Ганс-Ульрих фон Кранц - Демоны со свастикой. Черные маги третьего рейха.

А началось все с того, что в сентябре 1944 года обергруппенфюрер СС Рихард Хильдебрандт предложил Гиммлеру создать партизанский отряд СС, который действовал бы в тылу наступающей Красной Армии. Термин «вервольф» заимствован, скорее всего, из романтической саги Германа Ленса, вышедшей в 1910 году и повествующей о немецких партизанах XVII века. Роман был одним из главных «народных» литературных произведений того времени, его тиражи были на втором месте в Третьем рейхе после «Майн кампф». До последних дней войны партизаны «Вервольфа» нападали на транспорты союзников, подрывая и сжигая грузовики с продовольствием и боеприпасами и даже передвижные госпитали. В последние дни войны они распространяли на занятых союзниками территориях листовки с угрозами в адрес тех немцев, кто отказывался поддерживать нацистов и содействовать им. «Мы покараем каждого изменника и его семью. Наша месть будет смертельной!»—было написано на одной из таких листовок, фотокопию которой мне удалось раздобыть.

Просуществовала организация недолго. В своем первом выступлении в качестве преемника на посту фюрера адмирал Карл Дениц приказал всем членам «Вервольфа» прекратить боевые действия и сложить оружие, и его приказ был практически беспрекословно исполнен. Формально организация прекратила свое существование в 1946 году. Вроде бы бесславный и неинтересный конец, если бы не одно «но». Зачем было располагать штаб-квартиру второстепенной, довольно небольшой и, откровенно говоря, запоздалой организации в одном из самых знаменитых европейских центров черной магии и спиритизма? Традиция нацистов устраивать штаб-квартиры в старинных замках вполне ясна, но неужели не нашлось ничего поближе и попроще?

По прибытии в аэропорт я поменял обратный билет, поскольку мне стало ясно, что не уеду из Германии, не посетив Гревенброх.

В Мюнхен я прибыл на поезде ближе к вечеру. Меня встретил барон фон Нотцинг—он стоял в конце платформы с забавной табличкой в руках, на которой было написано мое имя. На гида, которые обычно держат в руках подобные таблички, встречая туристов, фон Нотцинг был совсем не похож. Больше всего барон был похож на довольного баварского охотника с подстреленным зайцем в руках для отличного бигуса(традиционное тушеное блюдо, приготавливаемое из кислой капусты, копченостей и различных видов мяса, в числе которых должна быть также дичь.). У фон Нотцинга было широкое, добродушное лицо, и, честное слово, для полного сходства с охотником ему не хватало лишь шляпы с пером, лихо заломленной набок. Невозможно было даже представить себе, что такой человек может серьезно заниматься вещами, связанными с экстрасенсами и медиумами. Тем не менее это было так. За неделю плотной переписки по электронной почте я окончательно уверился в том, что фон Нотцинг—серьезный и очень квалифицированный специалист, по-настоящему увлеченный своим делом.

Дорога из Мюнхена в Браунау-на-Инне заняла немного времени, и уже к полудню мы добрались до этого маленького австро-баварского городка. Браунау-на-Инне находится в федеральной земле Верхняя Австрия. Его площадь составляет всего около двадцати пяти квадратных километров, а население—около восемнадцати тысяч человек. Въехав в город, мы прямиком направились в городскую ратушу в отдел записи актов гражданского состояния. Фон Нотцинг заверил меня, что накануне он звонил бургомистру, с которым находится в приятельских отношениях, и нам покажут запись о рождении на свет Адольфа Гитлера, Запись действительно оказалась оригинальной, сделанной на следующий день после рождения мальчика, и с виду казалась в точности такой же, как тысячи других записей, сделанных до и после в этой большой старой книге. Ничего нового нам эта запись не сообщила: имя родителей, дату и место рождения;мы знали и без того, Затем уже пешком, по старым улочкам, мы с бароном отправились к дому, где родился Адольф Гитлер. Прямо перед домом, посреди дорожки из булыжника, возвышался грубый кусок камня, на котором белой краской было выведено: «За мир, свободу и демократию. Нет фашизму и миллионам человеческих смертей». Собственно, больше смотреть там было нечего. Дом был самым обычным старым домом, построенным примерно в середине XIX века, и полностью соответствовал стилю старой доброй Европы. Во время Второй мировой войны городок не бомбили, и дом остался почти таким, каким и £ыл построен с самого начала. Присев на скамейку напротив дома, фон Нотцинг радостно подмигнул мне.

