Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик
— Благодарствую, — повторила Катя, пять минут спустя возвращая опустошённую посуду. — Как звать тебя, братец?
— Фёдором кличут.
— А по батюшке?
— Да мы люди простые, незачем по батюшке величать, — рассмеялся сержант. — Андреевич я. Так и писан в полковой прописи — Фёдор Андреев.
Пушкари начали посмеиваться: мол, ежели скоро управилась, может добавка надобна?
— Куда ей, — отмахнулся от них сержант. — Добро, ежели сию кашу тело примет… Отчего в лазарете не осталась, Васильевна?
— Что я там забыла, Андреич? — Катя блаженно зажмурилась, чувствуя, как по телу начало расходиться тепло от съеденного, мало-помалу разгонявшее смертельную усталость. — Кости целы, руки-ноги на месте, голова не дырявая. Значит, и драться могу.
— А от свея раны стрелены, Васильевна — нешто не болят?
— Болят. Значит, жива ещё…
Болтая с пушкарями и постепенно приходя в чувство, Катя произвела, если так можно выразиться, мысленную ревизию полученных повреждений. Кости и правда целы, тут повезло. А вот мягкие ткани не пробиты — распороты вместе с кожей. Сперва ей досталось от шведских шпаг, потом как минимум одна пуля калибра 5,56 пропахала правое бедро по поверхности, а другая — правый же бок, чиркнув по рёбрам. То, что вся физиономия исцарапана каменной крошкой, это вообще классика, тут сегодня все такие красивые. Но те две раны сперва вызвали серьёзное кровотечение, а теперь, начиная затягиваться под повязками, нестерпимо болели и саднили. Хорошо хоть догадалась положить на них Дарьину мазь, не то бы ещё сепсис заработала. Прочие дырки в кафтане — действительно от клинков и пуль, но Бог миловал. Катя ещё раз убедилась, что шерстяное сукно хорошего качества, на которое Пётр Алексеевич не жалел денег — одевать гвардию — иногда могло держать скользящие удары холодняком, да и пуля на излёте попросту вязла в ткани. Местная пуля, конечно, не 5,56.
Количество синяков, ушибов и прочих кровоподтёков она оценить не могла, но, если судить по ощущениям, в гематому превратилось всё тело. А ведь ещё от падения с лошади половина корпуса была в сине-радужных разводах. Нынешний бой наверняка добавил «красок». Но прикидывать площадь поражения было некогда. Если переживёт эту ночь и следующий день, то сразу сходит в баню. Не переживёт — патологоанатомов здесь не наблюдается, а в могиле всё равно, сколько на тебе синяков.
«Значит, пока живём, — подумала Катя, потихоньку начиная разминать мышцы привычными движениями. — Один штурм я ещё продержусь. Вот если дело затянется, то насчёт следующих сильно не уверена».
Она давно приметила, что не испытывает никакого дискомфорта в общении с обычными людьми восемнадцатого столетия, несмотря даже на разницу в речи и воспитании. Может, сами люди здесь проще, чем их далёкие потомки триста лет спустя? Бог его знает.
Капитан Меркулов явился на бастион где-то через полчаса. Судя по свежим повязкам, выглядывавшим из-под рубашки, ещё раз навестил лекаря, что перед будущим боем вполне разумная идея. Возможно, он не рассчитывал увидеть Катю хотя бы просто бодрствующей: при виде солдат-девицы, болтающей о том о сём с пушкарями, неподдельно удивился. И, если не обманывало зрение, обрадовался.
Интермедия
…Это был первый и единственный человек, который не боялся ни её прошлого, ни настоящего. Он попросту не замечал тени смерти, неотступно следовавшей за Катей все последние годы.
— Что кафтан рван, то не беда, — сказал он, надевая на себя то, что осталось от его злосчастной одёжки. — Лишь бы шкуру тако же не порвали. А меня Бог миловал, вскользь удары пришлись.
— И слава Богу, — проговорила Катя, стараясь не делать глубокие вдохи. — Где сейчас полковник? Поговорить надо.
Верхний край алого солнечного диска уже скрылся за горизонтом, но и в скудном сумеречном свете было видно: шведы готовятся к новому штурму. И времени осталось совсем немного.
— Ежели ты о тех ружьях, то Алексей Степаныч их велел под замок упрятать, — сказал Меркулов. А затем подсел рядышком и понизил голос почти до шёпота, чтоб не слышали пушкари, сидевшие неподалёку. — Что за людишки? Я о тех, у кого ты ружья побрала.
— Опасные, — так же тихо ответила Катя. — Увидишь — держись подальше. Такому убить тебя — что высморкаться.
— Сама-то их не боишься.
— Боюсь, Алексей Фёдорович. Но я знаю, что делаю.
— Оттого, что сама из таких?
— Только поэтому я и рискую выходить против них.
— Катя, — он заговорил совсем уже шёпотом, коснувшись её руки. — Не вздумай погибнуть. Мне ещё шёлку надо будет купить… тебе на платье… на подвенечное. Ведь пойдёшь за меня?
— Пойду, Алёша, — она удивилась, насколько легко и просто произнесла эти слова, будто они сами давно уже просились на свободу. Впрочем, всё так и есть: она всё для себя решила заранее. — Если доживём до завтра…
К полковнику они явились через четверть часа, вдвоём — чтобы предложить реализовать одну безумную затею…
4
— Вы остаётесь в крепости.
— Но…
— Сие есть приказ коменданта офицеру, сударыня. Вылазку возглавлю я сам. В крепости меня станет замещать капитан Меркулов. А вы… Вот ключ. Произведите осмотр ваших трофеев, сочтите заряды к оным. И коли будет в том надобность, используйте как надлежит.
— Слушаюсь, — ровным голосом ответила Катя. Во время боевых действий комендант крепости — второй после Бога. Никакие её особые полномочия на него не распространяются — до завершения осады.
Начинать штурм крепостных стен в наступившей темноте — да уж, с головой у Карла Карловича явно какой-то непорядок. Каков бы ни был цейтнот, но усугублять его цугцвангом — извините. Хотя… Катя помнила манеру игры шведского монарха. Он всегда начинал атаку королём, за что без конца и огребал. Но то на шахматной доске, где действовать вне правил не получится. В жизни всегда оставалось место для импровизации.
Но всё-таки лезть на стены в темноте не лучшая затея. Во сколько жизней это встанет шведской армии? И… не полезет ли этот ненормальный сам на стену? Кажется, что-то такое было в той истории. По крайней мере, иным способом получить по фейсу тушкой дохлого кота[85] у него вряд ли бы получилось.
Где-то с час назад солдаты, похохатывая, вытащили из подвала крепости четыре бочонка с порохом. И это не были запасы гарнизона, то был гостинец от шведов. Они всё-таки прокопали сапу, заложили пороховую мину и, запалив длинный фитиль, быстренько ретировались. Правда, не заметили, что русские сапёры давно за ними следили. Едва шведы удалились, как они пробили тонкую земляную стенку, отделявшую их от
