Максим Владимирович - Последний кабальеро
Он лежал на камнях, вытирая кровь, текущую по лицу и отстранённо смотрел, как бородатая нижняя часть головы осела, вместе с туловищем, а верхняя часть головы украсила собой ещё один осколок горной породы, валявшихся после взрыва адмирала Сиерра вокруг в значительном количестве. Два трупа, один раненый, один хитрец, решивший обойти гору, и ещё один не понятно, мёртвый или живой противник. У него осталось двадцать два патрона для карабина в карманах куртки, да два набитых магазина в подсумки. Оставался последний патрон в барабане револьвера, и последний противник, ушедший в обход горы. Сколько символов возле горы, напитавшейся смертью, бывшего пристанища лживого кровавого бога, пожиравшего в древности сотни своих жертв. Вытерев пот со лба, Эчеварра вздохнув, достал горсть патронов, оставшиеся семь штук, и зарядил барабан. Два патрона он вложил в карман рубашки, хотя чувствовал каким-то неясным, непонятым образом, оружие ему сегодня больше не пригодится. Затем медленно поднялся на ноги, поглядел, прислушался, однако никаких признаков близкого противника не заметил. Может его змея прикончила, или пума? Их много в окрестностях горы. Эчеварра не слышал их, но видел следы когтей на деревьях, кто-то обгладывал кости, вряд ли охотники или солдаты ходили сюда для добычи мяса. Отряхнувшись, он отогнал неприятные, липкие, парализующие своей бессмысленностью мысли, словно печень истекающая кровью, которую он держит в руках. Сержант с оханьем перепрыгнул обратно через ущелье, давала о себе знать рана в руке и ещё сочившаяся рана на виске. Эчеварра вернулся к своему лежбищу, собрал пожитки. Вырвал кусок материи, используемой для протирки оружия, не запачканную. Облил водкой и приложил к ране. Ругнулся, не ожидая такой боли от поверхностной раны, но руку не убрал. Скрипел зубами и упрямо прижимал клок шерстяной ткани, поглядывая вниз и по сторонам. Никаких признаков чужака, даже птицы успокоились. Одна наглая птица, вроде вороны, но меньше, села на остатки черепа бородача и с интересом стала тыкать носом в кровавой мешанине. Эчеварра бесстрастно смотрел на возню птицы в голове своего неуклюжего врага, думая о том, каким образом покинет он сам этот мир. Рана уже не жгла, но он продолжал держать покрасневшую ткань у раны. Птица вдруг встрепенулась и резким карканьем улетела в лес. Эчеварра насторожился, отшвырнул тряпку, поднял карабин, проверил магазин, осмотрелся, но опять ничего не заметил. Когда он повесил карабин на короткий ремень, через шею, для удобства, и достал револьвер, его затылка коснулась холодная сталь винтовочного дула.
– Не двигайся, камрад, медленно, очень медленно положи револьвер на камень рядом с твоим шмотьём. Потом отстегни карабин и брось под ноги. Так же медленно. – Голос был хрипловатый, немного задыхающийся. Судя по направлению дула и углу наклона, враг был ниже его на половину ладони. Можно было предположить, что это один из местных, проводников охотников за головами. Потому он и выжил, знал, как безопасно обойти скалу. Слова вроде были произнесены без акцента, с которым говорили местное население. Голос даже мог принадлежать старику, или мужчине в возрасте. Эчеварра решил не рисковать, медленно положил револьвер на камень. Затем отстегнул ремень, и карабин упал на камешки под ногами.
– Подними руки, очень медленно. Так, хорошо! Теперь повернись, тоже медленно!
Он подчинился, хотя в его голове уже шумело такое же бурное море ярости, после которого он убил тех двоих, валяющихся теперь внизу. Он не боялся, вдруг осознал Эчеварра, потому как не умрёт сегодня. Не сейчас и не тут. За годы службы за то время что он провёл в боевых походах против повстанцев и бандитов, восставших от непосильных податей пеонов и туземцев, неожиданно вспомнивших, что эта земля принадлежит им по праву рождения, сержант Хуан Эчеварра, один из наиболее верных слуг майора Пейрана, научился чувствовать дыхание смерти. Он резко опустил руку и положил её на рукоятку длинного тесака, старого армейского тесака, которыми пользовались колониальные войска. Хотя и не ковали это оружие прошлого уже лет тридцать, их оставалось в арсеналах ещё достаточное количество. Большинство привилегированных и новых частей вооружали новыми тесаками, более короткими и элегантными, но менее подходящими для ведения рукопашного боя и пробивания сквозь разросшиеся лесные заросли. Но те, кто имел боевой опыт, предпочитали старое оружие, прямое наследие толедос, мечей первых завоевателей. Обагрённые кровью соте тысяч туземцев, веками боёв, они по праву считались настоящим воплощением древнего обрядового орудия.
