Юрий Корчевский - Огонь! Бомбардир из будущего
Утром подъехал возок, уже не на колесах, а на полозьях. Я, провожаемый домочадцами, вышел, Сидор нес сумку с инструментами и баул с вещами. Попрощавшись, сел в крытый возок, поехали. Дорога на санях была более комфортабельной, чем на колесах, но вельможа всю дорогу ехал и стонал, ругаясь по-английски, видно, проклиная всю Россию с ее дорогами, морозами и снегом. До Ревеля добирались долго, дней десять, за это время вельможа со своим нытьем мне ужасно надоел – и дорога, и еда в придорожных трактирах его не устраивали, он мечтал быстрее добраться до цивилизованной Англии. Однако вот и Ревель, порт. У стенки стоял английский военный корабль, если я не путаю – бриг. Когда вельможа по трапу взошел на корабль, команда построилась, а капитан, вытащив шпагу, салютовал вельможе, из чего я сделал вывод, что вельможа чинов не маленьких. Нас развели по каютам, и судно тут же пустилось в путь. Море почти все время штормило, туманы были почти каждый день, и матросы до изнеможения скалывали образующийся на палубе и многочисленных веревках лед. Через неделю пути впереди показалась земля, команда забегала шустрее, приводя потрепанный переходом корабль в пристойное состояние. За время перехода я почти все время просидел в каюте, на палубе ветрено, холодно, на нижние палубы меня вежливо, но твердо не пустили, видимо, опасались, что я могу высмотреть какой-либо военный секрет.
Сбросив паруса, на одном лишь носовом парусе корабль медленно втягивался в устье Темзы. В приветственном салюте громыхнули пушки корабля и береговых батарей с крепости. Мы пришвартовались почти в центре, подогнали карету, и мы с вельможей отправились в королевский замок. На улице был туман, но я во все глаза рассматривал окрестности. Вот и Биг-Бен, его я узнал сразу. Мы въехали во дворец и почти сразу же прошли в покои короля. Камердинер доложил о нас, и двери открылись. Вельможа церемонно поклонился, сделал несколько шагов и поклонился снова. Я повторил его действия, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. В огромной спальне с высокими стрельчатыми окнами на кровати под балдахином возлежал мой будущий пациент – мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, бледное лицо с усиками, синеватые мешки под глазами. Король о чем-то заговорил с сопровождавшим меня вельможей. Отдельные слова я мог понять, все-таки учил в школе и институте английский, но смысл всей речи от меня ускользал. Появился переводчик, сказал, что мне дозволяется говорить с королем, но это великая честь, и я должен быть краток. Расспросив короля Якова о жалобах, я попросил раздеться и осмотрел его. Диагноз был ясен – аденома простаты, надо оперировать. Вот почему английские врачи не смогли помочь – травы в данном случае не помогут, в лучшем случае – несколько облегчат состояние. Все это я попросил точнее и подробнее перевести королю. Тот со вниманием выслушал, задал кучу вопросов – сложно ли это, больно ли это, какие у меня гарантии и так далее. Я отвечал как можно правдивее – операция тяжелая, шанс на выздоровление есть, гарантий дать никаких не могу – я не Господь Бог. Монарх надолго задумался, как всякому человеку, ему не хотелось ложиться под нож, и он старался поторговаться:
– До меня донесли, что ты искусный лекарь, надо обойтись без операции, я еще не слишком стар.
Со всем возможным почтением я постарался объяснить, что без операции не обойтись, с каждым месяцем состояние будет ухудшаться и в дальнейшем даже операция может не помочь. Король взял время на раздумье, меня отвели в отведенную комнату и покормили. Обед, прямо скажем, был не королевский – жареный цыпленок, тушеные овощи и кислое красное вино. Ладно, пока король будет думать, лягу спать. Ночью ко мне прибежал взволнованный слуга, что-то говоря по-английски, и потянул меня за рукав. Я и так уж понял, что не ужинать зовут, взял инструменты и пошел за слугой. Король в ночной рубашке и колпаке стоял над горшком, тщетно пытаясь помочиться. Спальню оглашали стоны и крики. Слабый, однако, народец, эти английские короли. Я катетером вывел мочу, король сразу успокоился и улегся спать, потоптавшись, я пошел в свою комнату и последовал его примеру. Утром меня не тревожили, я всласть выспался на хорошей перине. Встав, умылся, сходил в туалет. Слуги, видя, что я уже встал, принесли овсяную кашу с изюмом и вино, от которого у меня еще вчера была изжога. Черт побери, кормежка у французов мне понравилась значительно больше, про вино я вообще промолчу. Интересно, а что пьют англичане? И вдруг в голове мелькнуло – эль! Вот что надо попросить у слуг, а не это вино. Но до эля дело не дошло, проснувшись, король потребовал лекаря. Дозрел, видно, за ночь. Переводчик монотонно бубнил:
– Его величество обдумал ваше предложение и изволяет высочайшее согласие, но обязательно присутствие английского хирурга.
