Валерий Большаков - Кентурион
– А смотреть надо именно отсюда?
Неферит кивнула.
Ожидание не затянулось – солнце уже выкатывало свой белый диск из-за правого обелиска.
– Идем! – решительно молвила жрица. – Ур-маа давно обещал сводить меня в подземелье храма, когда «наступит день и придет час». Я помню его слова. «Путь укажет Исет! – говорил ур-маа. – Как жаждущий в пустыне идет от колодца к колодцу, так и тебе одолевать путь к Крепости-души-Дхаути. Путь сей длинен и опасен, и крепкие двери преграждают его. Число этих дверей – четыре. Сколько столпов „сехент пет" держат небо над миром, столько и дверей…»
– А кто такой ур-маа? – поинтересовался Сергий.
– Это степень священства, – объяснила Неферит. – Ур-маа – значит «великий зрением». Сенноджем сын Саанахта настолько стар, что уже забыл имя свое… Он верховный жрец Исет.
– Ясно… Я понял так: чтобы добраться до сокровищ Хи-ку-Дхаути, надо сыскать ключи от четырех замков и отпереть четыре двери?
– Ты правильно понял, Сергий, – склонила голову жрица.
– И чего желает сердце твое, Неферит? – спросил Лобанов, уподобляясь египетским речевикам.
– Мы должны первыми снять печать с дверей Хи-ку-Дхаути! – с чувством заговорила девушка. – Нельзя, чтобы Зухос умножил свою силу. Тогда опустится ночь, и Сетх будет потирать свои красные лапы в злобном торжестве… Пусть великая тайна будет открыта нам одним, и боги укажут путь!
В конце аллеи вырастали исполинские пилоны в пятьдесят локтей высотою – башни с наклоненными стенами, между которыми находился вход в храм Изиды. Стены пилонов были покрыты огромными рельефами, изображавшими Изиду, Благостную Праматерь, Вестницу Непостижимого, кормящую грудью малыша Хора. Голову Изиды продолжали изогнутые рога, между которых был вписан солнечный диск.
– Мы пришли! – с легкой дрожью в голосе сказала Неферит, и толкнула гигантскую створку храмовых дверей, обитую бронзовыми листами со сверкавшими фигурами из азема.
Подвешенная на литых петлях, створка плавно повернулась, впуская свет в полутьму святилища. Внутри храма теснились чудовищно тяжелые колонны, стройными рядами уходя во мрак. Яркие росписи пестрили стены в несколько ярусов, изображая рождение и смерть бога Усира, имя которого эллины переиначили в Осириса, зачатие его сына Хора, его битву с Сетхом, богом зла и неправды.
Неферит, мелко ступая, приблизилась к гигантской статуе Изиды, вырубленной из розового гранита, и протянула к ней руки.
– О Ты, которая всегда была, есть и будешь, – светло и ясно проговорила девушка, – Ты, Многоликая и Многоименная, истинного имени коей назвать нельзя; Ты, Измерительница Времени, Посланница Богов, Охранительница миров и всех существ, их населяющих; Матерь вселенной, до которой было лишь Ничто; Ты, Творящая, но Несотворенная; Светозарная Подательница жизни, Исполнительница Воли Непостижимого и предначертанного Провидением! Услышь меня! Яви свое сияние, и пусть дух Твой осенит нас! Я исполняю волю Твою, помогая моему спасителю, ибо ему суждено лишить сердце Зухоса биения и погасить искорку Кау![37] Снизойди к Сергию, укрепи силы его, дай пройти ему Путем Четырех Врат!
Паллакида смолкла и опустила руки, поникла головой так, что ее длинные вьющиеся волосы закрыли волною лицо.
Неферит взяла Сергия за руку, и повела темным коридором, зажатым толстыми колоннами в пятьдесят локтей высотою. Их капители, упертые в плиты потолка, покрывал узор хекер – вырезанными в камне метелками тростника. В узких прогалах между громадных колонн горели лампионы, и Лобанов первым увидел в их тусклом свете скрюченное тело старца, лежащее на каменном полу.
– Ур-маа! – закричала Неферит, бросаясь к нему.
Приседая, она пошатнулась и коснулась пальцами пола, удерживая равновесия. И тут же отдернула руку.
– Его убили! – воскликнула девушка. – Тут кровь!
В ее голосе не звучал ужас, одна лишь боль слышалась Сергию. Он присел рядом, и разглядел бритую голову, похожую на обтянутый ссохшейся кожей череп мумии. Глаза старца были широко открыты, а в сердце торчал нож, вогнанный по рукоятку из дерева аш, вырезанную в форме крокодильчика.
– Это Зухос его… – глухо проговорила Неферит.
– Опередил, гад, – выцедил Лобанов.
– Этого не может быть! – Девушка стояла, поникшая и замертвелая, но встрепенулась вдруг, и схватила Сергия за руку. – Проверим!
Неферит свернула в узкий проход, где горели факелы, взяла один себе и приказала:
– Возьми и ты.
Забравшись в узость, она сделала движение рукой, то ли нажав на каменный выступ, то ли поведя его вниз, и плита с барельефом, посвященным сцене кормления Изидой младенца Хора, мягко уползла вбок, открывая темный проход и первые ступени лестницы.