Перед ним стоял невысокий небритый мужчина со светлыми волосами, со шляпой, вроде тех, что носили те гуэро, кто бежал из своей страны после поражения в гражданской войне. Хотя и без кокарды, или иного опознавательного знака, всё в нём выдавало северянина. То, что северянин стал проводником охотников за головами, либо просто лучше знал местность, не было ничего противоестественного. Ведь такие люди в большинстве своём умели только убивать, а для того, чтобы самому не быть убитым, приходилось перенимать весь опыт новой страны пребывания, быстро пропитываться самим духом земли, читать карты и на глаз определять возможные опасности. И конечно водить дружбу с местными дикарями. Одежда мужчины отличалась от того, в что были одеты убитые. Они были в простых чёрных костюмах, не имевших какого-то следа формы. А в одежде этого человека чувствовалось наследие армейского мундира. Пускай и со срезанными погонами, без медных армейских пуговиц, заменённых на простые, деревянные, без каких-то иных признаков мундира, всё же угадывалось в покрое и даже самой ткани военное прошлое незнакомца. И оружие у него было иное, не такое, каким пользовались охотники за головами и простые охотники на зверей. Армейская тяжёлая винтовка, с червлёным прикладом, магазин на десять патронов, армейский же ремень, с замазанной эмблемой воинского соединения. винтовка имела ко всему прочему простой оптический прицел, что для охотников было не просто новинкой, а непозволительной роскошью. На поясе у гуэро висели в открытых кобурах два драгунских, с более длинным дулом, револьверов, на семь, а не шесть патронов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
«Красная река», пограничная горная река, берущая воды с ледников.
2
«Благословенный», некогда место проведения ритуалов местных жителей, до колонизации. Именно в той местности по легенде высадится на берег великий рыжеволосый бог, что вернётся с рассвета. Первый конкистадор был именно такого типа. Да ещё и с королевским красным крестом на флаге.
3
От слова «щит»/«герб», обязательный элемент оформления монет. Вес около 3 грамм золота. Эскудо равен 16 реалам, которые делились на 10 песо, делимых на 10 сантимо. Двойной эскудо – дублон, вес 6,77 грамм.
4
Волчье гнездовище, место оборотня.
5
Дар солнца. Золото туземцы воспринимали даром солнца, застывшими лучами. Оттого и относились к таким местам с почтением. К большому удовольствию прибывших с рассвета новых хозяев этих мест.
6
Святая земля, до прибытия чужаков место захоронения, земля предков.
7
Презрительная прозвище северян, означает «светловолосый». Происходит от испанского слова huero, из фразы huevo huero, т.е. пустое яйцо, которое было потеряно во время инкубации. Впоследствии стала синонимом больного человека, отчего перешло как пренебрежительная прозвище для всех светлокожих и светловолосых людей, чужестранцев.
8
Крупное частное поместье, в Испании, затем и в колониях, возникли в результате дарование/продажи королевских земель в частную собственность. Часто к такому поместью на полурабских условиях приписаны были пеоны, батраки, полусвободные землепашцы.
9
Исторически прозвище партизан на Иберийском полуострове во время колонизации Др. Римом этих земель. Guerra (исп.) война, Guerilla – малая война. В последствии термин перенёсся в Новый Свет, где им пользовались все, кто почитал себя истинным защитником народа и борцом за свободу.
10
Аналог «ковбоя», обозначающего в первоначальном смысле пастуха. Является видом конного спорта, имеющее старые традиции, который возник в средневековье в Испании. Проникли в Новый Свет ещё в 1687, во время экспедиции Эусебио Кино, легендарного миссионера-иезуита. Трепетно относятся к своей культуре и обычаям, образуя нечто вроде полулегальных вооружённых формирований.
