Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 1
— Может быть, поедем в посольство? Признаться, здесь жарко.
— Да, да, конечно, ваше превосходительство…
Руссо-Балт был, конечно же, Руссо-Балтом. Восьмилитровый мотор и гидропневматическая подвеска, на которую специально купили лицензию. Летишь будто, а не едешь.
Первым делом я поднял стекло отделяющее салон лимузина от водительского места — я сильно удивлюсь, если водитель машины посла не завербован местной службой безопасности. Равно как и весь технический персонал посольства.
— Варфоломей Петрович… я имею небольшое дело до вас.
— Весь внимание.
— Видите ли… Я не имею никакого опыта в представлении интересов страны. Тем более в ранге чрезвычайного и полномочного посла. Честно говоря, меня тяготит повседневная работа. Если бы вы согласились исполнять ее как исполняли раньше… тем самым вы бы заслужили мою признательность и солидную прибавку к жалованию. Надеюсь, что это просьба с моей стороны не будет сочтено за дерзость….
— О, ничуть… — торговый атташе даже обрадовался — мне это ничуть не в тягость, ваше превосходительство. Я даже буду рад продолжать исполнять те же обязанности что и раньше… со всем уважением к Вам, конечно.
Первая проблема решена. И решена как нельзя лучше. Общеизвестно, что должностью посла часто награждают родовитых людей либо людей, кого надо отправить в почетную ссылку, подальше от Санкт Петербурга. Готов спорить на червонец, что про мои петербургские похождения знает все посольство. А меня здесь воспринимают именно как сосланного в почетную ссылку. Поэтому моя просьба совершенно нормальна и ожидаема. А я тем самым выиграю время — для исполнения других, тайных поручений его потребуется немало…
Проскочив на скорости ворота, ведущие в VIP-терминал машина, сопровождаемая полицейским внедорожником, выскочила на отличную, шестиполосную — по три в каждую сторону — бетонную автостраду, ведущую в город. Случайно или нет — но в Тегеране было три аэропорта — и все три располагались как минимум в двадцати километрах от города.
Машин было немного — грузовики, автобусы, обычные легковушки. В основном белого цвета, что ожидаемо — жара. Ехали довольно быстро места на дроге хватало.
На обочине мелькнул громадный плакат, настолько огромный, что я даже удивился — высотой по меньшей мере с четырехэтажку.
— Что это? — я указал пальцем за окно
— Это… Это тут везде. Белая революция, через полтора месяца очередная годовщина. Главный государственный праздник страны, три дня не работают.
— Белая Революция? Что это означает?
— Белая Революция — то главное событие в жизни всего прогрессивного человечества в двадцатом веке. Благодаря Белой революции слабый и продажный режим Пехлеви был свергнут и к власти пришел царь всех царей шахиншах Хоссейни. Да святится, да пребудет, да здравствует в веках и все такое прочее…
Ирония русского дипломатического работника мне была хорошо понятна. Нормальный человек не станет себе воздвигать плакат в четырехэтажку высотой.
— Собственно говоря, шах Хоссейни и в самом деле немало сделал. До него Персия просто продавала России нефть и газ, а все что нужно — закупала, тем и жила. Теперь шах старается строить какую-никакую промышленность, здесь даже автомобили по лицензии производятся. Атомные реакторы есть, сталь варят, удобрения делают. Только нефть по-прежнему нам продают, потому что такие условия договора. А мы здесь просто поджариваемся как на сковородке…
— А чем в основном посольство занимается?
— Ну, в основном — обслуживание торгового обмена. Есть аппарат главного военного советника, все контакты по армии — на нем. Здесь народ особенный, русские купцы понятия «фарда» не понимают. А суда здесь нормального нет, перс перса не осудит никогда. Ну, когда приходит время вмешиваться — вмешиваемся. Только осторожно. А то недавно к шаху вошли с жалобой, что кто-то из местных товар не поставил и деньги не вернул. Денег так и нет, а купчину этого через пару дней безо всякого суда казнили. Еще недавно скандал был — партию рефрижераторов задержали, всего то на пять суток — а крика то было крика… Так что тут осторожнее надо быть. Вот это вот строительство, промышленность развивающаяся — и есть Белая Революция. Есть программа развития, она так называется. Каждые пять лет шахиншах обращается к народу, на тему что сделано и что сделать еще предстоит. Неплохо, на мой взгляд.
— Неплохо — согласился я — а как тут дела с мятежами, с терроризмом? Я слышал, тут спокойно…
— Спокойно… как в морге. Это в прямом смысле. Хватают по одному подозрению. Двое разговаривают — один потом обязательно донесет, о чем бы ни был разговор. Но иногда схватить не успевают — вы понимаете, о чем я?
