Екатерина Александрова - Короли без короны
— Если бы… — юный бастард хлюпнул носом. — Мы ведь не в Лоше… А мой воспитатель… Вы не знаете господина де Бризамбура…
— Бризамбур ваш воспитатель?! — вырвалось у Александра.
— Ага, — вздохнул Ален. — Он такой сердитый… Теперь он наверняка запрет меня в моей комнате… И я не смогу поужинать с ее величеством…
Капитан смотрел на мальчика, силясь понять, что в словах пажа было правдой, а что вымыслом. В любом случае, тот, кто пытался дразнить мальчишку, был законченным идиотом, если, конечно, обиды пажу попросту не приснились. Александр был так поражен увиденным и услышанным, что даже забыл воспользоваться случаем, коль скоро мальчишка отпустил его руку.
— Но быть запертым в собственной комнате… даже если она темная… не так уж и страшно. Вы же сидели в темном коридоре.
Мальчик поднял на офицера удивленный взгляд:
— Моя комната вовсе не темная, сударь, уверяю вас… Только маленькая… точнее, прихожая маленькая. Вы представляете, мой лакей с трудом в ней помещается… А камердинер и вовсе спит у меня в кабинете… на диванчике…
Шевалье Александр вспомнил помещение пажей, конуру Нанси, комнатушки фрейлин и почувствовал, что тихо сходит с ума. Маленький паж продолжал с жаром повествовать о своих несчастьях.
— А господин де Бризамбур все время меня запирает и заставляет зубрить неправильные глаголы — как будто латинский язык только из глаголов и состоит! — а я их уже все знаю, слово чести!
Капитан меланхолично подумал, что Бризамбур и правда не способен вообразить ничего худшего. Во всяком случае, Александр никогда не слышал, чтобы этот господин знал латинский язык.
— Ну что ж, шевалье, прекрасно, что вы так хорошо знаете латынь, но все же вам стоит поторопиться, — осторожно проговорил Александр. — Возможно, латинские глаголы и не представляют для вас никакой трудности, но пост вряд ли будет полезен для вашего здоровья, — добавил капитан и сразу же пожалел о своих словах — взгляд пажа выражал такое недоумение, словно Александр сморозил несусветную чушь.
— Но ведь пост еще не наступил, — возразил мальчик. — И сегодня вовсе не постный день.
— Я имею в виду тот ужин, которого вы можете лишиться, — пояснил шевалье де Бретей.
Маленький паж задумался.
— Да ведь я всегда ужинаю у себя… если меня не приглашает ее величество. А Этьен никогда не забывает принести мне еду. Но все равно, сударь, сидеть под замком… Вы не представляете, как это обидно! Крестный никогда меня не запирал.
Александр понял, что больше не в силах слышать о крестном мальчика.
— А пажей запирают на гауптвахте, — грустно сообщил он. — Без света.
— И еще господин де Бризамбур все время твердит, будто я слишком много читаю вместо того, чтобы заниматься делами, приличествующими дворянину, — пожаловался Ален. — Но крестный говорил, что читать полезно…
— А пажам некогда читать… и негде, — с еще большей грустью добавил капитан. Болтовня мальчишки, через каждую фразу поминавшего крестного, окончательно вывела Александра из равновесия, усыпила бдительность, пробудила худшие воспоминания.
— Здесь так тоскливо, — вздохнул мальчик. — Даже в парти сыграть не с кем! И поговорить…
— А у пажей слишком много разговоров… Все спят в одной комнате… на соломенных тюфяках…
— И господин де Бризамбур никогда меня не хвалит!..
— А надзиратель за пажами только наказывает… — добавил Александр. — А лакеи секут…
Глаза королевского сына расширились.
— Лакеи?! Нет, сударь, Этьен не может меня сечь — я же его господин, а Жак остался в Лоше.
— И хотя их только трое…
— А у меня только один лакей… — растерялся паж. — Может быть, камердинер считается за двоих?
— У пажей три лакея на всех, — поправил мальчика капитан. — И один конюх.
— Но ведь пажей так много, — удивился юный шевалье. — Как лакеи успевают всех одеть?
— Пажи одеваются сами… И сами седлают коней…
— Но… — Ален озадаченно оглядел бесчисленные пуговицы на своем вамсе. — Это так долго. Если встать в семь — можно остаться без завтрака.
— Пажам не полагается завтрака… и обеда тоже… и ужина, — вздохнул Александр. — Им дают на день хлеб, сыр и разбавленный кларет. А еще можно купить масла и яиц…
— Терпеть не могу яйца! — сообщил Ален.
— И можно доесть то, что остается после трапез придворных… Только лакеи успевают раньше, — так же грустно добавил шевалье де Бретей.
