Василий Звягинцев - Мальтийский крест
– Что ты трепаться умеешь, я давно знаю, – ответил Туманов. – А всё равно дураки. Хрен тебя понёс с автоматиком бегать под пулями, если всё равно Шорохов к ним по самое не могу заехал? Там бы, внутри, открыл фонарь и вылез – без всякого риска.
Тут спорить было не с чем.
– Так на то вы и кап-два, чтобы оптимальные решение за нас, дураков, принимать, – подключился Шорохов. – А у нас, простите, в боевом запале умишка-то и не хватило. Но если потерь нет, задачу, так полагаю, мы выполнили.
– Выполнили, выполнили, – сказал Мамаев, которому слушать «спор славян между собою» было неинтересно. – Если и планшеты и аппаратура уцелели, я вас по своей линии к наградам представлю. Не возражаешь? – спросил он Туманова.
– Я и сам представлю, – взревновал комэска. – Только после разбора полётов. Мало не покажется, штурмгвардия, мать их! Схему маневрирования над целью нарисовать не заставишь, а им бы с автоматиками бегать…
Увидев перед собой сразу два раскрытых портсигара, Туманов прервал свою филиппику[177], оказавшись в роли буриданова осла. Шорохова он считал более виноватым, но и папиросы у него были заведомо лучше штурманских. Возьмёшь у него – уже как бы и простил. А курить хотелось.
Мгновенно принял решение, самому Чекменёву под стать, будь он с ним знаком: предложил первым угоститься особисту, сам взял после него. И скроил на своём дублёном лице торжествующую усмешку: «И здесь я вас сделал, салаги!»
Финогеев кивнул и развёл руками: «Кто бы спорил, командир?»
– Идите отдыхайте, – бросил Туманов, чувствуя, что чистого выигрыша у него не получилось. – Летать сегодня не будем, флот подождём. Разрешаю по сто грамм за мой счёт…
– Душевно благодарим, – прижал ладонь к сердцу Шорохов. Где сто, там и двести, не проверишь, фляжки у всех полны. Не за упокой, так за здравие…
Через полчаса, в окружении временно свободных от службы экипажей обеих эскадрилий и офицеров морской пехоты, закончив предварительно обкатывать на очевидцах первоначальную версию собственных геройских приключений (а какой дальше эпос сложится – представить невозможно), лейтенанты, обнявшись, запели:
От ветров и водки хрипли наши глотки,Но мы скажем тем, кто упрекнёт:С наше поночуйте, с наше покочуйте,С наше повоюйте хоть бы год…[178]
… Государь Император, получив докладную сначала от адмирала Гостева, а потом и по нескольким другим каналам, пришёл в великолепнейшее расположение духа. Если окружающий мир соглашался поступать сообразно с его настроением, так и Олег Константинович был полон желания творить исключительно добро, врагам своим прощать… Что там ещё в Евангелии написано? На всё согласен. Если вдруг наоборот, и приносят тебе документальные подтверждения жалкого, подлого, мерзкого коварства людей, совсем недавно с тобой за одним столом ужинавших, в уверениях дружбы рассыпавшихся, – с ними и поступать следует соответственно. Не так, как они, гордыней обуянные и оттого разучившиеся тонко и изящно думать, – совсем иначе.
На веранде Берендеевского дворца, в прохладе дующего со стороны реки ветерка, под сенью ветвей вековых сосен Олег Константинович давал урок правильной политики двум десяткам генералов, адмиралов и лиц гражданских ведомств. На бревенчатых стенах шелестели развешанные адъютантами карты. И мировые, и отдельных театров.
Император положил ладонь на стопку бюваров «К докладу», где содержались материалы, захваченные на Фарерах, сообщения официальных военных агентов из стран ТАОС, расшифровки донесений агентурной разведки.
– Чувствую, большинство из вас горит желанием немедленно вынести имеющиеся у нас факты на обозрение мирового сообщества. О чём говорить – карты неубиваемые! Вот и пиратская база, вот и доказательства британского участия в её создании. И рапорты командиров лодок, и инструкции из Лондона. Списки потопленных судов. Кое-что ещё – тоже. Шум, само собой, поднимется. Пресса трёх континентов, забитая дешёвыми сенсациями, вскипит праведным гневом. И что в итоге? Мало-помалу всё так или иначе рассосётся. С определённой пользой для нас, не спорю. Но не более, чем с тактической, господа, тактической. Месяц-другой – всё вернётся на круги своя. Запад снова поверит, что любые мировые инциденты – так или иначе происки России. А англичане, если в чём и виноваты, то как бы случайно. Выхода у них не было, ибо иначе русские непременно сделали бы гораздо хуже…
На понимание и благодарность нам рассчитывать нечего, поэтому русская армия и флот должны служить исключительно отечественным интересам. Десять лет назад наш учебный отряд кораблей Балтийского флота спас несколько десятков тысяч погибающих от землетрясения на Гаити. И хоть кто-нибудь об этом сегодня помнит? Никак нет. Благодарственная мемориальная доска поставлена в честь бывшей метрополии – Франции, через две недели после нас приславшей туда пароход с одеялами и просроченными консервами. Так-то…
Данная тирада встретила полное понимание и одобрение приглашённых. Кого-кого, а либералов-западников среди них не было. Скорее, наоборот. Император был здесь самым умеренным человеком, понимавшим необходимость балансировать между крайностями политических настроений.
