СССР - Дмитрий Николаевич Дашко
Ничего страшного, мне обещали, что скоро больной «оклемается».
В палате, кроме нас, лежало еще четверо, однако главрач сделал так, чтобы моя койка оказалась рядом с кроватью Губана.
Клавдия Макаровна помогла расстелить казённое постельное бельё и ушла.
Я кивнул, здороваясь с соседями.
Больничная пижама пахла не то хлоркой, не то карболкой — свои вещи пришлось отдать кастелянше, вдобавок была несколько не по размеру: при любом движении трещала чуть ли не по швам.
Медленно и аккуратно, будто сапёр, обезвреживающий мину, я прилёг на кровать. И тут же услышал дребезжание старых пружин. В тишине палаты они прозвучали на удивление громким.
— Простите, мужики! — повинился я и, накрывшись одеялом, лёг на бок и едва не вздрогнул от неожиданности.
На меня в упор смотрел пытливый и в какой-то степени вивисекторский взгляд очнувшегося Губана. Этим холодным взором серых глаз он словно препарировал меня как учёный лягушку.
Глава 7
Глава 7
Часа через два к постели Губана пришёл лечащий врач — измотанный мужчина лет сорока с волосами, тронутыми сединой. Он проводил осмотр пациента, время от времени задавая вопросы, на которые Губан отвечал тихим и слабым голосом. Я не спец в медицине, однако у меня сложилось впечатление, что со здоровьем у бандита дела не так уж и плохи.
Было забавно наблюдать, как непривычно для Губана звучало обращение по чужим для него имени и фамилии. А уж как он напрягся, когда сообразил, что находится в ведомственной больничке! Как его только кондратий не хватил при этом известии!
Фотография фотографией, но только близкое знакомство позволяет лучше рассмотреть человека. Прозвище бандит получил благодаря пухлым, несоразмерно большим губам, которые будто накачали силиконом — так часто делали модницы в моём прошлом.
Наш расчёт был сделан на то, что урка решит, что ему надо срочно дёргать отсюда когти, пока не раскрылся обман с липовым удостоверением. Кстати, термин «липа» по отношению ко всякого рода фальшивкам уже был в ходу.
Одному ему удрать из больницы не получится: Губан потерял много крови и был слаб. Сообщники понятия не имеют, где их кореш, так что волей неволей ему придётся искать помощника.
Я должен был стать для него этим помощником, но как сделать, чтобы Губан сам обратил внимание на меня и сделал предложение, от которого я не стал бы отказываться?
Мы придумали небольшую хитрость. При иных обстоятельствах она могла бы не выгореть, но весь расклад пока был в нашу пользу. Не удивлюсь, если Губан ощущал себя на больничной койке как на раскалённой сковородке. Он прекрасно понимал, что его обязательно разоблачат в ближайшее время.
Поэтому смысла тянуть резину не было, но и поспешность хороша только в процессе ловли блох. Пусть сегодня Губан полежит, помучается, потом начнёт присматриваться к соседям.
Завтра ко мне под видом сослуживца должен был наведаться Ваня Бодунов. Он хоть и успел слегка «засветить» своё лицо в больничке, однако обещал кое-что придумать, а фантазия у питерского сыщика была отменная. Его визит и станет отправной точкой для нашего плана.
Почему-то никогда толком не высыпался в больницах, вроде и в постель загоняли рано и тихий час опять же… Но… сколько бы ни спал, всё равно мало.
Я немного подремал до обеда, при этом часть мозга будто жила отдельной жизнью и контролировала любое стороннее движение. К этому меня приучили многочисленные дежурства, а особенно командировки по не самым прохладным местам моей Родины. Если бы Губан встал с койки, я бы тут же проснулся.
После обеда, я немного поболтал с соседями по палате. Бандит в разговоре участия не принимал, но внимательно вслушивался.
Как более «лёгкому» больному мне выпала «честь» ухаживать за пока неходячим Губаном: санитарки, коих всегда не хватало, жутко уставали и просто валились с ног. Мне же было не в падлу подать печально известное жестяное водоплавающее (до эмалированных «уток» прогресс ещё не дошёл).
Хотя, с гораздо большим удовольствием я бы смотрел за тем, как эта сволочь Губан гадит под себя… Однако приходилось выносить за ним.
Каждый раз Губан благодарно кивал и тихо шептал:
— Спасибо!
Я в ответ пожимал плечами и, улыбаясь, говорил:
— Всё в порядке, браток! Дело житейское!
Потом мы перебрасывались короткими, ничего не значащими фразами.
Таким образом между нами завязывался определённый эмоциональный контакт, но этого, конечно, было маловато для того, чтобы я переквалифицировался в сообщники. Был нужен определённый триггер и таким триггером стал визит Бодунова на следующий день.
Ваня превзошёл себя. Мало того, что явился в форме бойца ЧОН, так ещё и налысо побрил голову и обзавёлся роскошными, почти будёновскими усами. Даже знаменитый рыжий цвет спопугайничал.
Увидев его, я чуть не прыснул.
Чтобы «не мешать», мы вышли из палаты в больничный коридор, где встали у окна так, чтобы никто не смог бы подобраться к нам незаметно, дабы «погреть уши». Любопытных везде хватает.
— Как дела? — спросил Ваня.
— Дела нормальные. Ты лучше скажи, где усищи раздобыл? В жизни не поверю, что такие за сутки можно отрастить, — усмехнулся я.
— В МУУРе, — ответил друг. — У них целый специальный кабинет как раз для таких надобностей: там и одёжка на любой вкус и фасон, и театральный грим.
— Тебе, кстати, идёт. Хорошо хоть бороду не нацепил — а то был бы уже перебор.
— Была такая идея, — подмигнул Ваня. — давай вернёмся к делам нашим скорбным. Губан ничего не подозревает?
— Вроде нет. Но припекло его конкретно. Всю ночь, гад, не спал, ворочался, и мне спать не давал, — признался я, подавляя зевок.
Ночка и впрямь оказалась не из самых спокойных, урка вертелся на кровати как лопасти пропеллера, из-за него и мне толком не удалось выспаться.
— Ну это как раз понятно, — кивнул Ваня. — С учётом, какие у него соседи по палате, дрыхнуть сложно…
— Само собой: у нас либо чекисты, либо из милиции, — хохотнул я. — Не соскучишься. Один я вроде как белая ворона, простой боец ЧОН.
Мы постояли ещё минут пятнадцать, обсудив за это время все возможные варианты связи. Информацию следовало передавать несколькими способами: начиная от телефона и, заканчивая записками в обусловленных местах. Трепалов и коллеги предусмотрели сразу