– Спускайся!
Звуки шагов гулко разносились под сводами коридора. Ступени лестницы плавно перешли в гладь плит, и глазам Сергия открылось узкое и длинное помещение с очень высоким потолком – свет факелов не доставал до него. Стены справа и слева от входа были покрыты множеством изображений – солнечного диска, Изиды и Хора, лотоса, массой иероглифов.
– Пришел день, истек час… – пробормотала Неферит.
Глаза Лобанова привыкли к полутьме, и он заметил крошечный лучик света, пробивавшийся с потолка. Лучик, словно бледной указкой, упирался в иероглифы на стене и медленно, очень медленно скользил по ним.
– Посланец Ра укажет нам, – ровно проговорила Неферит, – где хранится ключ от первой двери.
Лучик проник в щель между двумя каменными барельефами, и вдруг сверкнул, отражаясь от невидимого зеркальца, и уперся в стену напротив, высветив странный символ в форме петли, вырезанный в черном базальте.
– «Кровь Исет»! – ахнула паллакида, бросаясь к месту, высвеченному отраженным лучом. Дрожащими руками она ощупала камень, и тот подался под ее пальцами, вдвинулся в стену, открывая круглое гнездо. В гнезде лежала золотая пластинка с выдавленными на ней иероглифами.
– Это могучий талисман – «Кровь Исет», – торопливо говорила Неферит;– Он называется Тьет, у него такой же вид, как у вагины Изиды… Запоминай! Он будет вырезан из розового халцедона. Его держит в руке… – Неферит вчиталась в древние письмена. – Его держит в руке мумия Хуфу! Понимаешь? Ключ от первой двери находится в усыпальнице Хуфу!
– В пирамиде?
– Ну да! Понимаешь? Зухос не добрался досюда!
Сергий вдруг почувствовал усталость. Офигеть… Хуфу… Вагина из халцедона… А как пройти к Хуфу в гости? Но говорить вслух он ничего не стал – не хватало еще, чтобы Неферит усомнилась в его мужественности. Мачо не сомневается. Мачо выпячивает челюсть и прет вперед, руша все преграды…
– Тогда двинули? – сказал он.
– Двинули! – ответила Неферит.
Поднявшись наверх, они снова окунулись в тишину. Скорченное тельце ур-маа по-прежнему простиралось на полу, белая накидка липла к черной стылой луже.
– Ну, вот зачем, – с болью проговорила девушка, – зачем было убивать этого святого человека?
– А что было делать? – раздался вдруг холодный голос, исполненный насмешки, и из-за колонн вышел высокий человек, закутанный в плащ.
– Зухос… – тяжело сказал Лобанов, ощупывая Рукоятку ножа.
– Ты догадлив, Сергий! – усмехнулся тот.
Неферит стремительно метнулась к нему, но Зухос перехватил ее руку с острым стилетом, отобрал его и приставил к стройной шее девушки.
– Поганая гиена! – шипела жрица, брыкаясь. – Крокодил вшивый!
– Брось нож! – приказал Зухос Сергею.
– Брошу, – пообещал Лобанов, – если отпустишь девушку!
– Мне не нужна эта красавица, – пренебрежительно отозвался Зухос. – Мне нужен ты, Сергий Корнелий Роксолан!
– Я?!
– Да, ты!
Зухос кинул повелительный взгляд, и по этому знаку из-за колонн вышло пятеро крепышей в туниках, при мечах, но, видать, без «химеры совести».
– Если ты позволишь себя связать, – любезно проговорил их хозяин, – я обещаю оставить девушке жизнь и волю. Тебе я свободу не обещаю – пока! – но жизнь сохраню. Зачем мне мертвый преторианец?
– Какой информированный! – процедил Сергий, отбрасывая нож.
– Какой я? – не понял слова Зухос.
– Не важно! – На языке у Лобанова копошилось много эпитетов для Зухоса, но ему меньше всего хотелось навредить девушке необузданным словом. – Вяжите!
Пятеро здоровяков опасливо подошли к Сергею, и умело повязали его, затянув руки и ноги крепчайшими ремнями из кожи бегемота. Потом, уже осмелев, они подхватили спеленутого преторианца и потащили к выходу из храма.
– Гуляй! – бросил Зухос, отталкивая Неферит. – Грузите его!
Сергия выволокли во двор и свалили на телегу, груженую лестницами. Сверху, для маскировки, пошвыряли рогожи.
– Трогай!
Сергию не было видно, но он услышал стук копыт – видать, Зухос предпочитал верховую езду тряской повозке.
«Ну, я попал!» – метались мысли в Серегиной голове. А что ему было делать? Смело броситься на врага? Чтобы так и не увидеть, как танцует Неферит? Мертвым полагается только один, последний танец – погребальная пляска Муу… И что теперь? Куда его везут? Зачем он Зухосу? Хорошо хоть, что Неферит жива-здорова… Странно, что Крокодил сдержал обещание! Но это не от честности, а от великого самомнения, от презрения к человеческой серой массе… Неферит может помочь… Как?! Кинется вдогон? А толку? Побежит за помощью? А весь контуберний по городу шляется, Зухоса высматривает! Блин, как назло все…
