Максим Шейко - Иная реальность Часть I
Наступление, начатое японцами с изрядным опозданием из-за трудностей с выгрузкой прибывших подкреплений, с треском провалилось. Прорвавшиеся почти к самому аэродрому японские части, были буквально сметены гаубичным огнём и окончательно разгромлены контратаками американцев. 1-я дивизия морской пехоты США не только удержала свои позиции, но и смогла расширить занимаемый ею плацдарм!
Фактически это означало провал всех японских планов в южной части Тихого океана — именно Гуадалканал стал концом непрерывного японского наступления, продолжавшегося почти год на бескрайних просторах Тихого океана и Юго-Восточной Азии. С этого момента Япония вынуждена была перейти к стратегической обороне, хотя по инерции борьба за Соломоновы острова еще продолжалась. Японские эсминцы продолжали доставлять снабжение для оставшихся на Гуадалканале войск с такой регулярностью, что даже заработали у американцев прозвище «Токийский экспресс». Базовая авиация из Рабаула и Порт-Морсби регулярно атаковала американские корабли в, омывающих архипелаг, водах. Американская авиация отвечала тем же. Крупного успеха добилась подводная лодка I-19, отправившая на дно авианосец «Уосп». Японские линкоры, стремясь подавить аэродром Гендерсона, приступили к ночным обстрелам острова специальными снарядами «тип 3», причем для «Хиэя» и «Кирисимы» эти набеги окончились гибелью под бомбами и торпедами тех самых самолетов с Гуадалканала а также от снарядов американских линкоров и крейсеров, прикрывавших подходы к острову. По ночам, в омывающих Гуадалканал водах, вспыхивали жаркие скоротечные схватки, после которых на дно отправлялись всё новые и новые корабли и суда обеих сторон, а днем, не успевшие отойти в свои базы эскадры подвергались яростным атакам авиации. За полгода боев каждая из сторон потеряла в этих сражениях целый флот суммарным водоизмещением в сотни тысяч тонн. Один из проливов между Гуадалканалом и Флоридскими островами даже заслужил у американских моряков красноречивое прозвище — «Железное дно».
Но, не смотря на тяжелые потери и периодические неудачи, американцы постоянно усиливали натиск. Прославившаяся своей стойкостью, 1-я дивизия морской пехоты, понесшая за время боев в болотистых джунглях огромные потери, причем не столько от вражеского огня, сколько от малярии и прочих тропических болезней, была заменена свежей пехотной дивизией, переброшенной с Новой Каледонии, которая закончила вытеснение японцев с Гуадалканала, полностью очистив этот остров. После чего началось методичное продвижение на север вдоль цепочки Соломоновых островов. Японцы медленно пятились, пока еще организованно вывозя свои гарнизоны — война на Тихом океане повернула вспять.
* * *
Нойнер тоже возвращался к тому, с чего начинал — в учебный лагерь, где когда-то началось формирование его дивизии, и где она же теперь находилась на отдыхе в ожидании дальнейших событий. Поезд катился на север, погромыхивая колесами и вагонными буферами на стыках, а Ганс, прикрыв глаза, предавался приятным воспоминаниям. Вспомнить было о чем — прошедший отпуск выдался богатым на события. И подумать над последствиями этих событий тоже не мешало бы, так почему бы и не сейчас? Ганс поерзал, устраиваясь поудобней, на своей верхней полке, и, прикрыв глаза, принялся вспоминать…
Собственно, все воспоминания об отпуске вертелись вокруг свадьбы и подготовки к ней. Именно в процессе этой самой подготовки, Ганс довольно неожиданно для себя выяснил, что является, не много не мало, самым выдающимся жителем их поселка, по крайней мере за последние 100 лет! Хотя особой скромностью гауптштурмфюрер никогда не страдал, это открытие его несколько ошеломило. Как-то вдруг оказалось, что он единственный из всех коренных жителей Вальгау, который умудрился дослужиться до офицерского звания, получить два Железных креста, Германский крест в золоте и серебряный знак за рукопашный бой, да еще и остаться при этом в живых. Так что свадьба столь важной по местным меркам персоны просто обязана была быть самой пышной и многолюдной в округе. В принципе, проблем с этим не было — желающих как следует гульнуть и повеселиться, да еще и не просто так, а по уважительному поводу, хватало. Длящаяся который год война давала людям немного поводов для радости, так что любой подвернувшийся случай старались использовать по максимуму.
