Председатель 4 - Аристарх Риддер
Однако, я не мог пойти с этим сразу к министру сельского хозяйства, тут нужно сначала доказать, что выращивать борщевик — это плохая идея, а также предложить альтернативу.
И единственный к кому я мог отправиться с такой задачей — это Васнецов. Так что прямиком из тимирязевки я поехал к нему в НИИ.
Он как всегда радостно меня встретил и провёл к себе в кабинет, попутно расспрашивая про кубинцев. Я отвечал по свежей памяти, благо, впечатлений было достаточно, и мы какое-то время просто говорили об этом и других новостях, но пора переходить к делу.
— Григорий Николаевич, на самом деле я не только ради хорошей компании к тебе заглянул, — начал я.
— Я и не сомневался, — улыбаясь ответил учёный, — рассказывай, что за идея посетила твою светлую голову.
Я вздохнул и потарабанил пальцами по столу.
— Тут вопрос серьёзный и, не побоюсь сказать, критически важный для всего сельского хозяйства страны.
Васнецов поднял бровь.
— Интриговать ты умеешь.
— Скажи, вот что ты думаешь про борщевик сосновского?
Григорий Николаевич замолчал, а потом осторожно спросил:
— А почему ты спрашиваешь?
— Да потому что это самый настоящий сорняк, к тому же опасный и вредный как для человека, так и для животных. А у нас им поля специально засеивают. Да, он даёт много зелёной массы, но также распространяется с ужасающей скоростью и выживает большинство других растений там, где появляется.
Васнецов задумался и снова какое-то время молчал, а потом ответил:
— Да, у борщевика есть определённые недостатки. Но почему ты так уверен, что они катастрофичны? Ведь плюсов у него тоже много.
Я понимал, что мой собеседник мыслит в соответствии со знаниями своего времени. Но этот вопрос в союзе сейчас исследуют однобоко. Но не мог же я рассказать какими нехорошими словами вспоминают это решение и его популяризаторов в двадцать первом веке. Что существуют сообщества вроде «Антиборщевик» и спутниковые карты по которым отслеживают распространение сорняка для дальнейшей с ним борьбы.
Всего этого я поведать Васнецову не мог. Но у меня были и другие аргументы.
— Наверняка ты слышал про случаи сильнейших ожогов под воздействием сока борщевика. Также известно, что молоко полученное от коров, которых им кормили горчит и плохо пахнет. Уже этого достаточно, чтобы провести более разносторонние исследования. Я считаю, что сейчас критическим исследованиям по нему уделяется преступно мало внимания.
Учёный снова задумался, а потом вздохнул и ответил.
— Может ты в чём-то и прав, но ты же понимаешь, что в масштабах страны это потребует слишком много изменений. К тому же, даже если окажется, что он и правда ядовитый, то какое решение ты предлагаешь? Это неприхотливое растение, которое даёт много силоса. В условиях страны, где так много неплодородных земель, это становится спасением для животноводства.
— Топинамбур, — мгновенно ответил я, — конечно, это тоже инвазивный вид, распространение которого надо контролировать, но он абсолютно безвреден и даже полезен, и помимо ботвы даёт ещё и клубни, которые тоже можно использовать для кормов.
— Звучит хорошо, но ты представляешь сколько понадобится работы, чтобы заменить весь борщевик топинамбуром? Впрочем, что об этом сейчас говорить. Без исследований это всё сотрясание воздуха. А я не уверен, что хочу за это браться и наживать себе врагов из сторонников борщевика. Говорю тебе честно. К тому же, не факт, что ты прав, и что это такое уж бедствие, как ты пытаешься меня убедить.
Я покачал головой.
— В этом вопросе я абсолютно уверен. Готов голову поставить против макового зерна, что всё так, как я говорю.
— Интересно, с чего бы? Конечно, ты умный мужик и с колорадским жуком придумал всё очень здорово, но ведь не биолог.
Я видел на лице Васнецова сомнения и недоверие и пытался найти слова как его переубедить, но так и не смог. В конце концов, он ещё раз прямо сказал, что браться за такие исследования не будет.
— Эх, Григорий Николаевич, — разочарованно ответил на это я, — мне казалось, что ты за развитие науки, а не за стагнацию и философию: «как бы чего не вышло». Очень жаль. Ладно, как хочешь, — я встал из-за стола, — надеюсь, смогу найти другого исследователя, который не побоится добраться до истины. А теперь, позволь я пойду.
Мои слова явно задели Васнецова, и в ответ, он лишь молча кивнул.
Я вышел из его кабинета с тяжёлым чувством. Мне нравился этот человек и я понимал, что скорее всего сейчас теряю друга и союзника. Но и тактично промолчать в такой ситуации я тоже не мог. Ладно, прорвёмся.
Уже на вокзале, меня кто-то окликнул. Обернувшись, я увидел младшего научного сотрудника из тех, что приезжали к нам в колхоз вместе с Васнецовым.
Он подошёл ближе и сказал:
— Григорий Николаевич просил вас перехватить и передать, что он всё-таки попробует.
Улыбка сама собой расплылась на моём лице. Как же я рад, что этот упрямец передумал.
— Передай ему, что я очень это ценю, — ответил я «гонцу».
Вернувшись в колхоз я первым делом набрал Васнецова, и мы ещё раз всё обговорили. Я пообещал оказать максимальное содействие, какое только может потребоваться от колхоза и от меня лично для исследований. Жаль, дело это не быстрое, но главное результат. Тем более, что история с колорадским жуком отлично нас зарекомендовала в сельскохозяйственном сообществе. Надо работать, пока память об этом ещё свежа.
* * *
На следующий день телефон в моём кабинете зазвонил. По ту сторону я услышал голос Кандрёнкова Андрея Андреевича. Мужчина всё мялся вокруг да около, затем выдал:
— Александр, вы извините за тот случай на празднике, сам не знаю, что на меня нашло.
— Да ладно вам, чиновники тоже люди, — со смехом ответил я, вспоминая приезд кубинцев.
Андрей Андреевич заказал у меня один коктейль, но с появлением колы я смог создать ещё два других, которые мужчина тут же решил попробовать. Один за другим и вот он сам загорелся идеей своего собственного коктейля. В расход пошло всё, что он смог найти на столе, включая остатки еды. Во всей этой