Ральф Питерс - Война 2020 года
Еще один японский боевой вертолет развалился на части в небе.
– Вы меня запомните, – сказал Тейлор своим врагам. – Вы меня запомните.
Вслед за этим загорелись и развалились еще две японские боевые машины. Другие М-100 тоже вели огонь.
Было очень мало времени. С каждой секундой очертания вертолетов противника становились все четче. Тейлор боялся, – что они смогут завершить маневр под нужным углом и обстрелять их перекрестным огнем лазеров.
Тейлор пристально смотрел на вражеские машины, стараясь понять, какой боевой порядок они используют.
– Утенок, – вдруг выкрикнул он. – Стреляй по третьему. Это их командный пункт.
– Вас понял, – сказал Кребс уже своим обычным, по-военному резким голосом. Хотя он говорил совершенно спокойно, но не было сомнения, что своим сухим тоном он пытается скрыть ту переполняющую его радость, какую испытывал и сам Тейлор, непередаваемую словами радость разрушения.
С помощью своих оптических приборов старый уорент-офицер следил за тем, как вертолеты противника делают разворот. Он выпустил один снаряд, затем еще один.
Командный вертолет исчез в ярком белом пламени. Когда вспышка погасла, было видно только, как его черные обломки падают в море.
Взорвался еще один боевой вертолет противника.
Оставшиеся боевые машины перестали выполнять разворот. Вместо того чтобы попытаться сблизиться со своими преследователями, они стали от них уходить.
«Неверное решение», – хладнокровно подумал Тейлор.
– Всем станциям. Правое плечо вперед, – выкрикнул он, использовав подсознательно старую пехотную команду.
Два из оставшихся боевых вертолетов взорвались одновременно, как будто в них выстрелили из двухстволки. Оставались еще две боевые машины противника. Тейлор знал, что они сейчас испытывают.
Ужас. Понимание того, что все уже кончено, борется в них с надеждой, что все образуется, несмотря на отсутствие всякой надежды. И страшная неуверенность, которая мешает им действовать, хотя и не парализует их действия полностью. Но это знание не трогало его.
Сейчас они находились в тылу вертолетов противника. Их попытка уйти от преследования была безнадежной, так как у американских М-100 скорость была больше. Но летчики противника не могли об этом знать. В этот момент они знали наверняка лишь то, что они пока живы.
Тейлор чувствовал, как рядом с ним напрягся Кребс. Он выпустил еще одну очередь снарядов.
Японская боевая машина начала вертеться, как флюгер во время шторма, и распалась на части еще до того, как огонь из горящего бака с горючим перекинулся на весь вертолет. Затем огненное облако охватило его целиком, на землю посыпались обломки.
Единственный оставшийся вертолет противника направился на юго-восток. Тейлор ощущал, как летчик судорожно двигает рычагами, увеличивая тягу и стараясь набрать скорость большую, чем позволяли законы физики.
Затем последний черный вертолет вспыхнул, и его обломки стали падать, как капли черного дождя.
Мгновение все молчали. М-100 непроизвольно опять выстроились в боевой порядок. Но никакая тренировка не могла помочь им найти слова, способные выразить чувства, которые они сейчас испытывали.
Небо было устрашающе чистым.
– Всем станциям, – наконец сказал Тейлор. – Переключиться на автоматическое управление полетом. Следующая остановка – объект «Блэкджек». Баку.
Он глубоко вздохнул.
– Утенок, – сказал он, – я пойду потолкую с нашим русским другом.
– Я клянусь, – сказал Козлов. От удара Тейлора у него изо рта текла кровь. – Клянусь, я ничего не знал.
Тейлор сурово взглянул на него. Ему хотелось открыть люк и вытолкнуть русского. Он не знал, были ли в Каспийском море акулы, но ему очень хотелось, чтобы природа постаралась и не упустила возможность запустить туда несколько акул специально для этого случая.
Тейлор почувствовал новый прилив ярости и поднял кулак.
– Не надо, – вдруг сказал Мередит. – Я ему верю.
Не опуская кулака, Тейлор удивленно посмотрел на начальника разведки.
– Взгляни на него, – продолжал Мередит, как будто Козлов не мог слышать, о чем они говорят. – Он дьявольски испуган. Он находится в этом состоянии с момента посадки на место дозаправки. Он понятия ни о чем не имел. – Он сделал вид, что сплевывает. – Это несчастный простой офицер, которого мучает зубная боль, а вовсе не камикадзе. Иванов и его тоже надул.
Тейлор опустил кулак, но не разжал его. Он весь горел от ярости.
– Черт побери, – прорычал он, – я просто хочу знать одну вещь. Ответь мне прямо, как вы, чертовы русские, смогли совершить такое. А вся эта ерунда о расположении штаба в Баку – ты говорил правду? Твой рисунок был точным? Или ты все это выдумал?