—А теперь мой сюрприз,—сказал он, доставая из кармана широкой куртки какие-то распечатки. — Это не что иное, как фотокопии нескольких писем нашего с вами экстрасенса Адольфа Гитлера. Среди прочего там есть и то, что напрямую касается дома, который мы с вами видим.

Я взял листы и просмотрел их. В одном из писем, датированных 1938 годом и адресованных некоему (или некой?) Т. У., собственным неразборчивым почерком Гитлер писал дословно следующее: 

Я не люблю и никогда не любил этот дом. Большой и тяжелый —изнутри и снаружи,—он всегда давил на меня и заставлял чувствовать глубокое раскаяние и вину непонятно в чем. Несколько раз я испытывал глубочайшие приступы ужаса, во время которых мне хотелось бежать оттуда подальше. Мне казалось, что ежечасно кто-то наблюдал за каждым моим шагом, особенно это повторялось со мной на самой верхней и самой нижней площадках лестницы—возле чердака и возле с подвала. Из угла окна моей комнаты я явно видел полуотбитую лапу каменной горгульи, свешивающуюся с конька крыши вниз и словно пытающуюся ухватить меня, когда я ложился спать. В детстве это очень пугало меня, да,  признаться,  мне и сейчас не по себе, когда я вспоминаю о ней.

Я перевел взгляд с листа на дом, затем посмотрел на фон Нотцинга.

—Вы тоже заметили это, Кранц?—спросил он, улыбаясь.—На коньке крыши дома никакой горгульи нет. И никогда не было—я узнавал в архивном отделе ратуши. Там хранятся первоначальные планы постройки большинства домов. Этот дом строился без украшений.

—Но зачем Гитлеру врать?—спросил я.—Горгулья—это не случайный эпизод. По его словам, она преследовала его все детство, и он не мог ее просто выдумать.

—Не мог,—согласился барон.—Фотокопии этих писем попали ко мне по чистой случайности совсем недавно, и в прошлый мой визит сюда мне не хватило времени проверить в архивах ратуши планы всех домов. А если бы я сразу сказал вам об этом, вы бы мне не поверили. Ведь лучше,—добавил он, поднимаясь со скамейки,—единожды увидеть собственными глазами. А теперь давайте отправимся в архитектурный архив и найдем там дом со страшной горгульей, если, конечно, его план еще сохранился.

Вам кажется, что работать исследователем очень интересно и увлекательно? Без сомнения, это так. Иногда. Ведь на самом деле слишком много времени приходится просматривать огромную массу ненужной информации и отбрасывать в сторону сотни тысяч ненужных слов и цифр, чтобы найти лишь несколько, необходимых для того, чтобы идти дальше. И избежать этого невозможно.

Целых два дня мы копались в архитектурных планах домов Браунау-на-Инне. Бургомистр отнесся к нашей просьбе очень настороженно и попросил ничего не выносить из архива и даже не копировать. Мы заверили его, что нам требуется только следующая отправная точка в нашем исследовании и никаких точных данных или планов копировать не собираемся. О теме исследования мы, естественно, распространяться не стали.

К концу второго дня стало ясно, что, по крайней мере по данным старых и даже новых документов архива, никаких домов с готическими украшениями—кроме одной из небольших церквей, построенных в конце XX века под старину,—в Браунау-на-Инне никогда не было.

Выходя из архива, мы были более чем озадачены. Я был настолько обескуражен неудачей и очередной загадкой, которую, судя по всему, разгадать не удастся, что забыл даже попрощаться со служащей архива. А вот барон фон Нотцинг не забыл. С присущим ему обаянием он заговорил с пожилой фрау, кутавшейся в теплый платок.

— Скажите, пожалуйста, — вежливо поинтересовался барон,—а насколько полный перечень архитектурных документов у вас хранится?

—О, очень полный. Мы храним даже планы разрушенных и снесенных домов, поскольку это требуется по правилам. Мы предоставляем информацию и выписки только с разрешения городских властей или лично бургомистра. И изъятий документов у нас почти не бывает,—добавила хранительница задумчиво.

—Почти?—обернулся уже почти распрощавшийся фон Нотцинг.

-Да.

Мне показалось, что фрау уже пожалела о своей болтливости.

—Что вы имеете в виду?—быстро спросил я, заходя в атаку с другого фланга.

—Ну, несколько лет назад у нас была изъята папка, касавшаяся одного из довольно старых домов, построенных еще в середине XVIII века. Он сгорел в конце 1940-х годов и почти полностью был разрушен. Возможно, поэтому документы изъяли. За ними тогда приезжали очень странные люди. Бургомистр сам вынес им папку и вышел из хранилища лишь после того, как убедился, что посетители уехали.