Вадим Мельнюшкин - Затерявшийся (Дилогия)
Утро началось с ажиотажа. Хотя назвать ту кромешную темень, что стояла на улице утром язык не поворачивался. Всё одно пришлось вставать. Сразу за порогом землянки столкнулся с Калиничевым.
– Как прошло?
– На зашибись! Они там вообще нюх потеряли и мышей не ловят. Сходу сразу две тонны взяли. Послали Ваньку в Запрудье, он там с местными пацанами покалякал. Часа не прошло – гляжу, уже назад чешет. Говорит – прямо сейчас уже повезут. Смотрим, правда едут, на пять саней три полицая в охране. Ну, мы в немецкой форме, да с латышским акцентом прямо выходим на дорогу…
– Кстати, не забудь потом меня научить ходить с латышским акцентом.
Василий расхохотался.
– Ну, в общем, мы у них винтари поотбирали, дали по шеям и прогнали. По документам везли они две тонны, причём четыре лошади и сани с ними не крестьянские, а спиртзаводу принадлежат. Естественно мы их тоже экспроприировали, ну а мужиков, что за водителей кобыл были, заставили по бочке перегрузить, на каждых санях как раз их по четыре было, да и тоже с миром отпустили.
– Не надо так рисковать, стоило что полицаев, что мужиков придержать.
– Пустое. Рации в Запрудье нет, а телефонные провода мы срезали, не дураки. Мы вообще там провода много накромсали, сгодится сапёрам. А к заводу мы ещё наведаемся, там нива не паханная.
– Думаешь, будет так же легко.
– Так конечно уже не будет, но судя по всему, немцы все силы сконцентрировали в нашей округе, а в других местах всё на местную полицию скинули. Да, полицаи там гораздо наглее, чем наши – видно силу за собой чуют. Надо бы несколько рейдовых групп по дальним окрестностям запустить, только серьёзных, может даже с миномётами. Поспрошать у местных кто особо безобразит, да и в расход их. Заодно и внимание отвлечём.
Со стороны замёрзшего брода раздались тревожные выкрики. Мы с Калиничевым сразу бросились туда. Встретили четверых явно измученных бойцов, видно было по тому, как они с трудом шли на лыжах, таща двое носилок.
– Кто старший? – тут же выкрикнул Василий.
– Младший сержант Кулик! – ответили с носилок.
– Что произошло?
– В засаду попали. Метлин мёртв, меня и Тарасова ранило. Как Каповищи проходили заметили немцев, обстреляли, одного как минимум зацепили, а через полчаса сами под Пиховщиной под пулемёт попали. Еле ушли.
– Метлин точно мёртв?
– Да, его тоже вытащили, уже труп. Потом спрятали, сил уже не было ещё и его переть. Тарасов сначала сам шёл, но потом и его нести пришлось, а меня сразу в ногу.
– Хорошо, быстро в санбат. Только всё нормально прошло, – это он уже мне. – И тут на тебе.
Подбежавшие красноармейцы уже перехватили раненых и уносили вглубь лагеря.
– Жизнь она, Василий, как зебра – полоса белая, полоса чёрная.
– Знаю, говорил ты уже, и про жопу в конце тоже.
– Ну, до этой части тела нам пока далеко, но стоит быть готовыми. Так и не нашёл в их системе патрулирования никакой схемы?
– Нет, всё дорогу из головы не выходит. Если бы это были немцы, то что-нибудь нащупали, а так они, похоже, не глупее нас. Ты сразу предупредил, чтобы у нас никакой схемы не было, они, наверно, тоже это поняли, как пару раз мы их на маршрутах зацепили – и как отрезало.
– Надо их на выдвижении из города брать.
– Опасно. Они быстро растекаются, а на окраине сами можем под удар попасть.
– Ладно, есть у меня одна мысль, но она мне не нравится самому.
– Слишком опасно?
– Не для нас.
Тихвинский сделал морду кирпичом и сунул документы часовому, тот глянул одним глазом и вернул их обратно. Я тронул машину мягко, слава богу, что груза не много и закреплён он хорошо – ну что такое восемь пятидесятикилограммовых авиабомб для "Блица", семечки.
Второй сложный этап, инфильтрацию в город, прошли без проблем, как и первый – подогнать машину к городу с запада. Для этого пришлось прилично километров по округе накрутить. По ненаезженным дорогам и просёлкам. Из-за этого везли с собой полтора десятка бойцов, которые и толкали машину, когда она умудрялась завязнуть, а умудрялась часто. Людей высадили всего в паре километров от пригородов, когда дорога приняла хоть немного похожий на себя вид. Там же Крамской настроил и механизмы подрыва – целых три разных видов, один даже химический, в который надо залить полбутылки кислоты прямо перед употреблением. Так что теперь мы с Тихвинским ехали на огромной бомбе, которая теоретически сама по себе взорваться не может, а вот про практическую сторону данного процесса гарантий никто дать не готов.
