Жаркая осень в Акадии - Александр Петрович Харников
Очнулся я абсолютно голым – я лежал у примитивного очага, в котором весело пылали дрова, а меня чем-то растирала весьма миловидная молодая индианка. А рядом сидел светловолосый бородатый крепыш лет, наверное, тридцати. Увидев, что я открыл глаза, он произнёс с акцентом уроженца Бретани:
– Слава богу! А мы уже почти потеряли надежду…
– Где я?
– У друзей. Это, конечно, если англичане для вас – враги.
– Теперь – да.
Белый заговорил с индианкой на их языке. Меня поразило, сколь мелодичен был её голос, да и сама она была достаточно красива, хоть и непривычной для нас красотой. Через две минуты белый сказал мне:
– Как вы себя чувствуете?
– Слабовато, но говорить могу.
– Хорошо. Нагусет, – он показал глазами на индианку, – говорит, что вам необходимо поесть. Она приготовила бульон из оленины. А после обеда вы нам расскажете, кто вы и как вы оказались в море.
Выслушав мой рассказ, Жан-Батист – так, оказывается, звали белого – вздохнул и сказал:
– У англичан, судя по всему, была информация, что ночью в заливе должна была состояться встреча. И то, что они приняли вас за нас, спасло нам жизнь. Так что мы в долгу перед вами и перед вашим покойным братом. Но что хотите теперь делать вы?
– Вернуться в Гаспаро, наверное…
– Вы говорили англичанам, как вас зовут?
– Говорил…
Жан-Батист покачал головой:
– Жаль. Ну что ж, давайте сделаем так. Я отправлю в Гаспаро весточку, что вы живы, – и узнаю, что там происходит.
– Не могли бы вы доставить письмо моей невесте, Анн-Мари Тибодо?
– Можете послать ей то, что хотите сказать, на словах.
Вскоре мне принесли весьма неутешительные новости. Мой дом и всё, что мне принадлежало, конфисковали прибывшие накануне английские чиновники. За мою голову была объявлена награда – согласно Жану-Батисту (связного я не видел), «за живого или мёртвого». А от невесты мне всё-таки принесли письмо:
«Дорогой мой Жан. Рада, что ты жив, но ты же сам теперь понимаешь, что я за тебя выйти больше не могу. Да поможет тебе Бог! Анн-Мари».
Тогда я и спросил Жана-Батиста, могу ли я вступить в их ряды. Вскоре у меня появился свой отряд – два десятка французов и столько же микмаков, к которому то и дело присоединялись новые добровольцы. Воевали мы по всей Акадии, а пару раз даже заходили в Новую Англию, но домой я вернулся только сейчас, с тем, что осталось от моего отряда – дюжина французов и пятнадцать микмаков. И Нагусет – теперь её зовут Женевьевой. Вскоре после нашей первой встречи она согласилась стать моей женой, и нас обвенчал священник в небольшом селении Шедабукту далеко на востоке Акадии.
А теперь она беременна, и надо её будет куда-нибудь услать, чтобы с ней ничего не случилось. Но куда? Разве что в какую-нибудь деревню в глуши – кое-где они ещё остались, – но и их не сегодня, так завтра, сожгут, как мою Гаспаро. На один из островов – Руаяль либо Сен-Жан?[22] Они ещё принадлежат Франции. Но надолго ли? Про микмаков я даже не думал – вполне возможно, что они выдадут мою любимую англичанам, ведь теперь большинство их племён думают лишь о том, как бы им не повторить нашу судьбу.
Связной, Аристид – фамилии я его не знал, как, впрочем, и он моей – появился, по своему обычаю, бесшумно. Откуда он только узнал, что я здесь… Мы обнялись, и он, как обычно, без обиняков начал рассказывать:
– Жан, на Иль Сен-Жан появились неизвестные доселе люди. Говорят, что какие-то русские. Я даже не знаю, кто это может быть и откуда…
– Русские?! Учил я про них в школе.
– Эх, школа… У моего отца денег на неё не было. Мало у кого было…
Я предпочёл не рассказывать, что у клана Прюдомм деньги как раз были, и что прадед когда-то лично выписал учителя из самого Парижа и основал школу. В моё время учителями работали бывшие ученики этой школы, но кое-какие знания мы от них получали. В том числе и по географии.
– Живут они где-то далеко на северо-востоке Европы – там, где сугробы чуть ли не круглый год. А вот что они делают здесь?
– Мне рассказали, что именно они помогли нашим разбить англичан далеко на западе, у форта Дюкень….
Это для меня было новостью. Так вот, наверное, почему англичане так озверели… А Аристид продолжал:
– А теперь они набирают ополчение и готовятся к боевым действиям.
– За своих или за наших?
– Говорят, что за наших.
– Сколько же их, этих русских?
– Немного, как я слышал. Но с ними – отряд шотландцев-добровольцев.
Ну что ж, подумал я. Если они помогли нашим победить при Дюкени, то попробовать можно – терять мне уже нечего.
– Где можно переправиться на Сен-Жан? Малагаш? Татамагуш?
– И там, и там англичане. Есть у меня один знакомый контрабандист недалеко от Пикту… Саму деревню постигла участь Гаспаро – но он всё ещё там, именно с ним я и вернулся на материк. Человек надёжный.
– Аристид, проведёшь нас к твоему контрабандисту. – И я пошёл к своим, чтобы отдать приказ о выдвижении.
Историческая справка:
Императрица Елизавета Петровна
Последняя русская на троне
Династия Романовых по мужской линии оборвалась в 1730 году после смерти в Москве внука Петра I и сына царевича Алексея Петровича, юного императора Петра II. На престол вступила племянница Петра I царица Анна Иоанновна – хотя была жива младшая дочь Петра, царевна Елизавета.
Но высшие сановники Российской империи решили, что Анна окажется более покладистой, и ограничили ее права «кондициями». Они ошиблись – вступившая на трон императрица вскоре порвала «кондиции» и стала править самодержавно и жестоко. А наследовать ей должен был ребенок, рожденный от брака племянницы Анны Иоанновны, 21-летней Анны Леопольдовны, и герцога Брауншвейгского Антона-Ульриха. На момент смерти императрицы Анны Иоанновны младенцу-императору было всего два месяца. Вполне естественно, что сам он править не мог, и вместо него Российской империей управлял сначала бывший фаворит Анны Иоанновны герцог Курляндии Бирон, а потом мать императора-младенца правительница Анна Леопольдовна. О «дщери Петровой» Елизавете Петровне все как бы забыли. А зря.
«Веселая царевна»
Елизавета Петровна родилась 18 декабря 1709
