Ричард Арджент - Рыцарь зимы
Она была босая, что сразу же привлекло внимание ее отца. Он нахмурился:
– Возвращайся в постель, Анжелика. Ты еще не вполне оправилась и вместе с тем бродишь по дому, не опасаясь злых дуновений ночи. Даже не прикрыв ноги! Мне стыдно за тебя, дитя!
– Я лишь хотела взглянуть на джентльмена, спасшего мне жизнь, – произнесла девушка, шагнув вперед, – и сердечно поблагодарить его от всей моей души.
Роберт де Соннак приподнял брови, но соизволил ответить:
– Что ж, тогда взгляни на него, дочь моя, но перед тобой не джентльмен. Это лишь неотесанный крестьянин из крошечной деревеньки в Эссексе.
– В тот миг, когда он вытаскивал меня из мокрых, холодных когтей реки, мне было бы все равно, даже если бы он оказался рабом, отец. Как его зовут?
– Очевидно, его имя Эндрю.
– Эндрю, – произнесла Анжелика, глядя юноше в глаза с таким теплом, что он почувствовал, как тает сердце. – Я благодарю тебя от всего сердца за спасение моей жизни. Если ты и впрямь крестьянин, то я должна отметить, ты обладаешь удивительно приятной внешностью…
– Дочь! – последовал окрик ее отца.
– …и благородной осанкой.
– Благодарю вас, госпожа, – пробормотал Эндрю, вконец обескураженный таким вниманием. – Я рад, что сумел услужить вам.
Ему хотелось сказать ей, что она прелестна, как весенний цветок, что у нее удивительные глаза. Маленький носик прекрасно сочетается с гармоничными чертами и чистой кожей, замечательные руки с хорошенькими ноготками похожи на крылья голубки, а ножки столь малы и изящны, что не нуждаются в обуви, что ее голос столь же красив, как пение соловья. Разумеется, Эндрю не мог так поступить – благородный рыцарь, отец девушки, прихлопнул бы его как муху за дерзость и смелость, и был бы совершенно прав.
– Скажи-ка мне, Эндрю, как получилось, что ты так хорошо плаваешь? Никто из людей моего отца не владеет этим искусством, и даже мой отец, умеющий делать почти все на свете.
– Я научился плавать еще ребенком, когда меня бросили в пруд старшие мальчики.
Ее глаза расширились от любопытства.
– А почему они так дурно поступили с тобой?
– Потому что в деревне говорили, будто роды у моей матери принимала жена колдуна, ее называют ведьмой, хотя она таковой не является.
– Ну, если она помогла появиться на свет такому красивому ребенку, то, должно быть, это очень добрая ведьма, – отозвалась Анжелика.
– Дочь! – снова раздался сердитый окрик. – Юной девушке не подобает вести беседы подобного рода. Если уж на то пошло, это не подобает любой женщине. Я растил тебя не для того, чтобы ты превратилась в невоспитанную девицу. Возвращайся в постель. Ты выразила свою признательность юноше, а сейчас делай как велено.
– Да, отец, – произнесла Анжелика, склонив голову, однако прежде, чем выйти из комнаты, тихо произнесла, обращаясь к Эндрю: – Проси, чего пожелаешь. Мой отец богат и очень любит меня.
Роберт что-то проворчал, а Эндрю улыбнулся:
– Я это понял, госпожа, поскольку заметил, что свечи в его поместье сделаны из пчелиного воска, а не из дешевого жира.
Анжелика одарила его в ответ улыбкой – чудесной, впитавшей тепло солнца и блеск лунных лучей, окончательно растопившей сердце юноши.
– А, – произнесла она, – ты смеешься надо мной, но это не страшно, поскольку у меня тоже веселый нрав, верно, отец?
– Отправляйся спать, дитя, – проворчал рыцарь. – Спать, спать, спать.
И она оставила их, унеся с собой нечто большее, чем свет одинокой свечи.
– Итак, юноша, – произнес Роберт де Соннак, – что ты желаешь получить в награду?
Эндрю сразу же вспомнил пророчество о том, что ему суждено стать рыцарем.
– Сэр, это может показаться вам весьма смелым, поверьте, я и сам осознаю дерзость своей просьбы, но мне было сказано, что моя судьба – стать рыцарем. Я желаю этого всем сердцем и душой. Я бы хотел вступить в орден тамплиеров, разделить с ними тяжкий долг охраны пилигримов и сразиться с язычниками на Святой земле.
– Рыцарем? Вот так, и не меньше?
– Мне говорили, сэр, что мои устремления слишком высоки, а потому невозможны.
– Я бы с этим согласился.
– И тем не менее я не согласен на меньшее, сэр, – с жаром продолжил Эндрю. – Мне было сказано, что такова моя судьба, и я буду стремиться к цели до тех пор, пока дышу.
