Семь дней в июне. - Анатолий Анатольевич Логинов
Так, без больших задержек, обгоняя грозовой фронт, мы, с порывами ветра и дождем влетели в свой райцентр, уложившись в аккурат за десять минут до комендантского часа. Вымотанный хмурой дорогой, придя домой, я заснул, даже не ужиная.
Эмигрант Пётр Михайлов. Где-то в окрестностях Кёнигсберга
Я никогда раньше не летал на аэропланах, и с интересом разглядывал окружающую меня обстановку. В кабине очень сильно сквозило. За стеклом кабины чернела непроглядная тьма.
- Скажите, а как мы долетим до цели, ведь ничего не видно! - обратился я к пилоту, пытаясь перекричать шум мотора.
- Не беспокойтесь, я иду по приборам, к утру мы будем на месте! - прокричал мне лётчик.
Оскара не волновали такие тонкости полёта, он уже спал, привалившись к стенке кабины.
Солнце встретило нас в воздухе, его лучи осветили проплывающую под нами землю.
Пилот озабоченно стал вертеть головой из одной стороны в другую, затем начал поднимать аэроплан вверх.
- Я не могу определить, где мы летим, здесь должна быть железная дорога, но я её не вижу. Попробую подняться выше, хотя это опасно! - прокричал нам пилот.
Увидев справа береговую линию, он кивнул нам, и, повернув аппарат на восток, крикнув:
- Вижу Хайлигенбайль! Но близко подходить не будем, иначе русская авиация и зенитки не оставят нам шансов!
С этими словами он бросил самолетик вниз и стал выписывать круги в поисках подходящей площадки.
Сели мы через двадцать минут на поле у небольшой рощицы, едва перелетев узенькую речушку. Когда аэроплан уже катился по земле, двигатель чихнул пару раз и заглох.
- Долетели, - пилот улыбнулся. - Это был рейс в один конец.
Мы забросали аппарат ветками, и пошли к видневшейся вдали дороге, оказавшейся обычным проселком. Идти вдоль дороги пришлось довольно долго. Наконец, мы увидели выстроившиеся в ряд старые деревья, и, как и надеялись, вышли к неширокому асфальтированному шоссе. Когда дорога за очередным поворотом открыла нам вид на железнодорожные пути, за которыми высились городские строения, у переезда показалось странное сооружение, напоминающее редут, собранный из бетонных блоков. Над укреплением был поднят трёхцветный российский флаг. Мы вышли на дорогу и, подняв руки над головой, пошли вперёд.
- Не стреляйте, у нас нет оружия, - закричал я.
Бетонное укрепление не подавало признаков жизни. Подойдя на пятьдесят метров, мы услышали: - Стоять! - Мы остановились.
- Лицом на землю, руки в стороны.
Я с неохотой лег на пыльный асфальт. К нам приближались четверо военных в зеленоватой пятнистой форме. В руках они держали автоматические карабины с длинными, закруглёнными магазинами, уже виденные мной в Боргсдорфе. Один из подошедших грубым ударом ноги, заставил меня шире раскинуть ноги. Всё это время они держали нас под прицелом своего оружия.
- Не стреляйте, мы представители руководства Германии и просим встречи с вашим командованием, - сказал я, поднимая голову над асфальтом.
- Смотри, русский, - произнёс один из солдат. - Ты что, власовец?
- Нет, я не власовец. Я не знаю, что такое власовец, - ответил я его ботинкам.
Пока длилась эта беседа, нас очень профессионально обыскали.
- Димон, они чистые
Нас подняли на ноги, и я смог вблизи рассмотреть своих пленителей.
Здоровенные парни в свободных зеленовато-расплывчатых блузах, они были все увешаны какими-то сумочками и коробочками, прикреплёнными к странного вида жилетам. Я повторил своё сообщение:
- Мы требуем встречи с вашим командованием, это важно!
- Оп-па, а это что? - солдат ловко выхватил из кармана моего пиджака контейнер.
- Не открывайте его, там камуфлет, он может взорваться, - закричал я.
- Бомба! - закричал солдат и отпрыгнул от меня.
На нас уставились четыре карабина. Я понимал, что любое движение может вызвать стрельбу. Необходимо было срочно найти слова, понятные российским солдатам. Вдруг я осознал, что мне надо сказать, чтобы меня поняли.
- Мы как Макс фон Штирлиц, из разведки, - я не стал уточнять из какой. - У нас секретное сообщение для премьер-министра Путина.
Солдаты продолжали внимательно смотреть на нас, но карабины опустили.
- Вы что, из Берлина? - спросил один из них.
- Да, вчера мы были в Берлине.
- И как там?
- Плохо, - вздохнул я.
- Это - хорошо, - ухмыльнулся один из русских.
Оскар понимал наш разговор и сохранял спокойствие. Крепости нервной системы лётчика мне оставалось только завидовать. Мы подошли к редуту.
- Лейтенант, это разведчики из Берлина, их надо срочно доставить в штаб.
Приглядевшись к форме гостей из будущего, я заметил у всех маленькие тряпичные погончики. У лейтенанта погоны отличались наличием двух неприметных звёздочек. По-видимому, в будущем, маскировке придают очень большое значение. Подошедший офицер поднёс руку к кепи:
- Здравия желаю, лейтенант Звягинцев.
- Доброе утро, меня зовут Пётр Михайлов, рядом со мной, - я, запнувшись, продолжил. - Оберштурмбанфюрер Оскар Штайн, а это пилот самолёта, на котором мы прилетели, Пауль Ленски.
- Хорошо, господа, присаживайтесь здесь, сейчас я свяжусь со штабом.
- Товарищ лейтенант, разрешите обратиться, - к нам подошёл мешковато одетый молоденький солдат.
- Разрешаю, рядовой Олейник - улыбаясь, сказал офицер.
Солдаты вокруг нас замерли, внимательно глядя на Олейника.
- Товарищ лейтенант, а вдруг это ниндзя. Мы их впустили, а они на стенки заскочат, и нам всем горло перережут?
Окружившие нас солдаты захохотали, это был настолько заразительный смех, что засмеялись и мы с Оскаром, а затем к всеобщему хохоту присоединился ничего не понимающий Ленски. Первым смеяться прекратил офицер.
- Сейчас мы их накормим, а сытые, по стенам скакать не смогут.
Я смотрел на окружающих меня весёлых молодых мужчин и пытался понять их. Для людей, употребляющих слова "господин" и "товарищ"