– Потому мы сделаем так. – Олег Константинович щёлкнул пальцами, адъютант немедленно принёс массивную коробку телефона ЗАСовской связи на длинном шнуре. – Премьера Англии мне найди и скажи, что дело крайней срочности, – бросил в трубку Император, услышав голос первого заместителя министра иностранных дел.
Соединили почти сразу, получаса не прошло. Понятно – минут десять, чтобы секретарь понял, от кого звонок, нашёл своего шефа, хоть в постели у любовницы, доложил, в чём дело.
Ещё двадцать господину Уоллесу, чтобы наскоро обсудить с оказавшимися под рукой советниками, как и о чём говорить. На большее время отложить разговор – духу не хватило. Не Черчилль, не Рузвельт, а других политиков с характером там с начала двадцатого века больше и не было.
Олег Константинович сразу после протокольных приветствий перешёл к делу. В жёсткой форме. С подобными персонами иначе нельзя.
– Вы полностью в курсе последней операции моего флота на Фарерах? Очень хорошо. Вы согласны, «сэр», – титул был назван со всей возможной язвительностью, – что повод к объявлению войны достаточно веский? Не в пример более, чем тот, что вы придумали в тысяча восемьсот пятьдесят четвёртом году. Имеете возражения? А какие именно? Давность в данном случае не имеет никакого значения. Вы ведь признаёте исключительно «прецедентное право». Вот теперь и мы тоже. Всё, что на протяжении последних пятисот лет можно было вам – можно и нам. Обсудить, конечно, можно всё, что угодно.
Я только что с датским королём переговорил – ему наличие иностранной военной базы на своей территории очень не понравилось. Даже – вывело из себя. А он – потомок викингов, мужчина резкий, с трудом сдерживаемый в рамках идеей конституционной монархии. Но – ненадолго. Самодержавие его тоже интересует. Тем более – его прабабка Мария Фёдоровна, она же принцесса Луиза София Фредерика Дагмара, была матерью моего прадеда. То есть мы с ним довольно близкие родственники. Я сумел его убедить, что база – пиратская и все причастные после необходимых процедур будут переданы именно датскому правосудию. Правда, при этом попросил у Его Величества Гальфдана Третьего неделю для завершения мероприятий, датчанам непосильных и неинтересных. С определённой компенсацией.
– И что же за компенсация? Точнее – за что? – Премьер явно путался в мыслях. Да и то! Мало кому пожелаешь оказаться на его месте. О далёких последствиях скандала с постепенным угасанием зыби он сейчас не думал. А вот о возможном падении Его Кабинета, да ещё с подключением Международного Трибунала – очень даже! Русский Император только что назвал ему несколько фамилий, номеров бумаг, принятых на совершенно секретных заседаниях «Особой палаты».
Премьер помнил, как не слишком давно американцы десантировались в столице суверенного государства, перебили президентских гвардейцев, а самого президента вертолётом доставили «куда надо» и военно-полевым судом отвесили ему двадцать пять лет за терроризм и наркоторговлю. Никто во всем мировом сообществе не возразил, разве десяток газет из подворотни тихонько гавкнули, да и тем мгновенно заткнули глотку доводом о том, что любое национальное законодательство имеет силу только в случае его совпадения с интересами «демократии».
Долгое время и парламентское правительство России придерживалось тех же «демократических» принципов. Пока Олег, утвердившись самодержцем, не решил поставить на подобных профанациях жирную точку. Гусиным пером, с чернильными брызгами по всему листу.
– Компенсация за то, что нашим войскам разрешено официально и экстерриториально проводить на островах необходимые следственные и иные мероприятия. Кроме того – за правильное понимание датским королём международной обстановки. Поэтому Российский флот совершенно бесплатно берёт на себя обязательство защищать границы Датского королевства, как свои собственные… Поскольку ваши, господин премьер, подданные позволили себе так грубо нарушить датский суверенитет, явно полагаясь на неспособность этого маленького государства должным образом защищать свои интересы. Россия с времён государя Петра Алексеевича относилась к нему гораздо предупредительнее..