– Эндрю, – произнес сэр Роберт де Соннак, – я не могу дать тебе того, о чем ты просишь, и думаю, ты и сам понимаешь это. Однако кое-что в моих силах. Я могу дать тебе рыцарское облачение и представить одному моему доброму другу, тамплиеру, живущему в Крессинге. Его зовут Гондемар де Блуа. Ты слышал о нем?
Сердце Эндрю бешено забилось при упоминании этого имени.
– Сэр, это один из самых уважаемых рыцарей в Крессинге.
– В самом деле, я знал его с тех пор, как Гондемар был еще сопливым оруженосцем, и всегда чувствовал, что у него несколько завышенное мнение о своих талантах, но это не имеет отношения к делу. Он считает меня своим другом, и это главное. Эндрю, я дам тебе доспехи, доброго коня и письмо к де Блуа, в котором попрошу его сделать тебя своим оруженосцем. Даже если он согласится, я сомневаюсь, что тебе удастся получить более высокий ранг, поскольку ты не благородного рода, но, по крайней мере, ты окажешься среди людей, вызывающих твое восхищение. Вполне возможно даже, ты однажды очутишься на Святой земле и будешь сражаться с сарацинами. И да поможет тебе Бог, поскольку уже более трехсот тысяч рыцарей погибли, пересекая равнины Туркемании, – французов, англичан, немцев, итальянцев, павших жертвами жестокости сельджуков, разбойников и чудовищ. Подумай об этом, Эндрю. Кстати, какого ты происхождения? Ты норманн или сакс?
– И то и другое, сэр. Мой отец норманн, а мать родом из саксонской семьи.
– Хорошее сочетание для нового англичанина. Моя жена была саксонкой. Ну, что ты скажешь в ответ на мое предложение?
– Я… я преисполнен счастья, сэр, но чувствую себя недостойным вашего великодушия. Лишь случайность позволила мне спасти вашу дочь. Я не считаю, что и впрямь заслужил столь щедрую награду. Я не размышлял о своих действиях и бросился в реку без лишних раздумий. Услышал призыв о помощи, перепрыгнул через перила. Мои чувства в полном беспорядке, сэр, поэтому вы должны простить мне слабость моих несвязных слов.
– И все же ты прыгнул не сразу – тебе ведь хватило времени стащить сандалии. Эндрю, мне приятно видеть, что ты обладаешь не только храбростью, но еще правдивостью и скромностью. Смелость чаще толкает людей на безрассудство, нежели на мудрые поступки. Теперь лучше вернись к своим товарищам и скажи, что я вовсе не собираюсь тебя повесить, а затем возвращайся сюда. Командир моих войск даст тебе кое-какие уроки нападения и защиты, но ты не сумеешь научиться многому за столь незначительный срок. Если де Блуа примет тебя на службу – а я почти не сомневаюсь в этом, – он сам продолжит твое обучение. Ты умеешь ездить верхом?
– Немного, сэр. Я пригонял лошадей к отцу, который их подковывал, – от фермеров и местных жителей.
– Деревенские лошади? – презрительно фыркнул Роберт. – Не чистокровные, как я понимаю?
– Кто позволит деревенскому мальчишке ездить на добром жеребце или породистой кобыле, сэр?
– Верное замечание. Но, по крайней мере, тебе довелось сидеть на лошади, это уже кое-что. Надеюсь, ты быстро учишься, поскольку через месяц я должен оставить мою дочь и отправиться во Францию. Эндрю, ты оказал мне большую услугу, и я глубоко признателен за это. Учись как следует, юноша, и из тебя выйдет толк, даже если ты и не станешь рыцарем.
– Благодарю вас, сэр.
Мысли и вопросы теснились в голове Эндрю, и его душа пела, пока он шел к гостинице, чтобы попрощаться с друзьями. К тому времени, как он добрался до цели, наступило утро и на улицах начали появляться люди. Трое актеров сидели в главном зале, доедая похлебку и запивая ее слабым элем, когда Эндрю вошел внутрь. Они с удивлением уставились на него. Юноша подошел к ним, сгорая от нетерпения поделиться радостной новостью.
Патрик, улегшийся на скамье у огня, произнес своим спутникам:
– Как, по-вашему, его распирает от гордости или самодовольства?
– От гордости, разумеется, – с готовностью произнес Артур. – Для самодовольства у него плечи недостаточно широки.
– Угадайте, что случилось?! – воскликнул Эндрю, едва сдерживаясь.
– Тебя отпустили, сделав предупреждение? – предположил Тоби.
– Я стану оруженосцем! – радостно произнес Эндрю. – Сэр Роберт де Соннак обещал дать мне коня, доспехи и письмо для сэра Гондемара де Блуа, чтобы тот взял меня в оруженосцы.
Трое юношей пораженно уставились на мальчика.
Наконец Патрик произнес:
– Эндрю, ты говоришь серьезно?
– Конечно! Разве стал бы я шутить о таких чудесных вещах?
– Чудесных, – повторил Артур, сбросив ноги Тоби со своих колен, куда тот попытался их пристроить. – Ты хочешь сказать этим, что твоя судьба полна чудес?