Козлов открыл рот, чтобы ответить. Двух передних гнилых зубов не было. Он открыл и закрыл рот, кровь ручейком стекала по подбородку русского офицера и капала на военную форму. Он вытер рот рукавом и попытался сказать:
– Все… все правда. Вы верите? Я здесь с вами. Я тоже верил…
Тейлор покачал головой и с отвращением отвернулся.
– Я ему тоже верю, – сказал Райдер. С начала полета он впервые заговорил в присутствии Тейлора.
Тейлор хотел рявкнуть что-то в ответ, но Хэнк Паркер заговорил первым:
– Он говорит правду. Даю голову на отсечение.
Вдруг Тейлор почувствовал себя, как большой кот в маленькой клетке.
– Черт подери, – сказал он, поворачиваясь спиной к Козлову. – Твоя страна выиграет в результате этой операции столько же, столько и моя.
– Я понимаю, – сказал Козлов осторожно, его больные десны продолжали кровоточить.
– Тогда почему? Почему Иванов сделал это?
– Я не знаю.
– Зачем продавать своих единственных друзей? Боже, ведь никто в мире, кроме нас, больше не испытывает к вам симпатии. Кто еще пытался спасти вас?
Испытывая невыразимый стыд, Козлов поднял глаза и посмотрел на пульт управления.
– Я ничего не понимаю. – Он опять вытер подбородок рукавом. – Возможно, произошла ошибка. Я не знаю.
Тейлор ударил опухшей рукой по боковой панели. Рука болела. В ярости он сорвал свежую повязку, которую наложил перед вылетом на операцию.
Боль оставалась, но это больше не имело значения.
– Я тоже не знаю, – устало сказал Тейлор.
– Он нам нужен, – сказал Мередит. – Он нам будет нужен на земле.
– Хорошо, – согласился Тейлор. Он повернулся к Козлову: – Но один неверный шаг, и я сам пристрелю тебя.
Козлов кивнул. Он был мертвенно бледен, а кровь, текущая по подбородку, – ярко-красной. Сейчас он казался меньше, как будто сжался от стыда, и Тейлор почувствовал себя так, как будто ударил ребенка.
– И оружие тебе не дадим, – добавил Тейлор. – Ты нас поведешь, а мы будем стрелять.
Козлов кивнул, он покорно воспринял это новое унижение.
Потеряв интерес к дальнейшему разговору с русским, Тейлор повернулся к Хэнку Паркеру. Потом он склонился над пультом боевого управления и вдруг резко выпрямился.
– Виктор, – сказал он, разглядывая Козлова, стоящего в другом конце небольшого отсека. Русский пальцем ощупывал рот. – Я хочу, что бы ты мне честно сказал еще об одном. Вы… ваши знали что-нибудь о «Скрэмблерах»? И вы решили ничего не говорить нам?
Козлов вытер испачканные кровью пальцы о брюки. Он откашлялся, и чувствовалось, что все горло у него забито.
– Я не знал. Я лично ничего не знал. – Он на минуту замолчал, затем опять начал говорить, уже более решительно. – Генералу Иванову что-то было известно. Но, честно говоря, я не знаю, что именно. Он ничего не сказал мне… до тех пор, пока это не случилось.
– Ну что вы за народ? – с отвращением сказал Тейлор, качая головой. Он повысил голос, и в нем чувствовалась ярость и покорность. – Хоть кто-нибудь в вашей стране помнит, что это значит – говорить правду?
Козлов слегка пожал плечами, потом попытался свести их вместе, как бы стараясь исчезнуть. Он не мог смотреть Тейлору в глаза.
Вдруг стратегическая система связи включилась, это было совершенно непрошеное вмешательство. На другом конце провода усталый голос произнес позывные. Даже они там, в Вашингтоне, устали.
Мередит подтвердил начало связи.
– Полковник Тейлор находится у вас? – спросил офицер связи с другого конца провода.
– Вас понял. Он стоит рядом.
– Включите видеоизображение. С вами будет говорить президент США.
«О черт», – подумал Тейлор, мечтательно вспоминая, что были времена, когда монархи по неделям и месяцам не могли связаться с солдатскими лагерями.
К всеобщему удивлению, на экране появилось не знакомое лицо президента Уотерса, а приятно загорелое и пышущее здоровьем лицо вице-президента, лишь с небольшими кругами от усталости вокруг глаз. Когда Тейлор встал напротив экрана монитора, вице-президент отшатнулся. Они никогда раньше не встречались.
Вице-президент взял себя в руки и наклонился вперед, вся его поза говорила о доверительности и искренности.
