолета ТТ и тралов, мы учим постоянно, впрочем, как и уставы, которые преподаёт команде Сидоренко.
Обедаем мы макаронами с американской тушёнкой. Дешево, быстро и сердито и даже иногда есть можно. Тушняк у загнивающих капиталистов отменный, вкусный, хотя наш тоже не хуже. Тушёнку нам подогнали моряки с американского сухогруза, который мы сопровождаем, причём в товарных количествах, поменяв на… перловку! Оказывается, полкоманды у них любители этой ненавистной каждому матросу и солдаты крупы! Не то что они её прям варёной едят, просто используют как дополнительный ингредиент к колбаскам и рагу, и их кок делает из неё пудинг, которые пендосики во всю расхваливают и даже нам предлагали испробовать, извращены! Какая перловка может быть, если мясо есть⁈ Ну нам то, что? У нас несколько мешков крупы «намокло и испортилось», а америкосы нам просто подарок сделали, чего такого?
Я уже заканчивал обедать, как по судну раздался рёв боевой тревоги. Так и не донеся до рта ложку с куском мяса, я бросил её на тарелку и уже через несколько секунд стоял на мостике слушая доклад Ромашова.
— Впереди, в разрывах облаков замечен самолёт, цель одиночная, на запросы по рации не откликается! — как мог доложил Ромашка, махнув рукой в сторону того направления, где они этот самолёт видели.
— Чего за аппарат? Разглядели⁈ — я пока не сильно встревожен, по пути нам уже попадались одиночные самолёты, но все они оказывались самолётами ледовой разведки штаба морских операций Северного морского пути. Обычно лётчики сами выходили с нами на связь, передавая ледовую обстановку. То, что именно этот на связь не вышел, могло быть обусловлено кучей причин, от помех, до неисправности радиооборудования самолёта.
— Я не уверен, но кажется это немец командир! — к разговору подключился мой инструктор из зенитчиков.
— Почему так решил⁈ — я повернулся к старшине и пристально смотрю ему в глаза.
— Я наших всех силуэты знаю, а у этого конструкция не знакомая, да и видел он нас, это точно, но тут же скрылся! Мне кажется это разведчик! — доложился зенитчик. Он не уверен, что прав, это видно, но всё равно докладывает свои мысли. Молодец, лучше перебздеть, чем недобздеть!
— Левый борт, курсовой сто градусов, группа самолетов! — резко звучит голос сигнальщика. Вскидываю бинокль — три «юнкерса» идут на караван. Приказываю поднять на мачте сигнал «Самолеты противника в воздухе» и поворачиваю тральщик курсом на них. На сухогрузах заметили наш сигнал, и там поднялась суета, исправный торговец увеличивает ход, отрываясь от группы.
Вот же мудаки! Куда он один, у него даже зенитных пулемётов нет! Только наш тральщик может им всем предоставить какую-то защиту! Относительную конечно, у нас всего два крупнокалиберных зенитных пулемёта и пушка. А «юнкерсы» уже близко.
— Открыть заградительный огонь! — отдаю я команду. Сидоренко дублирует ее расчетам зениток и артиллеристам. Пока самолеты идут низко, главное орудие тоже может стрелять по ним. До сих пор нам не приходилось стрелять по воздушным целям, но всё приходится когда-то делать в первый раз. Самолеты идут сравнительно низко, полагаясь, видимо, на слабость зенитной обороны конвоя.
Расчёт орудия первым открывает огонь, и перед фонарем головного самолета возникают коричневые хлопки. Шрапнельный снаряд ставит на пути «юнкерсов» сноп осколков и пуль. Фашист не выдерживает, сворачивает влево. Тем временем заговорили и зенитные пулемёты, мы видим непрерывные линии трассеров, уходящие