— Но ведь это объедки! — поразился юный принц. — В Лоше их отдают собакам… Крестный никогда бы не позволил своим людям питаться объедками — это недостойно!
— Но пажам же надо что-то есть, — вздохнул Александр. — Им не каждый день платят жалованье.
— А разве пажам платят? — удивился мальчик. — Господин де Бризамбур говорит, что служить при дворе это честь. Разве за честь можно платить?
Капитан в остолбенении замолчал.
— А воду подавать и полотенце я все равно не буду! Нет, сударь, поверьте, я вовсе не лентяй. Я с радостью подам воду мадам Аньес и крестному — я их люблю, но они никогда не позволят мне делать то, что должны делать лакеи. Крестный говорит, дворянин не должен совершать ничего несовместимого с честью. А пажи смеются, будто я неумеха. Но лакеем я не буду. Даже если меня высекут. Дворянина нельзя принудить!
— Но, шевалье, — Александр провел рукой по лбу, — не надо говорить это другим пажам — вы их оскорбите… И у вас никогда не будет среди них друзей…
Ален пожал плечами.
— А зачем мне с ними дружить, раз они так себя ведут? Ведь вы, сударь, не станете дружить со своим лакеем. А у меня и так уже есть друг. Филипп д'Агно… граф д'Агно. Он мой молочный брат и старший сын моего крестного… только теперь мы редко видимся. А еще есть Арман и Эжени — только они маленькие. А Филипп — он даже лучше меня, он все законы знает…
Александр выпрямился, чувствуя, как кровь подступает к щекам. Может быть, он и лакей, и нищий, и даже кое-что похуже, но и принцам бесчестно смеяться над чужим несчастьем.
— Что ж, шевалье, я очень рад, что у вас есть друг — это большое счастье. Однако мне пора, меня ждут дела. Честь имею.
Капитан по этикету склонил голову и пошел прочь. Его душила обида, обида тем более сильная, что Александр не мог дать ей выхода. Ну, разве он виноват в том, что беден? В том, что отец этого мальчишки уже целый год не платит ему жалованье? И в том, что он четыре дня не слезал с седла?
Шевалье де Бретей постарался как можно выше задрать подбородок, чувствуя предательское пощипывание в носу. Нет, он не позволит этим Лорренам и Валуа портить ему жизнь. Довольно! Какой смысл сердиться на выкормыша Релингена? Хотя, конечно, он может понять бедолаг-пажей, не испытывающих к щенку ни малейшей симпатии. А этот… граф д'Агно? Александр представил юного принца, бывшего «еще лучше» шевалье де Шервилера и содрогнулся. Нет, он вернется в армию, туда, где его уважают, где никто не пытается смешивать его имя с грязью, и где даже Бриссак больше не кривится при каждой встрече с ним…
Ален ошарашено смотрел вслед офицеру, чувствуя, что сказал что-то не то, чем-то обидел доблестного воина. «А если?..» — мальчик испуганно прикусил язык. Должно быть, этот офицер раньше был пажом… И, наверное, он очень беден. Мальчик вспомнил слова принца Релинген о том, что некоторым дворянам приходится служить, и с раскаянием понял, что крестный не одобрил бы его поведения. Желая во что бы то ни стало загладить вину, Ален бросился за офицером.
— Господин офицер! Не сердитесь! — запыхавшись от быстрого бега, маленький паж ухватил Александра за плащ. — Пожалуйста, я не поспеваю…
Шевалье де Бретей обернулся, рванул плащ из рук мальчика.
— Оставьте, шевалье, вы испачкаете перчатки! — яростно выпалил он.
Паж пошатнулся и сразу же уцепился за рукав офицера.
— Ну и пусть, — прошептал он. — У меня есть… другие… Поверьте… сударь… я не хотел… вас… обидеть… Вот, — Ален протянул Александру кошелек и юный офицер попятился.
«Господи, за что?!» — на кошельке маленького бастарда красовался герб Релингена. «Что я сделал этим Лорренам, что они не дают мне спокойно жить?! Релинген и Водемон — этот стервец пошел в обоих…»
— Сударь… пожалуйста… возьмите… в долг… под честное… слово… — молил Ален. — Вернете… когда сможете…
— Да пустите меня, я в армию хочу! — чуть ли не крикнул Александр де Бретей.
Ален отпустил рукав офицера и всхлипнул.
— Простите… я опять сделал что-то не то… Я больше не буду, — прошептал он. — Но я хотел вам помочь… Крестный говорит, щедрость — истинно дворянская добродетель…
Александр чуть не застонал.
— Я совсем недавно при дворе… и не знаю, как здесь надо себя вести… Наверное, крестный велел бы меня высечь, — всхлипывал мальчик. — Да я и сам бы приказал Жаку меня высечь! — с горячностью добавил он. — Слово чести!
