Александр Холин - Беглец из Кандагара
— Ещё как! — согласился Гесс. — Только электричество нам для работы тоже понадобилось. Пойдёмте, здесь неглубоко. Там всё увидите.
Рейхсминистр, сделав знак рукой, первым принялся спускаться по крутой лестнице, уходившей в глубь земли. Полковник не заставил себя уговаривать, потому что в нём с каждой минутой всё сильнее просыпались человеческое любопытство и творческая любознательность. Лестничные пролёты скоро кончились, и мужчины оказались в круглой комнате, из которой в разные стороны расходились четыре коридора. В коридорах по стенам висели такие же грибные светильники, так что было довольно светло.
— Нам сюда, — указал Гесс в коридор, уходивший влево. — Именно там увидите одну из самых любопытных вещей. Но прошу не удивляться: все наши приборы изготовлены здесь, и никто, никакая страна на планете не имеет аналогов.
— Интересно, — недоверчиво хмыкнул полковник. — Как можно из ничего сделать что-то существенное? Или всё-таки помогала охрана?
— Может быть, помогала, а может быть, и нет, — пожал плечам Гесс. — Чем, позвольте узнать, охранник может помочь заключённому? Реально — ничем. Значит, каждый из нас и все вместе мы находим какие-то иные возможности для того, чтобы время, отпущенное нам на Земле, не пропадало даром.
Коридор скоро кончился, и перед глазами полковника возник просторный подземный грот, по сводам которого цепочками разбегались грибные светильники. В гроте было полно столов, на которых громоздились какие-то приборы. Возле каждого прибора выполняли свою работу заключённые. Но они были одеты в белые халаты, как настоящие лаборанты.
Увидев вошедших рейхсфюрера и пограничника, все повскакали со своих мест и застыли по стойке «смирно». Гесс почти сразу же сделал знак рукой и проговорил:
— Вольно, вольно! У меня хорошее известие: к нам наконец-то пожаловало высокое начальство, а именно — командир Московского погранотряда на Пянджском направлении, под прямым кураторством которого находятся озеро и наш остров.
— Всё-таки не зря погибли наши ребята, — раздался голос одного из лаборантов. — Появилась хоть какая-то связь с Большой землёй.
Услышав это, Бурякин чуть было не крякнул в ответ, но вовремя сдержался. Потом, немного откашлявшись, он всё-таки решил узнать, в чём дело.
— Выходит, — начал полковник, — я обязан был посещать зону особого режима не реже, чем раз в месяц, и устраивать личный приём каждому заключённому?
— Вовсе нет, — ответил за подчинённых рейхсминистр. — Но нашей лаборатории стали известны факты криминального искажения действительности, поэтому нам необходимо было хоть кому-то сообщить об этом. Двое добровольцев хотели в первую очередь добраться до вас, на погранзаставу. А потом, если получится, в районный исполнительный комитет либо прямо в Москву, в государственное министерство здравоохранения. Именно там могли бы понять наших посланцев, а дальше дело приняло бы более крутой поворот, потому что если всё оставить как есть, наша планета в течение всего тридцати трёх лет утратит способность к существованию.
— Тридцати трёх? — переспросил Бурякин. — Это значит… это значит, в 2017 году произойдёт тот самый конец света, который не устают предсказывать проповедники разных эпох?! Вы же говорили, что ни на какие пугала обращать внимания не стоит? А тут, оказывается, Землю ожидает гибель! Или вы не согласны с проповедниками? Вернее, сами записались в проповедники и прогнозируете смерть планеты через трансгенизацию агробактерий.
— Пророков всегда было много, да вот настоящих по пальцам пересчитать можно, — хмыкнул Гесс. — Мы не собираемся народными байками вас потчевать, это нам не к лицу. К тому же я говорил вам, все мы здесь давно стали русскими и ваша страна нам отныне совсем не безразлична. Чтобы понять суть нашей работы и хоть немного разобраться в наших делах, прошу присесть в кресло возле вон того аппарата.
Юрий Михайлович с любопытством посмотрел на указанный прибор, который выглядел как обыкновенный металлический короб, внутри которого что-то тихо гудело и пощёлкивало. Возле аппарата на столе лежали разноцветные картонные квадраты с изображёнными на них таинственными символами. С торцов прибора выходили наружу два рычага, которые заканчивались прикрепленными к ним большими круглыми пластинами. Эти пластины были приближены одна к другой, но не плотно. Воздушная подушка меж пластинами составляла около трёх-пяти сантиметров.
Вдруг сквозь это небольшое пространство проскочила маленькая, но настоящая молния! Полковник даже вздрогнул от неожиданности. Воздух в лаборатории наполнился запахом свежего озона, будто подтверждая, что видение молнии было более чем реальным.