— Понимаю…
— Недавно совсем было, на днях. Взорвали мост, по которому должен был ехать шах, он сам едва уцелел. Об этом — ни слова. Ни в одной газете, ни на одном телеканале.
— Шах жив?
— Жив… а вот директор САВАК пропал вместе со всей семьей. И никто даже вопросов не задает — был человек, и нет человека…
— И кто теперь директор?
— Генерал Абумаджид Тимур. Раньше отвечал за контрразведку.
— А предыдущего…
— Здесь в таких случаях даже не судят. Пропал человек — и все.
Тегеран вырастал на горизонте — загадочный, почти европейский, судя по безликим квадратным корпусам серого бетона.
— Что здесь производят?
— Да много всего. Это не Китай. Шах умный человек, он развивает не пошив, извините, трусов. Здесь есть собственные авто, собственные корабли, собственные железнодорожные локомотивы. Многое выпускается по лицензиям — но есть и свое. Недаром шах огромные деньги вкладывает в атомную энергетику — здесь у Атомспецстроя целый город построен.
— Город?!
— Ну, да. Екатеринбург-300 называется. Восемь с лишним тысяч постоянных жителей плюс те, кто вахтовым методом работает.
— И сколько уже построено?
— Двадцать реакторов введено в строй. Из них — десять тысячников,[21] два — полуторатысячники. Есть шесть строящихся, четыре полуторатысячники — вот и считайте.
Я примерно прикинул. По уровню энергообеспеченности Персия превосходила любой регион Российской империи — а возможно и всего мира.
— Зачем столько? Куда девать свободные мощности?
Кондратьев зевнул
— Не знаю. Они платят — Атомспецстрой делает. Линии высокого напряжения протянули, продают. На Востоке ведь кондиционеры у всех. Летом — потребление вырастает лавинообразно, возможности купить свободную мощность всегда рады. Ну и… промышленность развивается как — никак.
Оно так…
На въезде в город стоял полицейский пост. С танком! Я даже не думал, что они где-то еще сохранились.[22] Самый настоящий Богатырь-6, старый, с нарезной пушной калибра сто пять миллиметров если по иностранному мерить. Если по-нашему — выходит четырехдюймовка. Еще два пулемета — оба крупнокалиберные, пятилинейные. Неповоротливая, но опасная машина, особенно если против слабовооруженного противника.
— Откуда это здесь?
— Скупили. Здесь вся военная техника наша, кое-что не продаем, конечно, а вот такие вот раритеты — продаем только так. Шах скупает.
Последние танки были сняты с вооружения ведущих армий мира в середине семидесятых. Проблема была в том, что появились современные средства уничтожения танков непрямой наводкой — и вертолетов, управляемыми снарядами с гаубиц, управляемыми боевыми элементами крупнокалиберных РСЗО.[23] На смену танкам пришли универсальные шестидюймовые и восьмидюймовые гаубицы и штурмовые самоходки.
— Не все значит продаем?
— Не все, конечно. Самолетов здесь нет кроме наших, боевых вертолетов — тоже. Современные РСЗО и гаубицы тоже под запретом. Но старая техника — все равно ее девать некуда, а против народа и против террористов ее хватает. И еще — парады устраивать. Здесь очень любят парады, наши дивизии тоже участвуют.
Разумно…
Пост проскочили без досмотра, в то время как остальные вынуждены были ждать на жаре в своих машинах. Проверяли документы сплошняком, где то и машины обыскивали. Представить такое на Восточных территориях было сложно…
— Почему такие меры?
— Чрезвычайное положение. По случаю покушения на Светлейшего. Очередного.
Очередного?
— Очередного?
Варфоломей Петрович вздохнул
— Очередного. Конечно, все это только слухи — но за последние пару лет было как минимум три покушения и заговора. Все заговорщики естественно уничтожены, об этом запрещено не только говорить — но и думать. Только нам, дипломатам можно об этом говорить потому как иммунитет…
Мы въехали в город — скорость движения сразу снизилась, машин в городе было много. Не только легковых, но и грузовых, а также спецтехники. Наличие таких машин на улицах — верный признак того, что город строится и развивается. Для такой толчеи двигались довольно быстро, во многих местах были построены двухуровневые развязки вместо перекрестков, еще в каких-то местах — тоннели. Кое-где и строилось. Тоннели здесь строить одно удовольствие — не то, что в стоящем на болоте Петербурге.
