Ольга рейгъ - Врата фюрера. Апокалипсис волка
Почему нет, почему? Это же не кино, где такого не бывает. Это жизнь, моя жизнь, — отчаянно лепечет ее внутренний голос.
Ольга Хлебникова хватает припрятанные кем-то запасные ключи, на секунду затаивает дыхание, чтобы услышать, что делается за стенами комнаты, затем подбегает к двери и пытается разными ключами открыть дверной замок. Наконец замок щелкнул, дверь открыта, можно бежать дальше.
Ольга хватает сумочку и, стараясь бежать как можно тише, наступая только на цыпочки, семенит по полутемному коридору. Впереди, за поворотом, уже видна дверь наружу. Но около нее за какой-то стойкой находится молодой мужчина среднего телосложения. Ей кажется, что она еще не видела этого пацана, но понимает, что он тоже представляет угрозу. Выбора нет. Ольга встает всей подошвой на пол, упираясь на каблуки, забрасывает сумку за плечо и, делая беззаботно-наигранный вид, показывается из-за угла. Тот встает во весь свой немалый рост, и, пока он удивлен, она приближается красивой и быстрой походкой. Он преграждает путь, но отчаянно рискующая молодица не собирается сдаваться. Ольга подходит вплотную, оценивает игривым взглядом, подмечая позу, и, протягивая к нему руку, призывно открывает рот, словно хочет спросить, причем спросить что-то очень приятное и сладкое. А затем неожиданно для врага наносит ему жестокий удар. Тонкая женская шпилька вдавливается в его туфлю, коленкой она бьет мужчину в пах, отталкивает его в опущенные из-за резкой боли плечи и бросается к двери. Она распахивается, и женщина выскакивает наружу, стремительно покидая двор и близлежащую территорию. Возможно, сзади погоня, она ничего не слышит, в ее ушах только свист и шум от пережитого волнения.
За углом какого-то здания она приостанавливается, чтобы посмотреть, что это за улица, понять, в каком районе она находится и попросить прохожего одолжить ей телефон на пару минут. На доме обнаруживается табличка, женщина читает: Переведеновский переулок, дом 9. Она не может поверить своим глазам, кажется, что так сходят с ума; на здании четко возникает свастика. Мне просто мерещится, это лепнина, шаблонные розетки, простой узор. Ольга в отчаянии, силы заметно покидают журналистку, но раскисать пока рано, и она мечется в поисках надежного укрытия.
Ольга бежит во двор и в одно мгновение решает заскочить в подъезд вслед за какой-то теткой. Та недовольно поглядела на нахалку, проскочившую за ней, что-то буркнула и вызвала лифт. Тогда как нахалка скоренько поднялась по лестнице на площадку последнего этажа и присела на ступени, чтобы перевести дух. Тетенька вышла на своем этаже и громко захлопнула дверь квартиры.
Чтобы не впасть в отчаяние, Ольга бросает перед собой сумочку и достает телефон. Он открыт, задняя панель валяется отдельно. Ольга просматривает всё: прощупывает отделения,
3 — 440 раскрывает и шарит в косметичке, глядит в углы внутренней подкладки. Всё в порядке, они просто юнцы, не профессионалы, — успокаивает себя женщина, пока наконец не обнаруживает сим-карту. Ее телефон просто разобрали и бросили в сумку, они ничего не собирались с ней делать до приезда кого-то третьего. И, значит, всё логично: то, что ей удалось выбраться и что телефон оказался на месте. Теперь осталось только выжить, не допустив ошибки.
Когда телефон собран и взвешен на ладони, ей остается только набрать номер. Но кому звонить?!
На работу? Шефу? Коллегам? Амзе? Знакомым депутатам из Госдумы или другим властным товарищам из числа интервьюируемых, — но тех, чьи номера есть в ее трубке? Кому же?
Наконец Ольга решает, идет вызов, и она вся мелко трясется в ожидании. После пятого или шестого гудка звучит отрывистое:
— Да.
— Александр, — облегченно вздыхает Ольга и, чтобы не расплакаться, страстно шепчет: — Забери меня скорей, меня похитили, забери меня скорей, я сбежала.
— Где ты? — перебивает краткий и уверенный вопрос.
— В Переведеновском переулке, возле здания со свастикой.
— С какой свастикой?
Глава 15
Он перезвонил как только добрался. Ольга выпорхнула из подъезда и вскочила в припаркованное авто. Она смотрела как он управляет, умело колеся по московским улицам, молча, ничего не спрашивая, в уверенности, что она сейчас выговорится сама. Он видел, что Ольга испугана, видел ее исцарапанные запястья, помятый вид и бледные от волнения щеки.