Я не возражал, и операцию решили провести на следующий день. В этот же день я отлеживался в постели, к спиртному не притрагивался, мысленно проигрывая ход операции. С утра заявился приятного вида старичок в мантии, переводчик представил его как королевского хирурга Патрика. Через переводчика я попытался выяснить уровень подготовки англичанина – делал ли он подобные операции, оказалось – нет, но рад будет посмотреть. Лучше бы помощь оказал, чем учиться, да еще на короле. Но выбирать не приходилось. Я вкратце пересказал ход операции, мы пришли в медицинскую комнату, оказывается, во дворце была такая с примитивным операционным столом, скудным набором инструментов. Под руки привели короля, мы вдвоем с Патриком уложили его на стол, я напоил короля настойкой опия, вместе с англичанином вымыли руки. Все свои действия я пояснял подробно, пока возражений или вопросов не было. Обработав живот высокопоставленного пациента спиртом, приступили к операции. Патрик внимательно смотрел, причем даже оказывал маленькую помощь, промокая кровь салфетками или держа крючки для расширения раны. Послойно разрезав кожу, мышцы, стенки мочевого пузыря, добрался до простаты. Этот доступ к аденоме называется в медицине чреспузырным. Вылущил узел простаты, все аккуратно зашил. На операцию ушло около полутора часов, закончилось все благополучно. Король постанывал, но пульс и дыхание были удовлетворительными. Наложили повязку, и по знаку Патрика четверо дюжих гвардейцев, осторожно переложив короля на ковер, унесли в королевскую опочивальню. Мы с Патриком вымыли руки, затем он набил трубку табаком и предложил мне. Давненько я не курил, даже запаха табака давно не ощущал. На Руси табак еще не был распространен, церковь относилась к курению резко отрицательно, предавая анафеме.
Мы уселись на стулья, закурили по трубочке. Табак на удивление был хорош – легкий, ароматный, с привкусом то ли дуба, то ли еще какого-то дерева. Сделав затяжку, я удивился, затем одобрил:
– Very good!
Эти слова даже при моем скудном словарном запасе я знал. Лицо Патрика расплылось в самодовольной улыбке.
– Вест-Индия!
Он поднял указательный палец. Я очень давно не курил, с непривычки слегка закружилась голова. Патрик достал бутылку виски, разлил по рюмкам. Мы выпили – это оказалось отменное виски. Я одобрительно поднял большой палец. Патрик захохотал и хлопнул меня по плечу. Затем через переводчика я ответил на его многочисленные вопросы, начиная, чем протирал живот и кончая вылущиванием узлов. Разговор продолжался долго, часа два, под конец я попытался сказать, что теперь мне надо проведать пациента. Патрик удивился:
– А зачем? У его постели будут бессменно дежурить два английских врача, при ухудшении состояния вас немедленно известят, единственная просьба – не уходить из дворца, дабы вас можно было быстро найти. Такие руки, как у вас, – Патрик завистливо покосился на мои руки – надо беречь, они стоят значительно дороже золота.
Он не предполагал, что в далекой Московии могут быть хирурги такого уровня. Поскольку он является членом Британского общества хирургов, просит разрешения подробно описать ход операции на собрании. Я великодушно согласился. Поскольку за операцию я все-таки устал, причем больше сказывалось нервное напряжение, все же король, владыка половины мира, если считать колонии, ошибка могла бы мне дорого стоить, решил отдохнуть. Утром, не надеясь на английских коллег, пошел взглянуть на пациента. Состояние было неплохим. Король постанывал, капризничал – но на то он и монарх, повязка была почти сухой, рядом сидели два врача в зеленых камзолах, возле них лежали перевязочные материалы. Я пощупал лоб, небольшая температура была. Дав некоторые указания, взяв переводчика, я отправился побродить по дворцу, не каждый день приходится бывать в замке английских королей. Я помнил, что дворец французского короля Людовика мне так и не удалось осмотреть. Меня проводили в картинную галерею, где были портреты всех родственников короля, осмотрел доспехи и оружие, причем кое-что смог надеть на себя ради интереса. Затем отправился обедать. Меня обслуживали быстро, вежливо, но как-то уж безразлично. У всех слуг каменные, ничего не выражающие лица. То ли вышколены во дворце, то ли все англичане такие. Уныло прошла неделя, король начал вставать, легко самостоятельно мочиться. По-моему, он обо мне и не вспоминал. Дня через три через переводчика, совместно с Патриком, я осмотрел короля Якова, признал его состояние удовлетворительным, в моих услугах он больше не нуждался. Патрик был со мной согласен. Я напомнил королю, что хорошо бы со мной рассчитаться, и попрощался. Часа через два в мою комнату вошел королевский казначей, скривясь, отсчитал золотые и попросил расписку, которую я незамедлительно написал. Да, порядок в Англии был, это не французский двор, уж я-то мог сравнить. Следом после ухода казначея вошел вельможа, что сопровождал меня по пути в Англию, объяснил, что во дворе стоит экипаж, который отвезет меня в порт, корабль ждет меня, капитан предупрежден, и меня доставят назад в любой порт на побережье Балтики. Мы раскланялись, я собрал свои небогатые пожитки и сумку с инструментами и вышел. Сопровожденный слугой, который нес сумки, сел в экипаж и направился в порт, по дороге снова разглядывал улицы, дома, мосты. Тумана в этот день не было, и можно было хоть что-то разглядеть. У пристани стоял прежний бриг, дежурный матрос позвал дежурного офицера, тот узнал меня, и я поднялся на борт. Меня поместили в ту же каюту, бриг поднял паруса и вышел в море. Ветер был небольшой, и ход был невелик. Но постепенно земля скрывалась из виду. Я стоял на палубе, глазел, как матросы четко и быстро выполняют команды.
