Красноармеец - Владимир Геннадьевич Поселягин
Мы проехали километров двадцать, я не раз видел немцев, и что? Да ничего, на нас просто внимания не обращали, а полицаи дорожные видимо только днём работают. Кони запалились, часто ускорял их, но смогли уйти подальше от города. Потом от дороги и свернули глубокую балку. Пока Люда распрягала лошадей, а светало, я сказал девчатам, одна из изнасилованных очнулась, вторая пока нет, что посплю, больше суток на ногах, пусть постерегут. Еда в мешках, оружие есть, а дальше бочаг с водой, пить можно и лошадей поить. Вот так и уснул. По факту, вырубило меня. А уже было двадцать пятое июня. День наступал.
Проснулся я от разговора. Вообще сна уже ни в одном глазу, хотя сонная хмарь ещё держала, похоже выспался. По положению солнца, далеко за полдень было. Пусть говорили негромко, но мне хватило. Пошевелившись, я осторожно сел. Спал на траве, используя вместо подушки ладонь. Солнца не боялся, загорел до черноты. Хотя тень бы найти неплохо. Нормально выспался. А сев, обнаружил что у нас прибавление, восьмерых насчитал, капитан-пограничник разговаривал с медиком, старшим военфельдшером, это их разговор меня разбудил, ещё четыре пограничника было и три стрелка. Девчата их кормили, едой из мешков. Судя по виду, те уже сыты, доедали последнее из того что им дали. Обе пострадавших в сознании, не ходили, сидели на траве в тени пролётки. Я тут же намотал портянки и натянул сапожки немецкие, застегнул ремень, пуговицу на воротнике гимнастёрки, спал в форме, согнал назад складки, пилотку на голову, и встав, козырнул командиру.
- Боец, подойдите, - приказал тот, а когда я хромая подбежал, мельком глянув на мои сапоги, явно опознал, велел. - Представьтесь.
- Красноармеец Одинцов, первой взвод комендантской роты города Владимир-Волынск. Отстал от своих… В третий раз. В городе харчей искал, увидел гулянку бандитов, что там было, дождался, когда перепьются и уничтожил всех.
- Всех? И женщин тоже?
- Не видел разницы. Бандиты любого пола для меня бандиты.
- Документы.
Делая вид что достаю из нагрудного кармана, а достал из хранилища свою красноармейскую книжицу, и протянул капитану. Тот как бы между прочим спрашивал, как звать командира роты, по взводным прошёлся, по вопросам понял, что тот их знал лично, ответил на все вопросы, с двумя затруднился. Я майского призыва, не всё знаю. Заодно уточнил, как это я трижды терялся. Вот и описал как меня забыли у казармы, под завалами в городе и в ячейке пока спал. Удивился конечно, но документы вернул. После этого, где-то через час, тот отдал приказ выдвигаться. Тот нас с собой брал. Все патроны забрали у девчат. Да и оружие, те сами на боезапас бедны были, даже я выдал две обоймы по приказу капитана. В пролётку раненого, у них был, меня, с коленом своим я их сдерживаю, и обеих пострадавших, остальные шли рядом. Я сказал, что опасно идти днём, но слушать меня не стали. Впрочем, шли по полям, помимо дорог, на удивление пройдя к вечеру километров десять, мы особо немцам на глаза не пались, разве что Люфтваффе, один «мессер» нас по полю гонял. Двое убитых и один ранен, зато к нам вышло порядка сорока бойцов и командиров. Тоже нагоняли своих. Нормально. Только меня согнали с пролётки, раненых много, а я хоть и тихо, но сам могу идти. А ночью, наконец вышли к своим, передовая. Линия стрелковых ячеек Сорок Пятой стрелковой дивизии. Полнопрофильных окопов за эти два дня я так ни разу и не видел. А меня сразу к особистам, капитану я чем-то не понравился, вот и начали работу со мной, параллельно проверяя и остальных. А понял, сапоги мои ему не понравились. Ну да, трофейные, я и не отрицал.
Впрочем, у особистов я около часа был. А девчата, которых спас, налетели и меня отбили, бабий бунт беспощадный и кровавый. Особисты прятались в избе, забаррикадировавшись, через дверь уговаривая тех успокоится. Одного только потрепали, но он вырвался и на яблоне сидел. Его там трясли, по смех штабных, стряхнуть хотели. Да уж, ему теперь только переводится, шутками замучают. Впрочем, ничего против меня у них не было, вернули документы, в штабе полка выдали бумаги, чтобы добраться до своей дивизии мог, и отпустили. Других варягов, впрочем, тоже. Пока не было такой практики, что ловили всех стрелков, левых, и приписывали к своим частям, чтобы восполнить потери. До этого ещё не дошло. Мне пока повезло. Было утро двадцать шестого июня, когда я попрощался с девчатами, мне и винтовку вернули, моя, по номеру проверил, сидор за спиной, и вот так было двинул прочь, куда идти мне сообщили, где моя дивизия сейчас, как приметил суету у дальнего амбара, там вроде размещён штаб стрелкового полка, на позициях которого мы вышли. Там строили бойцов, командир дивизии что-то вещал, вот я и двинул туда. Кстати, старшего военфельдшера отправляли к месту службы, пролётку в медсанбат дивизии, а девчат, включая пострадавших, их уже медики осмотрели, лечили, дальше в тыл отправляют, машина ждала.
- Что-что комдив сказал? Я не расслышал, - зашептал я одному из бойцов в строю на ухо.
- Орден обещает за немецкого офицера, обязательно связиста.
- Да? - без особого интереса протянул я, знаете, жизнь она как-то дороже, остальные это тоже понимали, особо добровольцев не было. Дурных нема.
Вообще странно, у каждой стрелковой дивизии свой разведывательный батальон, чего генерал там клич не кинет? Всегда найдутся лихие парни за награду. Дивизия свежая, только прибыла, особых потерь не понесла. А тут выстроили тыловиков, комендантский взвод, может и разведчиков полка, поди знай. Как-то это всё дурно пахнет. Поэтому я развернулся и направился к машине, меня там с девчатами обещали до ближайшего перекрёстка подбросить, потом им прямо, а мне налево, вдоль передовой к своей дивизии. Километров двадцать, а то и тридцать отмахать придётся. Бедное колено.
- Боец, кто разрешил покинуть строй?! - услышал я окрик за спиной.
Обернувшись, покрутил головой, но похоже обращались ко мне. Пожав плечами, хромая вернулся к строю, тут всего-то на пять метров отошёл, и