— Куда мы едем? — наконец спросила журналистка.
— В одно безопасное место. Там и поговорим.
Она откинула голову на сиденье, лежала, искоса поглядывая на него, изучая лицо озабоченного человека, казавшегося ей здесь и сейчас таким мужественным и красивым. В уютном салоне на женщину накатило спокойствие, она глубоко и шумно вздохнула, повернулась к окну, безучастно провожая встречные машины, дома, перекрестки широко раскрытыми глазами. Вот они проехали район ВДНХ, вот свернули на дорогу, окруженную лесом, словно бы вдруг, мгновенно выехали за кольцевую. Зелень и плавный ход шин вызывали то улыбку, то дрожание в уголках губ, ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Она взяла согнутую ладонь левой руки двумя пальцами правой, так, чтобы большой палец правой нащупал точку между большим и указательным пальцами левой, и до боли сдавила. После нескольких раз стало явно легче, этому экстренному точечному массажу ее научил один знаменитый иглотерапевт, не так давно ушедший из жизни. Он сам обучался своему искусству в Китае, еще будучи военным врачом в далекие 50-е годы XX века. Она помнит, с какой серьезностью он рассказывал ей о чакрах как о центрах сипы и сознания, будто бы расположенных в неких наших внутренних тонких телах. Чакры (с санскр. «круг», «колесо», «диск») — это энергетические центры, расположенные в местах нервных сплетений и желез. Считается, что в нашем тонком теле имеется семь основных чакр, каждая из которых соответствует ступени эволюции. Каждая чакра отвечает за воплощение в человеке определенных духовных качеств, которые у большинства людей находятся в непроявленном состоянии. Графически они бы выглядели примерно так:
1 — крестец, основание позвоночника; цвет красный; стихия — земля; нота До.
2 — точка на уровне половых органов; цвет оранжевый; стихия — вода; нота Ре.
3 — солнечное сплетение; цвет жёлтый; стихия — огонь; нота Ми.
4 — сердце; цвет зеленый, стихия — воздух; нота Фа.
5 — горло; цвет голубой; стихия — эфир; нота Соль.
6—лоб, «третий гпаз»; цвет синий; стихия — свет; нота Ля.
7 — макушка головы; цвет фиолетовый; стихия — непроявленная, высшее сознание; нота Си.
После пробуждения (получения самореализации) они начинают излучать «вибрации». В духовных практиках индуизма чакры (колесики, регулирующие механизм тела) — это точки пересечения каналов или меридианов (нади), по которым в тече человека протекает жизненная энергия (прана, ци). Понятие чакр имеется в буддизме; также встречается в исламе. Используется и в современных оккультных системах.
Тогда она отмахивалась про себя, не воспринимая всерьез подобную философию. Работа в СМИ вовсе не располагает погружаться в философские системы, хотя, казалось бы, должно быть наоборот, ведь журналисты славятся своим любопытством. Только на поверку эта любопытная всеядность чаще оказывается поверхностной глупостью, размывающей сознание личное и, что страшнее, общественное. Погоня за сиюминутными сенсациями, пустопорожними интервью и высосанными из пальца новостями становится целью жизни журналистской братии, на чей авторитет опирается основная масса населения. Как глупо! — Ольга вновь с силой вобрала воздух.
Как-то незаметно красивая трасса с леском превратилась в обычную магистраль, московскую трубу с интенсивным движением. Сокольники, улица Короленко. Вот Александр въехал во двор, подогнал Skoda Octavia цвета серебряный металлик к торцу здания и заглушил двигатель.
— Приехали.
Прямо во дворе на возвышенности находился странный дом за забором, двухэтажная желтая башенка-ротонда оказалась мастерской знаменитого русского художника и керамиста Владимира Ковалева. Весельчака и балагура, как потом узнает Ольга. Их встретил хозяин, обменялся крепким рукопожатием с Александром и показал широким жестом на узкую деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Гостья была поражена, заворожена, после такого приключения она вдруг оказалась в идеальном месте, сказочной башне, облицованной изнутри кусками разнообразной, разноцветной мозаики. Печь, полки с красками и емкостями, множество банок, плошек и сосудов, непонятные звери и странные керамические конструкции в виде дырчатых табуретов остались на первом уровне. Плитки, розетки, лепестки цветов, фигурки людей и животных складывали причудливый узор на всех стенах.
— Это так, черновые работы, — скромно признался автор, улыбнувшись в белые усики.
— Спасибо, друг, — усмехнулся в ответ его давний знакомый. — А не сделаешь ли ты нам по чашке кофе? А? — обратился он к Ольге: — Кофе? Чай?