До казарм гарнизона, расположенных в школе доехали без проблем. Тихвинский выскочил из машины и за полминуты, тыкая бумагами и взрыкивая, убедил часового, что машине место как раз в школьном дворе. Махнув мне рукой, давая разрешение на въезд, сам развернулся и быстрой походкой двинулся прочь.
Точка, где я должен был оставить машину, была определена заранее. Точнее не точка, а некий район около стены, где под прямым углом сходились две школьные постройки. К этому углу машину задом и подогнал, даже если кто и захочет заглянуть внутрь, то это не так легко будет сделать. Быстро приподнял сиденье, где раньше восседал старший машины, дёрнул две чеки и опростал бутылку кислоты в нужную ёмкость. А вот теперь надо делать ноги – Крамской божился, что пятнадцать минут у меня будет, но и полчаса может пройти запросто, наши кустарные взрыватели не обладали точностью хронометров.
– Куда мой обергефрайтер убежал? – спросил часового, делая вид, что никуда не спешу.
– К интендантурату Мезьеру пошёл, чего-то ему там завизировать надо. Сказал, что тебе тоже к нему идти.
– А я погреться думал. Жаль. А куда идти-то?
– Сейчас по улице налево, а через два квартала ещё раз налево. Там найдёшь. Чего привезли-то?
– Военная тайна, – я грустно хлюпнул красным распухшим носом и вытер слезящиеся глаза. – На самом деле какие-то матрасы и доски.
– А, – обрадовался часовой. – Пополнение намечается, это хорошо. Надоело уже через день на ремень.
– Чего так, людей не хватает?
– Ага, у нас тут бандиты совсем озверели в своём лесу. Наших три четверти каждый день эти леса прочёсывают. И что ни день, то либо убитого, либо раненого притаскивают, а когда и не одного. Зато партизан этих уже с тысячу перебили.
– Ух ты, молодцы! У вас тут гляжу, хуже чем на фронте.
– На фронте сейчас тоже не сахар, но и мы тут не отсиживаемся.
– Ладно, пойду я, – говорю, поправляя прикрывающий шею, подбородок и рот шарф. – Обергефрайтер злой сегодня.
– Я заметил. А ты чего такой больной и за рулём?
– Некому. У нас две трети роты под Москву забрали. Зато мне машину из нового пополнения дали.
– Да, я заметил, что краска свежая. Номера и тактические знаки тоже.
У, гад глазастый.
– Сам только вчера рисовал. У вас сегодня праздник будет?
– Конечно, Новый год грех не отметить. Надеюсь последний военный.
– Точно, желаю, чтобы как можно больше ваших в следующем году совсем не воевало.
Да, идеально было бы рвануть их именно ночью, но опасность разоблачения нашей закладки сильно возрастала. Ничего, их и сейчас в казармах полно, вон в окна выглядывают. Всё-таки удачно, что между Рождеством и Новым годом немцы решили снизить активность, подкормиться и отогреться. Нет, они и сейчас по лесам нашим шарятся, но стало их много меньше.
Свернул я налево, но к Мезьеру конечно не пошёл – в одном из переулков меня ждали розвальни с сеном, в котором уже сховался Евгений.
– Помчали, Степан, – скомандовал я Глухову, когда устроился рядом с Тихвинским и выплюнул комок смолы, долженствующий изображать флюс.
Вообще в этот раз я прибег к мимикрии основательно, кроме своих способностей привлекая и подручные средства. Естественно, без них мог бы и обойтись, но не стоило так сильно отсвечивать. Флюс из смолы, кстати, предложил Зиновьев. Не такая уж и гениальное предложение, но стоило пойти на поводу у старшины, пусть считает себя талантливым придумщиком.
С момента взвода взрывателей прошло уже двадцать две минуты. Мы, что взрывная команда, что мужики из Залесья сидели вокруг самовара и пытались пить чай. Точнее мы с Тихвинским, уже переодетые, пытались, а остальные нормально себе пили и заедали натуральными баранками. Дело в том, что из соображений секретности, прибывший вчера "дровяной обоз" был не в курсе нашей сегодняшней операции, но всё равно мужики поглядывали на нас с интересом – понимали, что телодвижения наши неспроста.
И тут шарахнуло! До школы было не меньше полукилометра, но удар был силён, особенно полами по ногам, причём этот удар пришёлся чуть раньше, чем грохот от взрыва. Что-то зазвенело и посыпалось на пол. С резким щелчком треснуло стекло в оконной раме. Степан поглядел в нашу с Евгением сторону уважительно и слегка ошарашено.
– Ну, вы, блин, даёте!
Отвечать ничего не стал. Чего я на самом деле могу сказать? Жаль, не удастся сегодня вечером к Ольге проскочить, вряд ли после нашей диверсии ей поспать придётся – хирургу работы на всю ночь должно хватить. И, остался ли жив часовой? По сути, не должен, до него там меньше тридцати метров было, даже если сменился, то тоже вряд ли – машина возле караулки немецкой как раз и стояла. Меня он фиг признает, я опять имел вид желтомордого задохлика с синяками под глазами, а вот Женю нужно снова перегримировывать. Но для этого у нас всё было, по крайней мере пара свежих фингалов ему не помешает.