В общем, в назначенный день на торжественную церемонию бракосочетания собрался народ со всей округи. Счастливую невесту окружал целый сонм подружек, громко поздравлявших виновницу торжества вслух и отчаянно завидовавших свалившемуся на товарку счастью в душе. Причина зависти в парадном эсэсовском мундире с офицерскими погонами и многочисленными орденами топталась тут же. А рядом с женихом маялся ефрейтор отдельного батальона связи частей резерва ОКХ и по совместительству друг детства Нойнера Эрвин Шульц — единственный достойный кандидат на должность шафера, оказавшийся в нужный момент под рукой. Именно Шульцу на свадьбе пришлось хуже всех. Ефрейтор прибыл в отпуск почти на неделю раньше Нойнера и за все это время практически ни разу не протрезвел. Пить он начал еще по дороге домой, затем продолжил уже на месте, благо вернувшемуся с фронта герою были везде рады. Собственно Шульц и не собирался ничего менять до самого конца отпуска, но Ганс, убедившись за день до свадьбы, что приезда остальных друзей в ближайшее время ожидать не стоит, бесцеремонно вторгся в его личную жизнь. Вопрос был решен просто и эффективно: стащив с кровати в дым пьяного товарища, Нойнер выволок слабо шевелящееся тело на улицу и хладнокровно макнул его в здоровенную бочку с водой, проломив головой Эрвина тонкую корочку намерзшего за ночь льда.
Позднее Шульц утверждал, что это был самый страшный момент в его жизни, после которого он безоговорочно поверил во все фронтовые байки про невиданную жестокость и беспощадность войск СС. Но еще больший ужас ожидал его впереди. Ганс, которого родня освободила от всех хлопот по организации свадьбы, сконцентрировался на выполнении единственной задачи — не дать потенциальному шаферу вновь уйти в запой. Так что весь день накануне торжества превратился для Шульца в бесконечную пытку — бедняга оказался между двух огней — жестокое похмелье схлестнулось с непреклонной волей гауптштурмфюрера. В результате всех этих мытарств, во время церемонии бедолага больше всего напоминал живого мертвеца. По крайней мере, у Ганса, навидавшегося всевозможных трупов с избытком, бледная посеревшая кожа, запавшие тусклые глаза и глубокие тени, залегшие на обострившемся лице, вызвали именно такую аналогию.
Но даже убитая рожа Эрвина не смогла испортить праздника. В конце концов, кому есть дело до таких мелочей, когда гулянка в самом разгаре? Так что свадьба вполне удалась. Единственным недостатком с точки зрения старожилов было разве что отсутствие драки — непременного атрибута любого массового мероприятия с выпивкой. Но тут уж ничего нельзя было поделать, так как, не считая абсолютно небоеспособного Шульца, в Вальгау просто отсутствовали задиры подходящего возраста. Правда отсутствие потасовки между парнями было отчасти скомпенсировано назревавшей сварой между счастливой невестой и Гретой — официанткой-подавальщицей единственной пивной Вальгау, в которой собственно и происходило празднование. Роскошная грудь Греты, маняще покачивающаяся в глубоком декольте при каждом шаге, буквально приковывала взгляды всей мужской половины приглашенных, и Нойнер, увы, не был тут исключением. Так что для восстановления положительного морального облика супруга, Кристине даже пришлось прибегнуть к испытанному средству — пинкам под столом и угрожающему шипению в ухо. Своевременно предпринятые меры оказали необходимое воздействие — хоть и не без труда, Гансу всё же удалось оторвать взгляд от заманчивого зрелища — молодая семья успешно пережила первое испытание на прочность…
Проводник осторожно потормошил Нойнера за плечо, прервав поток воспоминаний:
— Герр офицер, следующая станция — ваша, пора выходить.
Ганс, чертыхнувшись, глянул на стоящего рядом проводника, затем кинул взгляд в окно и неохотно слез с полки. От семейных обязанностей еще можно было как-то уклониться, а вот от служебных пока что не получалось.
* * *
Стоило Нойнеру прибыть в расположение своей части, как всемогущая военная бюрократия явила ему свой звериный лик — Ганса вызвали в штаб дивизии. Там его встретил традиционно хмурый Ламмердинг, который прямо с порога огорошил его вопросом:
— Женился, гауптштурмфюрер?
— Да. — Ганс хоть и удивился такой осведомленности, но способности соображать не утратил.
— Поздравляю. А поздравительный адрес от лица командования дивизии наш кадровый отдел отослал еще вчера. Думаю, твоей жене будет приятно.