— Это наш основной прибор, — указал Гесс на металлический ящик. — Через него мы получаем информацию о вещах видимых и невидимых, о прошлом и будущем, о больном и здоровом состоянии не только отдельных личностей, а даже самой планеты в целом. Чтобы не быть голословным, предлагаю вам испробовать действие потоков энергии, пропускаемых аппаратом, на себе.
Рудольф Гесс отступил в сторону и приглашающим жестом показал Бурякину на кресло возле стола, на ровной поверхности которого стоял внушающий уважение прибор. Полковник помедлил немного, но, боясь оказаться перед бывшим противником в неприятнейшей ситуации, твёрдым шагом подошёл к деревянному креслу и уселся в него, невольно косясь на стоявший рядом прибор.
Ассистент рейхсфюрера развёл рычаги прибора в стороны, потом один эбонитовый круг подвёл вплотную к затылку, а второй разместил прямо перед лицом офицера. Юрий Михайлович дохнул на черную матовую поверхность, и та на несколько секунд покрылась лёгким туманом.
— Сейчас мы отправим вас на несколько десятков лет назад, — услышал полковник голос немца. — Это прошлое, касающееся вас непосредственно, потому что через него у вас появится прямая связь с будущим. Мы не знаем, что вы увидите, но старайтесь запоминать всё, даже самые мелкие детали, потому что этот случай может рассказать вам о ближайшем будущем. А чтоб вам было понятнее, представьте матрицу времени, на витках которой отпечатывается калька событий. Эти события на первый взгляд никаким образом не связывают прошлое и будущее, но всё же непосредственно влияют на него. Узнав прошлое, вы сможете понять настоящее и предопределить будущее. Лучше всего, если вы сможете вспомнить свою первую любовь, первую девочку, первые нежные отношения и чувства, то есть всё то, что вы тогда испытывали. Это поможет прибору настроиться на ваше чувственное восприятие и наиболее точно определить причинность возникновения факта. Итак, в добрый час.
С этими словами ассистент рейхсминистра щёлкнул тумблером прибора, и полковник почувствовал, как из эбонитового круга ему в лицо хлынул поток невидимого света, будто бы лёгкий бриз коснулся щёк и сразу же растаял где-то за головой.
ГЛАВА 4
Полковник Бурякин вдруг увидел перед собой, как на экране телевизора, улочки славного города Кирова, в котором прошли годы детства маленького Юры. Более того, улочки стекались ручейками на городскую площадь к обкому партии, в котором отец мальчика работал тогда секретарём, то есть являлся непосредственным хозяином Кировской области со всеми вытекавшими отсюда привилегиями и уважительным поклонением местных жителей.
Юрка Бурякин был в ту пору не то чтобы хулиганом, но конфронтация с отцом витала в воздухе постоянно. Неизвестно даже, почему. Возможно, на ребёнка и взрослого действовал природный закон «отцы и дети», а может, какие другие причины, но мальчику преодолеть сакральный барьер пока что было невозможно. Не стремился к этому и отец, поскольку ему заботиться надо было о благосостоянии всей области, и на одного только сына времени, как всегда, не хватало.
В это время Юра познакомился с красавицей Тамарой из соседнего двора. Правда, Тома была красавицей только для него одного, но этого Юра ещё не мог понять и осмыслить. Да и надо ли? Тома была той частицей ещё непознанного мира, который привлекал своей запрещённостью, таинственностью и удивительным щекотанием где-то под ложечкой, когда Тома смотрела, не отрываясь, мальчику в глаза. Так умеют делать только девочки. И то не все!
Отец у Тамары был военный, и она как-то раз сказала своему поклоннику:
— Знаешь, Юрка, ты, наверно, тоже будешь работать в обкоме партии, как твой папочка. А я люблю военных! Только военный способен на подвиг! А ты… ты хороший, но к мужскому поступку, тем более к подвигу, ещё не готов.
Самолюбие забулькало у Юры под ложечкой, но ответить он ничего не смог. В общем, зря переживал мальчик, потому что человеческие страсти всегда откликаются на зов, а тем более затронутое самолюбие, и призывают к сумасбродным, необоснованным поступкам.
Как-то раз в парке возле дома он наткнулся на парней из их школы, которые устроили Тамаре «пятый угол». Несколько здоровых отморозков били девочку кулаками — куда попадёт! Она стояла посреди них, обхватив голову руками и, не выдержав очередного удара, тут же рухнула на траву, превратившись в маленький бесформенный комочек, обтянутый коричневой школьной формой с белым фартуком, уже вымазанным капавшей из носа кровью.
